Но он даже не шевелился, когда она меняла ему повязку, каждый раз приходя в ужас при виде его раны. Не в силах представить ту боль, которую он может почувствовать, когда придет в себя, но возможно именно благодаря настойке герцогини он ничего и не чувствовал. Это могло бы утешить ее, если бы только он пришёл в себя.

Клэр всё ждала и умоляла его очнуться, но этого так и не произошло.

Минуты казались часами, а часы превратились в вечность, отдаляя ее от Эрика. Едва сдерживаясь, Клэр сидела подле него, понимая, что ее силы на исходе. У нее дрожали руки всякий раз, когда она обтирала его холодной водой, чтобы сбить жар. Герцогиня уверяла, что это нормально, что так организм борется, чтобы выжить, но это нисколько не успокаивало Клэр, которая не могла спокойно смотреть на неподвижного Эрика.

Он ведь спас ей жизнь. Сделал то, что возможно не сделал бы никто другой. Он сделал так много удивительных вещей для нее. Клэр не могла позволить ему спать еще дольше. Еще и потому, что задыхалась без него.

За время, проведенное рядом с его кроватью, пока она влажной тканью смывала с него испарину, Клэр так хорошо изучила каждую выпуклую мышцу, впадинку на его теле, направление роста черных волос, что даже закрывая глаза, она видела всё великолепие его груди. Но не так она представляла всё это… Не так она хотела бы касаться его. Он должен был почувствовать ее прикосновения. Потому что она хотела, чтобы он ответил на них. Ответил так, как умел делать только он. С мучительной нежностью и осторожностью, от которой таяло ее сердце. Хотела, чтобы он чувствовал, как она касается его, и что хочет этого.

Он действительно был красив, так волнующе красив, что порой было трудно отвести от него загипнотизированный взгляд. И даже в таком состоянии небольшая выпуклость на его шее никуда не делась. Всякий раз, касаясь его, Клэр испытывала настоящую муку оттого, что боялась никогда больше не увидеть, как дергается его кадык.

Еще больше ее пугали шрамы, покрывающие его грудью.

Всё внутри нее леденело при виде зловещей татуировки.

Господи, что с ним делали? Что с ним произошло? Откуда эта татуировка? Как он мог позволить, чтобы на его красивой руке оставили эту чудовищную отметину? Знал ли он тех людей, которые напали на них, желая их смерти?

Закончив обтирания и укрыв Эрика теплым одеялом, она усаживалась рядом с ним, сжимая руками его холодную, почти безжизненную руку, и смотрела на безмятежное, такое до боли красивое, но пугающе бледное лицо, ощущая невыносимую боль в груди.

Если прежде ей казалось, что равновесие ее мира удерживает она сама, теперь было очевидно, что ее собственный мир держался на одном Эрике, к которому она не просто привязалась за эти несколько дней.

— Глупенький, ну почему ты сделал это? — задыхаясь молвила Клэр, прижимая его руку к своим губам. — Зачем ты подверг себя такому риску!

Ей было больно, ужасно больно оттого, что он не реагировал даже на ее прикосновения.

— Пожалуйста, — шептала она, закрыв глаза, из-под век которых катились крупные слезы. — Пожалуйста… — молила она его, но он и этого не слышал.

В комнате было темно, но очень душно. Стояла глубокая, тихая ночь. Камин ни на минуту не гасили, чтобы было тепло, но герцогиня следила за тем, чтобы регулярно проветривали помещение, настаивая на том, что больному нужен свежий воздух. Клэр была рада присутствию герцогини, которая заботилась даже о таких мелочах, потому что уже ничего вокруг не замечала, сходя с ума от беспокойства.

У нее туманилось в голове, еще и потому, что вся комната и она сама пропахли запахом лауданума, от которого начинало тошнить. Земля медленно уходила из-под ног. Она знала совершенно точно, что жизнь никогда не будет прежней, если Эрик действительно не проснется.

Поэтому ждала. И отчаянно молилась, глядя на то, как с каждым днем все темнее и гуще становится его щетина.

— Эрик, — позвала она его на рассвете, коснувшись рукой его почти пепельного цвета лица. — Эрик, — звала она человека, которого когда-то не желала видеть. Которого винила за то, что он разрушил ее жизнь. Жизнь, которая не должна была волновать его, но которую он спас, не раздумывая ни секунды. — Эрик…

Он был обязан проснуться! Клэр не собиралась позволять ему спать дольше положенного, но когда он не пришел в себя и на третий день, беспросветное отчаяние и безнадежность завладели ею настолько, что она не могла уже даже пошевелиться. У нее опускались руки. Она до ужаса боялась, что потеряет его, и тогда…

Она не спала всю ночь, пристально следя за его дыханием. Крепко держа его за руку, Клэр сидела возле его кровати, когда в комнату вошел герцог и направился к ней со встревоженным выражением лица.

— Клэр, вы не отдыхали целых три дня. Нормально не ели и не выходили из этой комнаты. Вы скоро свалитесь сами, если так и дальше будете продолжать. Я побуду рядом с ним, а вы выйдите хотя бы на несколько минут в сад, подышите свежим воздухом.

— Я не могу, — едва слышно прошептала она, продолжала смотреть на бледное лицо Эрика, заросшего темной щетиной.

Человек, который украсил весь собор святого Павла ландышами только потому, что она любила их. Который хранил в нагрудном кармане стебелек подаренного ею цветка.

Клэр боялась, что действительно сойдет с ума, с трудом сдерживая слезы. Она не могла оставить его, но герцог взял ее за руку и помог ей встать, а потом развернул и направил к двери.

— Идите, я сразу же пошлю за вами, когда он проснется.

«Когда». Никто не допускал и мысли о том, что Эрик может не проснуться. Клэр буквально задыхалась от благодарности к людям, которых не помнила, но которые с готовностью пришли ей на помощь и позаботились об Эрике. Чувство стыда, перемешанное с чувством вины, давили на нее и ни на мгновение не отпускали. Едва ступая на дрожащих ногах, она побрела по коридорам, спустилась по длинной лестнице, а потом вышла в ошеломляюще красивый сад, вот только ничего не замечала вокруг, ощущая невыносимую усталость.

Яркое солнце ослепляло, особенно после дней, проведенных в зашторенной комнате, но Клэр быстро справилась с головокружением, увидела кованую скамейку в центре сада и направилась к ней. Когда же без сил опустилась на нее и сделала судорожный вдох, события последних дней вкупе с диким напряжением и душившим ее страхом тут же набросились на нее. Многодневная сдержанность, которая помогала ей устоять на ногах, дала трещину, и Клэр просто не выдержала.

Закрыв лицо руками, она горько разрыдалась. Она не могла понять, когда все изменилось, но теперь кроме Эрика ни о чем больше не могла думать, даже о Клиффорде…

На этот раз Клэр с кристальной ясностью понимала, что действительно не выдержит, если с Эриком что-то случиться.

Он не имел право рисковать собой! Она должна была найти способ помочь ему! Но у нее ничего не вышло. В ужасе Клэр понимала, что подвела его. Тогда, когда он нуждался в этом больше всего на свете.

Когда сама нуждалась в нем так, что задыхалась без него. Потому что невозможно было представить, чтобы его не было больше рядом. Чтобы она больше не обнимала его, не слышала его голоса, не видела мерцания его завораживающих серо-голубых глаз…

Боже, он не мог, не имел права не проснуться еще и потому, что она так и не поблагодарила его за то, что он спас ей жизнь!

Клэр не заметила, как кто-то мягко обнял ее и прижал к теплой груди. Она заплакала еще горше, чувствуя, как боль разрывает ее на части.

— Все хорошо, — послышался голос герцогини, которая поглаживала трясущиеся плечи Клэр. — С ним ничего не случится. Мы не позволим, чтобы с ним что-то случилось.

Клэр отчаянно хотела верить в это, но надежда постепенно угасала. Как и жизнь в Эрике.

— Я не представляю, что буду делать, если с ним…

— Не нужно думать об этом, — мягко прервала ее герцогиня.

Алекс обнимала Клэр до тех пор, пока та немного не успокоилась. Пока не осталось больше ничего, кроме обреченности перед тем, что могло произойти… и навсегда поглотить ее. Панический страх потерять Эрика настолько сильно овладел ею, что Клэр охватило мучительно оцепенение, заставляя похолодеть сердце. Боже, что она будет делать, если с ним что-то случится!

Вокруг было удивительно тихо. У нее дрожало все тело, дрожали руки, так что Клэр сцепила их, чтобы хоть как-то скрыть свои чувства, и, едва дыша, медленно отстранилась от герцогини, открыв глаза.

Молодая женщина смотрела на нее задумчивым, удивленным взглядом, а потом задала самый опасный из вопросов:

— Клэр, прости меня за мою откровенность, но можно узнать, куда вы уехали так поспешно на следующий же день после свадьбы? Особенно тогда, когда в стране путешествовать так небезопасно.

Почему-то до этого мгновения Клэр даже в голову не приходила мысль о том, что их поездка может быть опасной. Выплывая будто из ядовитого тумана, она вспомнила, что непростое положение в Англии сохранялось вот уже три года, пока Парламент пытался принять новый закон. Когда даже ее отец приставил охрану ко всем их домам, чтобы избежать беды.

Поездка, которая стоила жизни Алану. И могла стоить жизни Эрику.

Слезы снова выступили на глазах. Клэр дрожащими пальцами смахнула их, сжимаясь от страха. После свадьбы она ни о чем нормально не могла думать, чувствуя себя настолько преданной и раздавленной, что буквально выпала из жизни. Так давно у нее не было никого, с кем она могла бы поговорить. Но подняв голову и заглянув в проницательные, взирающие на нее с понимание глаза герцогини, Клэр испытала почти удушающее желание рассказать ей всю правду. То, что действительно произошло с ней. То, что теперь она сама не могла понять. Что так отчаянно пыталась понять…

То, как Эрик буквально заставил ее выйти за него замуж. То, с какой поспешностью отец сплавил ее с рук. То, как она любила Клиффорда. Которому и возвращал ее Эрик, поэтому они и ехали в Шотландию.