– Тега-тега-тега!! Тега, язви тебя!! Фельшер, паскуда! Поймаю – весь хвост по волосине выдеру!!

А во вторник… да, во вторник вечером Егорушка пришел домой слегка навеселе, выкушал еще стопочку за ужином и уснул с оглушительным храпом. Однако успел заметить супружнице, что «калитка, ядрена вошь, опять нараспашку!».

Анна даже спорить не стала – дождалась, пока хмельной муженек заснет, а сама с чистым сердцем уселась к телевизору. За ним и задремала. Разбудил ее дикий вопль:

– Анна!!! Росомаха, язви тебя в коленку!!! Где птиц?!! Фельшера вчера сыскала?!! Глянь – ужо утро синее, а нашего павлина еще дома нет!! Кто его выпустил?!! Витька приедет, страусиху привезет, а что мы ему скажем?!! Ты знаешь, сколь денег он за этого страуса отслюнявил?!! Не знаешь?! Тода быстро одевайся и беги за птицей!!

Несчастной женщине ничего не оставалось, как одеться и бежать кричать питомца.

Утро было раннее, еще и не рассвело как следует, так только чуть посинела небесная гладь да стали четче вырисовываться окна на домах. Но Анна никого не боялась – сюда к ним редко чужих заносит. Она тряслась по сырой траве и привычно звала:

– Тега-тега-тега-тега!! Тега, холера тя задери!! Иди, хлебушка дам, чтоб тя волки уперли! Фельшер!! Фельшер!! Поймаю – суп куриный из тя изготовлю, вот ей-богу!

В лесу, недалеко от реки, ей послышалась какая-то возня. «Несется, голубчик», – подумала Анна и стала тихонько продвигаться навстречу. То, что она увидела…

– Вы знаете, я никому не говорила – не поверят, – понизила голос до шепота Малаиха. – А вам нужно рассказывать?

– Нам все нужно, – мотнула головой Аллочка и придвинулась ближе.

Гутя тоже склонила голову чуть не до самого носа рассказчицы.

– Так и вот, – продолжала Малаиха. – Вижу, возле куста какая-то куча ворочается. Я грешным делом подумала, что это собаки мово Фельшера задрали, кинулась к им-то, а возле кучи фигуры скачут, ненашенские, и больно на чертей похожие. А рядом две девки в белых сорочках топчутся. Жуть прям.

– Боже мой, страсти-то какие! – охнула Гутя и прикрыла рот ладошкой.

Малаиха и сама вытаращила глаза от ужаса и зловещим шепотом продолжала:

– А то! Меня так всю и скорежило! Стою – дыхнуть боюсь. А потом чую – кто-то меня за плечо, от сюда вот щиплет.

– Уи-и! Вы на себе-то не показывайте! – поросенком взвизгнула Аллочка. – Меня б кто ущипнул, я б обос… обособленно себя всю жизнь вела.

– Аллочка! – шикнула на нее сестра. – Ну и кто это щипался-то? Севастьян?

Рассказчица выпрямилась, передохнула и помотала головой:

– Не, я обернулась, а это Фельшер мой. И мне, вот знаете, как-то нестрашно стало. Я его на поясок и к дереву, а сама к той куче продираться стала. А ужо хошь и светает, а темно. Тут глядь-те скакуны-то меня увидали и бежать! Токо один этот мужик и остался. Он никого не увидал, так и валялся мертвый.

– Он же еще немножко живой? – не поняла Гутя.

Рассказчица окончательно освоилась, ухватила многослойное печенье и с полным ртом продолжала:

– Так мне там кода разбираться-то? Я ить думала, он ужо того… помер. Но не бросила его, нет. Веток наломала, его взгромоздила, и мы с Фельдшером его волоком доперли до самой деревни. А тут как раз Маруська Коза в уборную выскочила. Она у нас такая… язык у ей поганый, все сплетни ее. Ну и заметила, что я тащу кого-то. «Ой! – орет. – Никак Егорушка в дым ужрался!» А я ж чего на родного мужа-то наговаривать стану? «Гляди, говорю, Фельшера искала, а тут мужука нашла. Глянь, говорю, ежли не веришь. Небось из городских кто потерял. Вчерась-то на даче вон как с ума сходили, мясами всю ночь трясли». Это я про вас ей. А она мигом подсчитала, что из вас деньги выудить можно, и ну причитать: «Давай его ко мне переташшим, на кой он тебе, дохлый-то, нужон, добро б целай». А мне и правда без надобностев. Мы к ей и переташшили. Я, правда, никак уснуть не могла, к соседке вашей сбегала да попросила, чтоб, значит, она вам дала знать, может, кто из ваших потерялся. А вы потом ужо сами и нарисовались.

– А соседка только сегодня позвонила, – надула губы Гутя.

– М-да… Так вы говорите – черти незнакомые? – задумчиво скребла затылок Аллочка. – А чего в них такого… чертячьего?

Малаиха хлопнула себя по бокам.

– Ну а кто ж ишо?! Токо они, кому ж надо по ночам с волками-то шарахаться?

– А может, это кто из ваших, деревенских? – предположила Гутя.

– У нас в деревне всего три мужука – мой Егор да два деда. Да пять бабок. Я ить тута всех знаю. Наших бабок с дедками попробуй-ка заставь прыгать – рассыпются, костей не соберешь! А там скакали… весело как-то скакали. Точно вам говорю – нечисть! И башки таки патлаты, у нас таки прически не носют.

– А не могло это вам показаться? – допытывалась Гутя.

– Ага! Чего эт мне покажется? Я ж не пью вовсе. А эта нечисть-то потом ишо бежала долго на ногах-то. Прям в туман и унеслась.

В таком ключе беседа продолжалась еще полчаса. Ни Гутя, ни Аллочка больше ничего не выяснили. А в дверях уже маячила Светлана и знаками показывала, что с заданием она справилась – деревенские активистки благополучно удалились.

– Ну и что ты думаешь по поводу нечисти? – уставилась на сестру Аллочка, когда Малаиха отправилась кормить Фельдшера, прихватив в качестве подарка длинный батон. – Может, и правда черти?

– Да какие там черти, – отмахнулась Гутя. – Я думаю, нам все равно надо дождаться, когда Севастьян придет в сознание, а там и выясним, что у него за дела с местными лешаками. Меня вот другое волнует – если Севастьян все это время провалялся под кустом, кто мог звонить от имени его секретаря?

– Какого секретаря? – насторожилась Аллочка. – Так, гражданочка, этот момент осветите подробно.

Для пущей убедительности она даже постучала ложечкой о чашку и сотворила тоскливо-внимательную физию, как у народного заседателя.

– Ой, ой, прям детектив из нее попер, – усмехнулась Гутя. – Сама ты гражданочка. Светлана! А отсюда можно такси вызвать?

– Я это… я уже вызвала… – виновато топталась хозяйка дачи. – Может, вам что осмотреть нужно, а я поторопилась, но знаете, после всего этого фольклора мне здесь как-то неуютно…

Гутя сощурила глаза и медленно повернулась к сестре. Та все еще сидела в позе несчастного следователя, от которого удрал подозреваемый.

– Аллочка! Какой из тебя детектив?! Нам же нужно было осмотреть место, где Малаиха Севастьяна нашла! Ты что – не могла свидетеля на место преступления проводить?! Тоже мне – миссис Марпл!

– Не матерись! – огрызнулась Аллочка, а сама подумала, что она чего-то и в самом деле сплоховала, но ведь она же не одна работает! – А ты чего?! Ты-то тоже только что додумалась!

– Так я и не лезу в детективы!

– Девочки, так, может, завтра с Ромочкой приедем…

Девочки не стали ждать до завтра. Толкаясь в дверях, они выскочили во двор и понеслись к Малаихе. Однако, пока искали ее дом, Анна Артемьевна бесследно исчезла, будто провалилась.

– Ну ладно, не будем прощаться, – запыхавшись, пообещала Гутя и заторопилась к даче – там уже сигналила серая «Волга» с шашечками на дверцах.


Дома никого не было. Фома еще не вернулся, и Варвара продолжала прилежно трудиться в своем офисе, поэтому можно было свободно посплетничать о происшествии. Гутя хотела было еще раз напомнить, какой томный взгляд подарил ей Севастьян из-под расквашенных бровей, но Аллочка решительно перехватила всю инициативу.

– А теперь, милочка, расскажи мне все с самого начала, – плюхнулась она в кресло и закинула ноги на подлокотники. Именно так себя ведут настоящие детективы, как ей казалось.

– Вот, Аллочка, когда ты такое лицо делаешь, мне… мне тебя побрить хочется! Прямо наголо! – раздраженно фыркнула Гутя.

– А че? – вытаращилась Аллочка.

– А ниче! Тогда у тебя весь вид глупый будет, а не только физиономия, как сейчас. Чего рассказывать-то? Я вообще тут вспомнила, что с тобой разговаривать даже не хочу.

Гутя совсем не собиралась стоять перед сестрой навытяжку и докладывать подробности того вечера. А сестра так и тянула за больное! Сейчас она так возмутилась Гутиным отказом, что ее бутылочные ноги дрыгнулись на подлокотнике и звучно грохнулись на пол.

– Чиво-о-о? Это, значит, она меня постыдно бросила в тот самый момент, когда я ей родной сестрой приходилась, сама унеслась с хахалем, а со мной же еще и не хочет разговаривать!!

– А кто постоянно мне палки в колеса вставляет, а? – щурилась Гутя.

– Фома! Это ты ему свои «Жигули» отдала, он туда теперь и сует что попало! Рассказывай, как дело было! – наседала Аллочка.

Гутя от такой наглости беззвучно захлопала ртом, о потом возопила с новой силой:

– При чем здесь Фома! Не-е-ет, ты подожди. Зачем ты сказала Севастьяну, что у меня муж есть? Где он? – вовсю разошлась Гутя.

– Он у тебя с нашей старшенькой сестренкой, с Мартой живет. Ой, ну никакой памяти у женщины, – разводила руками Аллочка.

– С Мартой! Вы у меня всех мужей поуводили, теперь еще и на жениха заритесь. Ничего тебе рассказывать не буду! – уставилась Гутя в выключенный телевизор.

Аллочка подергала носом. Чего уж там, конечно, она зарится на Гутиного жениха. А кто вообще сказал, что он Гутин?!

– И вообще! Чем тебе Терентий не приглянулся? Умный мужчина, состоятельный! – продолжала кипятиться Гутя. – Я столько трудов приложила, чтобы его к тебе затащить! Корзину эту придумала, а ты!!

– Я не хочу Терентия… – скривилась Аллочка. – Понимаешь, у меня в мечтах такой элегантный… такой… красивый… побритый. Вот ты знаешь, хотелось бы артиста этого, помнишь… Клуню! Я б за него пошла! А, ты все равно такие фильмы не смотришь. И суешь мне убожище какое-то! Залежалый товар! От него мусором воняет.

Гутя немного отстранилась от сестры и окинула ее придирчивым взглядом. Нет, она и раньше жалела сестренку за ее внешность, но никак не подозревала о ее мужском идеале. Чтобы заиметь такого мужчину в мужья, надо было, как минимум, быть Николь Кидман. Хотя, говорят, Клуни и таких не осчастливил. А у Аллочки налицо ярко выраженные бульдожьи щечки, мешки под глазами, отнюдь не с деньгами, да еще и фигура, как у беременного бегемота…