Маргарита Южина - Нервных просят утопиться

– Алисия, да не брыкайся ты!!

Свалив сестру в кровать, Гутя выдохнула. Следующего нести пришлось Карпа Ивановича. Старичок оказался значительно легче, однако тащить его было еще неудобнее – неисправимый ловелас, болтаясь на плече, в пьяном угаре хватался за все выступающие части тела. Гутя сначала хлопала его по блудным рукам, но потом перестала обращать внимания – старику, наверное, снилась сдобная Лизочка.

На следующее утро Карп Иванович проснулся свежий и бодрый, точно весенний тюльпан, чего никак нельзя было сказать про Аллочку. Женщина вышла из спальни со всклокоченными кудрями, красными глазами и дикой головной болью.

– Гутя, признайся, ты на меня вчера покушалась и хотела отравить? Какую гадость ты мне наливала? – недобро ворчала она на сестру.

– Аллочка, прелесть моя, ты пила только слабенькое вино, – подмигнул ей Карп Иванович.

– Совершенно правильно, а закусывала забродившим вареньем, – напомнила Гутя. – Слушай, Аллочка, чего это тебя так к алкоголю потянуло?

Алла Власовна аккуратно примостилась на диван, чтобы не тряхнуть головой, и тихо проблеяла:

– Сестричка… мне бы напиться…

– Ты уже вчера напилась… – бубнила Гутя, заваривая страдалице крепкий кофе.

– А я знаю отличное средство от похмелья, – выскочил с идеей Карп Иванович. – Вернее всего залезть в парилочку и пропотеть. С потом вся дурь выйдет.

Гутя только вздохнула:

– Если бы с потом дурь выходила, я бы Аллочку из парилки не выпускала…

– Ну не-е-ет, – канючила начинающая выпивоха. – Пот – это неэстетично. Гутя, сбегай в супермаркет, купи коньячка. Хорошим коньячком лучше всего похмелье лечится, я по телевизору видела.

– А я говорю – пропотеть! – долбил свое неугомонный Карп Иванович. – Только у нас парилки нет. А мы по-другому.

Сегодня Лось окончательно поверил, что никто не покушается на его драгоценное здоровье, и позволил себе пошалить. Он ухватил подушку и с силой долбанул ею хныкающую Аллу Власовну.

– Догоняй! – весело рявкнул он и заскакал по комнате козлом.

Аллочка от удара рухнула навзничь, точно куль, и взвыла:

– А-а-а!!! У меня голова болит! А он ее подушкой!! Сволочь!!!

Дама не стала бегать за игривым старичком, а гневно метнула в него тем, что подвернулось под руку. Сначала под руку подвернулась тяжеленная книга о вкусной и здоровой пище. Карп Иванович принял ее улыбающимся ртом и после этого улыбаться прекратил. Потом под руку Аллочки подвернулись старые тапки, потом подушка, а потом рука ухватила маленький аппаратик мобильного. Этого прыгающий Лось вытерпеть уже не мог:

– Не трогай мой телефон!!! – взвизгнул он и кинулся на обидчицу.

Гутя заглянула в комнату – родственники сплелись в тесный клубок и шарахались по всей комнате, натыкаясь на мебель.

– Ну и хорошо, пусть пропотеют, – успокоилась она и незамеченной выскочила из дома.

Сейчас Гутя направлялась к очередной женщине Севастьяна, к Тамаре. Интересно было бы посмотреть на ее фотографию – какие же женщины нравились Севе. А может быть, Гутя похожа на ту бедняжку? Нет, фотографию непременно надо увидеть. Кстати, у этой бедняжки, кажется, остался муж. И как ему представиться? Опять подружкой? Сегодня Гутя даже не накрасилась как следует, какая уж тут подружка. Да к тому же не всякой подруге могут сказать то, что Гутя хотела бы узнать.

Пока она размышляла, ноги уже донесли ее до нужного адреса. Дом, где проживала Тамара, ничем особенным не выделялся, но в одной из его квартир отчего-то повесилась молоденькая девчонка Томочка. Или ее кто-то повесил? Почему? Кому она мешала? Или все-таки сама? И как все это пережил супруг? Ему наверняка пришлось тяжелее всех – узнать, что твоя жена тебе неверна, а потом хоронить эту жену… И ведь, наверное, хоронил, про других родственников Севастьян ничего не говорил. Вероятно, супруг Томочки слишком ее любил. И как теперь с ним разговаривать, как бередить рану?

От таких мыслей сделалось грустно, и Гутя позвонила в нужную дверь с совершенно печальным лицом.

– Аиньки! – открыла ей двери молодая беременная женщина с рыженькой хилой косицей. – Вы к нам, что ль?

– Я?.. – растерялась Гутя. – Понимаете, здесь проживала Тамара…

– Ну я и не спорю, проживала, – охотно согласилась женщина. – Токо она ж повесилась. А теперь я ее замещаю. Я тута живу. Так вы чего теперь делать будете – ко мне проходить иль обратно пойдете?

– Я, пожалуй, к вам пройду.

– Тода проходите. Токо на тряпку не ступайте, она еще мокрая, я полы мыла. Скидайте сандали.

Гутя аккуратно разулась и прошла в чистенькую маленькую гостиную.

– А вы кто? – наконец догадалась спросить рыжая хозяйка.

– Я? Понимаете, я – этот… эксперт-психолог юридических наук. То есть, грубо говоря, из отделения, – важно одернула пиджачок Гутя. Если честно, она и знать не знала, бывают ли такие на самом деле, но больше ничего не придумалось. – Хотела поговорить с мужем Тамары, выяснить детали ее гибели…

– Дак, а чего с мужем-то? – непонятно чему обрадовалась новая хозяйка. – Вы со мной обговорите. Я тут с ими жила, все у меня на виду и приключилось. А Митька все одно сегодня не приедет, он на заработках, вернется к сентябрю.

Гутя расстроилась окончательно. Стоит только вплотную заняться делом, как свидетелей посылают черт-те куда.

– Да че вы скисли? – пыталась расшевелить гостью хозяйка. – Я ж говорю – спрашивайте меня, все скажу, не совру, вот вам крест.

И она широко перекрестила большой живот. Потом неожиданно куда-то рванула, и Гутя осталась в комнате одна. Комнатка была небольшая и уютная. Вся обстановка была в стиле пятидесятых годов – витые этажерки, украшенные самовышитыми салфетками, слоники, большой фикус в эмалированной кастрюле, телевизор прикрыт ажурной накидкой. Создавалось впечатление, что здесь живет не молодая семья, а старики-пенсионеры. Ярким пятном среди всего интерьера выделялся портрет молоденькой хохочущей девушки в открытом стильном сарафане. Он стоял на комоде, в темной рамочке, а возле него громоздились вазочки с искусственными цветами. Девушка была так хороша, что Гутя залюбовалась.

– А, на карточку смотрите? Это она – Тамара и есть, – появилась в дверях хозяйка.

Она несла пузатый чайник, две кружки, а подбородком придерживала пакет с печеньем. – Садитесь, чай будем пить да говорить.

– Спасибо, – уселась Гутя за круглый стол и сразу приступила к беседе: – А откуда вы знаете эту семью?

– Ой, да как не знать! Я ж ить их сама семьей и сделала! – с удовольствием начала рассказывать хозяйка. – Я…

Гутя вспомнила, как в кинофильмах проводят допросы хорошие милиционеры, улыбнулась и положила свою ладонь на горячую руку молодой женщины.

– Давайте сначала познакомимся. Как ваши имя, фамилия, где работаете?

Хозяйка квартиры от серьезности момента крякнула, поправила живот и старательно проговорила:

– Я теперь, стало быть, Павлова. Зовут меня Настя, а по отчеству не хочу. Отец меня шибко ругал, когда я в город убежала, так что я лучше без отчества.

– Хорошо, Настя, расскажите, как вы познакомились с семьей Тамары? Как ее фамилия, кстати?

– Ну так… тоже Павлова! – вытаращила круглые глаза Настя. – Нет, кода мы познакомились, она еще Кошкина была, а я Петрищева. Это уж потом, кода мы с Митькой расписались, стали Павловы. Это он потому что Павлов.

– Стоп! Давайте по порядку, не спеша, с подробностями… начинайте.

Настя торжественно качнула головой и припала к своей кружке. Она пила долго, не торопясь, смакуя, кусала печенье и нахваливала заварку. Гутя с удивлением смотрела, как девушка начисто забыла о своей гостье. Она уже хотела поторопить рассказчицу, но та, отодвинув кружку, попыхтев, начала сама:

– Это ж я первая Митьку знала. Ага. Мы с им вместе в Бобовке жили, это у нас райцентр такой, не слыхали? Ну так вот. Жили вместе. Он мне завсегда нравился, еще кода мне лет семь было, я как на его глянула, так мамке и сказала – мой жених. Отец тода меня еще ремнем по заду отходил да книжек купил, чтоб я, значит, училась лучше. А какая там учеба? Тройки одни. Не, а за Митькой тода у нас полдеревни бегало. И девки все таки видны, ага! А я чего – рыжая, да и все, – горько вздохнула Настя. – Где мне его увести было, никакого счастью не намечалось.

– Ну и чего, что рыжая? – вскинула брови Гутя. – Фи! У меня дочка тоже рыжая, так она себе такого принца урвала – Фома Неверов, врач, красавец! Сейчас в загранице отдыхают.

– Вы меня будете слушать иль про себя рассказывать? – насупилась девушка, подперла голову рукой и снова ударилась в воспоминания: – Так бы я померла несчастной, а тут мне свезло – бабка Митькина скончалась. Она здесь проживала, в городе, ну и дом этот…

– Квартиру?

– Ну да, квартиру на него переписала.

Настя пододвинула к себе Гутину кружку, шумно хлебнула и усмехнулась:

– Ой, че было! Митьку быстро собрали и в город отправили, чтоб, значит, дом никто не перехватил, это ж жутко сказать – в городе отдельная хата! А девки наши куда рванут, у их же учеба, работа! А я все побросала и за им, сюда, в город. Думаю – пока он там в городе успеет со всеми перезнакомиться, я первая его к себе того… ну ухвачу Митьку. А чего – родной-то человек он ить в городе самая нужная вещь! Ну и приехала. И сразу к ему. Пришла, говорю – варить тебе буду!

– Я все понимаю, – прервала ее Гутя. – Но как же Тамара?

– Так ить я и рассказываю! – возмутилась Настя и стала говорить быстрее: – Да че там. Варила, стирала, а он мне и заявляит: «Ты, грит, Наська, хоть и справно стираешь да варишь вкусно, а мне без тебя лучше!» Ну и выставил меня с чемоданом!

Гутя покачала головой. Но что-то такое она и ожидала.

– Но ить я ж не просто какая-то глупая, да? Я побежала купила газету, хотела на работу устроиться, а у меня еще и лучше вышло. На работе теперь общежития не дают, а вот студентам – пожалуйста! Я и пошла в технологический техникум, там в газете прописали, что недобор у их какой-то образовался, вот и взяли меня. Да еще и комнату дали, и стипендию выделили. Правда, какая там стипендия? Так только – до магазина добежать. Но мне на первое время хватило. А потом я уже и сторожить пристроилась. И, главное, к Митьке кажный день бегаю – хвастаюсь. Рассказываю, как с девчонками в общаге живу, фотки показываю. А он увидал на фотке Томку, мы с ей вместе в комнате жили, и говорит: «Познакомь, красивая деваха». Но я не дура, знакомить не стала, то одно совру, то другое, а Митька клещом прилип, и все! А тут у нас праздник – Новый год приключился. Ну я и не ожидала даже, а он возьми и нарисуйся к нам в техникум на вечер. Сам пьяный такой, добрый! Меня нашел, я такая радая была сначала, куда там! Главное, я такая нарядная вся – волосы свои рыжие так под паричок упрятала, вся из себя блондинка получилась, глазки там себе нарисовала, у Лидки всю тушь измазала, губы так, знаете, чтобы издалека токо меня видно было… Он подошел, я вся трясуся от волнения, да? А он так подошел, сначала пригласил на танец, а потом в сторонку отвел и снова с этой Томкой привязался. Мол, теперь-то она здесь, я сам видел, иль знакомь, иль я сам к ей подойду! Ну мне некуда деться, познакомила.