Маргарита Южина - Нервных просят утопиться

– Ну ты послушай, – дергала она ножкой. – Аллочка Пузо! Издевательство какое-то, честное слово!

– Алисия! Ну какие мелочи! – уговаривала сестру Гутя. – У тебя и своя, девичья не Князева! Если ты помнишь, мы Клоповы.

– Ага! Всю жизнь Клоповой была, а теперь еще и Пузо буду! Сразу все на мой стан пялиться начнут! Чтобы такую фамилию себе позволить, надо иметь фигуру, как у Гурченко! Пусть изменит фамилию! Не хочу Пузой быть!

Николаю же Петровичу было не до мелочей. Он крутился как мог, нашел все ходы и выходы и очень скоро стал работать гаишником. Тут же продал дом в своем селе, что-то добавил и купил неплохую квартирку. Пусть старенькую, но двухкомнатную и в приличном районе. А уж потом без труда выправил паспорт и снова стал Цузо. Тут сердце Аллочки растаяло, она уже готова была стать Цузо и переехать в отдельную квартиру. Однако неверный Николай Петрович совершенно самостоятельно нашел какую-то тихую, улыбчивую женщину, женился и про Аллочку как-то и вовсе забыл. А вот Аллочка теперь никак не может его забыть, а заодно и простить сестре, что не сберегла для сестры такого оборотистого, ценного жениха.

Именно к нему теперь и предстояло направиться.

На встречу с бывшим возлюбленным Аллочка собиралась долго и тщательно. Она уже старательно измазала все лицо Варькиным тональным кремом и теперь тонко вырисовывала глаза. После каждого мазка Аллочка, подобно художнику, далеко отводила кисточку и несколько минут любовалась творением.

– Аллочка! Ну ты скоро? – теряла терпение сестра.

– Ах, не нужно торопиться, – оттопырив мизинец и вытягивая губы, совершенствовала красоту прелестница. – Спешка нужна при ловле блох.

– И бандитов, – нервничала Гутя. – Если через пять минут не будешь готова, я обойдусь без тебя.

Через пять минут повторялось то же самое. В конце концов Гутя отступила и оставила сестру в покое. Аллочка оторвалась от зеркала только через три с половиной часа. Теперь она стояла перед изумленной Гутей в новом трикотажном платье (кстати, деньги на него были заимствованы тоже из шкатулки), прическа ее взлетала высоко вверх и там кудрилась безбожно начесанными локонами, веки сами собой закрывались от обилия туши, брови убегали куда-то за уши, а губы лоснились оранжевой помадой с блестками.

– Да вот… – усмехнулась Аллочка, глядя на реакцию сестры. – Сама понимаешь, такое великолепие за двадцать минут не сотворишь. Гутя, ну уже поторопись, мы можем опоздать.

Даже манера говорить у Аллочки изменилась – голос стал немного гнусавым и вальяжным.

– Кстати, а Николай сегодня работает? – уткнулась кокетка в зеркало. – Мне бы хотелось именно к нему.

– Он сегодня работает, только… Понимаешь, я у него по телефону все узнала. – Гутя чувствовала себя почти убийцей.

– Что ты у него узнала по телефону, горе мое? Разве по телефону вообще можно что-нибудь узнать? – насторожилась Аллочка.

Гутя съежилась и, заикаясь, пояснила:

– Понимаешь… он и в самом деле уже уходил на объект… А тебе все некогда было, и…

– И что?

– Ну… я дала ему номер Севиной машины по телефону… а он… уже отзвонился… и назвал адрес Севастьяна Рожкина. Во всяком случае, где он прописан…

Аллочка рухнула в кресло.

– Я так и знала! Нет, это даже не вредительство, это зависть. Это обычная бабская зависть… – непонятно кому объясняла Аллочка. – А ты знаешь, сколько сейчас косметики пропало?!! Ты знаешь, что я весь тонак у Варьки измазала?! Потому что у меня лица много, а еще декольте!! И что?! Матвея соблазнять?!!

Гутя хотела бы напомнить, что и Николая Петровича теперь соблазнять неприлично, но решила не сыпать соль на рану.

– Аллочка, ну зачем тебе это Пузо? Сейчас мы пойдем по нужному адресу, ты вся такая великолепная, не может быть, чтобы ты кого-нибудь не очаровала!

– Ага! Знаю я эти адреса! Ну чего уселась?! Пошли! Будем старушек на лавочках моим видом до инфаркта доводить!

«И не только старушек», – подумала Гутя, но уже ничего говорить не стала, пусть сестрица успокоится. И еще, может быть, надо потерпеть, и когда-нибудь Аллочка научится краситься…

Севастьян Рожкин жил в обычной пятиэтажке, каких в городе великое множество. Правда, дверь у него была красивой – обита светлой кожей.

– Наверное, свиней бережет, кожа не настоящая, – уткнулась носом в обивку Аллочка.

– Зато красивая, и звонок вон какой, с собачьей мордой, – возразила Гутя и смело ткнула пальцем в эту самую морду.

За дверью раздался лай. Дамы поспешно отпрыгнули, так, на всякий случай. Однако лай стих, а никто им двери так и не открыл. Гутя снова позвонила. И снова за дверью залилась псина.

– Это у него такой звонок… – поняла Аллочка. – Сам кобель, и звонок у него кобелиный! Ишь, затаился, гад.

– Чего ты взъелась-то?! – не выдержала Гутя. – Главное – затаился! Может, человека и нет совсем! Иди давай к своему Пузо, я тут сама разберусь!

Аллочка поняла, что переборщила. И в самом деле, чего это она? Разозлилась, конечно, из-за Николая Петровича, ну да ведь она так замечательно сегодня выглядит, что, увидь ее Севастьян, непременно бы не на Гутю кинулся, а на нее положил свой глаз кобе… Кхм, короче, еще не все потеряно!

– А давай у соседей про него расспросим! – выдала Аллочка ценную идею. – Сейчас что-нибудь как придумаем, и к соседям, а уж те… Гутя, смотри!

На батарее висел ничем не примечательный листок, яркие рекламные штучки теперь разбрасывают пачками, и только засоряют почтовые ящики. Эти же и вовсе были черно-белые, размноженные на компьютере. На втором этаже в этом подъезде их была целая стопка. Кто-то не стал заталкивать сие рекламное произведение в ящики, а аккуратно пристроил на батарее.

– Бери давай, сейчас сами разносить станем, рекламировать, предлагать, хвалить, а заодно и выспрашивать все про нашего Севочку… – скомандовала Аллочка. – Так, давай хоть посмотрим, что продают… Ага, здесь не продают, а изготавливают…

Гутя тоже уткнулась носом в листок.

– Да ну… Аллочка, это предлагать как-то…

– Нормально! Стучись давай, – и тут же затарабанила в первую попавшуюся дверь. – Граждане!! Памятники, оградки, надгробия! Быстро и качественно! Поторопитесь заказать!!

Дверь распахнул мужчина в широченных трусах.

– Чего орешь, красавица? – От хозяина квартиры разило перегаром. – Зазываешь, что ль, куда? Так это… я не могу, холера моя дома. А чуть попозже не придешь? Выпьем! – качался перед Аллочкой гражданин с синюшным носом.

– Мущщина! – оскорбленно вытаращила глаза Алла и на всякий случай одернула трикотажное платье. – Не расслабляйтесь! У нас рекламная акция! Памятники, надгробия, кресты… Кстати, берите, гражданин, пока акция, все услуги с огромными скидками! Может, вам оградку? Или сразу – гранитный камень, простенько и со вкусом?

– Вот рынок, а?! – упер в бока руки хозяин и тут же завалился на косяк. – Не успеешь помереть, а тебя уже и похоронят! Мне, милочка, пока некогда, а вот холера моя… Люська!! – крикнул он в комнату. – Тебе какой камень на могилу – гранитный или так – деревянным крестиком обойдешься?!

Люська-холера выскочила из комнаты, огрела супружника половником и замахнулась на сестер:

– А ну пошли отседова! Чего бродите – высматриваете?! Вот токо-токо новый холодильник купили, а они уже бродют, сторожат, как бы упереть!! Так и знайте – ежели из-под комода Ванькину зарплату стянете, посажу на пятнадцать лет!!

Сестры не стали злить даму долее, а прямиком направились к соседям Рожкина.

– Памятники! Оградки! – смело долбила Аллочка в дверь.

– Кресты, надгробия, – застенчиво блеяла Гутя.

Соседи Рожкина открыли сразу.

– Памятники! Оградки! Позвоните по нашему номеру, и ваше темное будущее у нас в руках! – несло Аллочку.

В дверях стояла женщина лет пятидесяти и с огромным вниманием слушала рекламные напевы.

– А большие скидки-то? – участливо спросила она.

– Большие, – торопливо подтвердила Алла и тут же перевела разговор в нужное русло: – Женщина, если вам не надо, так, может, соседям вашим в самый раз?

– Нет, отчего же не надо, – обиделась невниманием дама. – У меня как раз у свекрови день рождения в субботу, можно ей такой подарок позволить!

– Ну уж… знаете! Это кощунство!! – не выдержала Гутя. – У человека день рождения, а вы…

Хозяйка квартиры засуетилась и замахала руками:

– Да вы не поняли! У свекрови муж похоронен, она ему уже лет десять мечтает памятник поменять, а мы сами поменяем, если со скидкой. Вроде как ей подарок.

– Нет уж, никакой скидки! Уже и на подарках экономят… – набычилась Аллочка. – Отвечайте: кто у вас по соседству живет? Севастьян Рожкин?

– Ну да, Севастьян… – растерялась женщина. – Только он не живет уже, сдал квартиру какой-то молоденькой монашке. С ребенком.

Сестры переглянулись:

– А с чего вы решили, что там живет какая-то монашка? – настороженно спросила Гутя.

– Да! Может, это он женился? – «поддержала» сестру Аллочка.

– Да что вы!! Какое там «женился»! – замахала руками женщина. – Его и не видно уже сто лет! А бабенка – монашка, точно вам говорю! Мимо пройдет, ребенчишку к себе прижмет и прошмыгнет, как нелюдь какой, – ни тебе «здрасте», ни тебе «доброго здоровьичка»! Я даже так думаю – моджахедка она, вот!

С каждой минутой у сестер все больше вытягивались лица.

– А какой ребенок у нее – девочка или мальчик? – зачем-то спросила Гутя.

– Да кто нам покажет? Грудничок еще. А вы к ней сами постучитесь, – предложила соседка и первая же долбанула в светлую дверь. – Соседи!!! Севастьян Ефимович!! Вам памятник принесли!! Открывайте!

За дверью царила тишина.

– Во! Видите? Не откроет, я уже стучала, когда мне надо было сотню занять… А вы оградку-то сейчас притащите?

Гуте было уже не до оградок, ее голова была забита другим.

– Аллочка, отдай женщине оградку, – отмахнулась она.