В коридоре няня сказала:

— Не расстраивайте ее, ваша светлость. Она просто переживает, что покидает дом, но все будет в порядке. Я приведу ее вниз вовремя.

— Но что с ней?

— Замужество — это шаг в неведомое, ваша светлость, а ее милость всегда отличалась чувствительностью.

Герцогиня фыркнула, но, словно сообразив, что няня права, направилась к лестнице, на ходу приказав:

— Чтобы она была готова через полчаса! И приведешь ее ко мне, я прикреплю к ее вуали тиару.

— Позвольте мне самой это сделать, ваша светлость. Если она будет все время плакать, то упадет в обморок.

— Я даже не подозревала, что она может так смехотворно себя вести.

— Покинуть дом с чужим человеком — подлинная мука для молодой женщины, а ее милость еще совсем ребенок.

— Ну хорошо, — уступила герцогиня. — Пойдем со мной, возьмешь тиару, а я сообщу тебе, когда мы отправимся в церковь.

Больше Рокуэйну не беспокоили, пока слуга не постучал в дверь и не сообщил, что герцогиня отправляется в церковь и ее милость ждут в холле через пять минут.

— Я позабочусь, чтобы она не опоздала, — сказала няня.

Когда Рокуэйна облачилась в свадебный наряд Кэролайн, а няня поправила ей прическу, она стала очень похожа на кузину, особенно если не видеть ее глаз с фиалковым отливом.

А в остальном, как и Кэролайн, она была похожа на прекрасную леди Мэри Брант, именем которой окрестили их обеих.

Леди Мэри вышла замуж за своего кузена, который впоследствии стал восьмым графом Брантом и так доблестно сражался в войнах под командованием герцога Мальборо, что получил титул первого герцога Брантуика.

Леди Мэри поехала с мужем во Францию и постоянно была рядом с ним.

Ее ум и сообразительность позволили англичанам выиграть одно сражение еще до того, как сам герцог Мальборо пришел с подкреплением.

Так повелось, что дочерям следующих поколений династии Брант при крещении давали имя Мэри. Поэтому, если полное имя Кэролайн начиналось с Мэри, то и полное имя кузины было «Мэри Рокуэйна».

Глядя на себя в зеркало, Рокуэйна надеялась, что под вуалью, и тем более со взглядом долу, ни дядя, ни тетя, ни маркиз не заподозрят, что она не Кэролайн.

— Не волнуйся, — успокаивала няня, ведя ее и придерживая шлейф платья. — Люди видят лишь то, что ожидают увидеть, а они не ожидают увидеть под этой фатой никого, кроме моей детки.

— Будем надеяться, что ты права! — еле внятно пробормотала девушка.

Поскольку венчание намечалось провести в узком кругу, герцогиня решила, что не стоит делать длинного шлейфа, чтобы обойтись без пажей.

Поэтому шлейф белого свадебного платья лишь слегка выступал сзади, и старинные брюссельские кружева при каждом шаге перекатывались белой волной.

Пока они спускались по лестнице, Рокуэйна боролась с желанием посмотреть в зеркало.

В холле ее ждал герцог. На лацкане его фрака красовался орден Подвязки.

— Пошли, пошли! — сказал он. — Мы должны быть в церкви в девять тридцать, а остается всего три минуты.

Рокуэйна подумала, что было бы неплохо заставить маркиза подождать, но, естественно, промолчала.

Они вышли через парадный вход, у которого их ожидал экипаж.

Конская сбруя была украшена белыми розами, а хлыст кучера — белоснежной шелковой лентой.

Когда все разместились, лакей положил на сиденье напротив большой букет цветов, составленный садовниками.

Карета отъехала, и герцог язвительно сказал Рокуэйне, сидевшей опустив глаза долу.

— Все спешка, спешка! И что это вы, молодые, все спешите?! Мне, дорогая Кэролайн, хотелось бы, чтобы ты вышла замуж так, как выходили замуж твои мать, бабушка, чтобы за церемонией венчания следовал праздничный завтрак.

Он помолчал и продолжил:

— Но со мной даже не посоветовались! Твоя мать обо всем договорилась с маркизом, а если бы спросили меня, то я высказал бы свое мнение!»

Затем он сказал уже другим тоном:

— Я буду скучать по тебе, Кэролайн. Ты всегда была хорошей девочкой. Не буду кривить душой: я рад, что ты выходишь за человека, занимающего такое важное положение. И все же должен сказать, что Куорн — непростой человек, и быть его женой также будет далеко не просто!

Герцог перевел дыхание.

— Тем не менее он — джентльмен и будет благороден по отношению к тебе. И прислушайся к моему совету: не вмешивайся в его личные дела. Все мужчины должны отдать дань увлечениям молодости, а таких увлечений, по слухам, у Куорна было немало!

При этом герцог ухмыльнулся своим собственным мыслям, а затем добавил:

— Как бы то ни было, так устроен мир. Просто избегай упреков и… никаких слез. Мужчины не любят плачущих женщин!

Когда он окончил свои наставления, дверца экипажа отворилась, и с козел спрыгнул лакей, чтобы помочь им выйти из кареты.

Рокуэйна не спешила. Она взяла протянутый ей лакеем букет, затем оперлась на руку дяди.

До церкви им предстояло пройти по дорожке, по сторонам которой стояли жители деревни.

Рокуэйна шла, не поднимая глаз. До нее доносились одобрительные восклицания и пожелания:

— Счастья, вам, миледи! Да благословит вас Бог! Удачи!

Она не осмеливалась поднять голову и лишь коротко кивала в знак признательности за добрые слова.

Потом они подошли к портику, и она услышала нежные звуки органа.

На мгновение герцог остановился и затем повел ее по центральному проходу между скамьями. Поскольку все готовилось в спешке, собрались только те родственники, которые жили по соседству, и несколько друзей и соседей. Все они сидели в первых рядах.

Она услышала шелест дамских платьев, когда все повернулись, чтобы посмотреть, как она шествует, держа под руку герцога.

Хотя Рокуэйна и не подняла глаз, она знала, что маркиз ждет ее на ступеньках алтаря.

Лишь на миг у нее мелькнула мысль о том, что она совершает ужасную ошибку, навеки связывая свою жизнь с мужчиной, которого почти не знает и которого все страшатся.

«Я сумасшедшая!» — подумала она и спросила себя, не убежать ли, пока не поздно.

И тут же представила картину, как, бросив букет, она мчится по проходу обратно.

А потом ее воображению предстала другая картина: замок, как тюрьма, ожидающий свою вечную пленницу. Двери закрываются за ней, словно за монахиней двери монастыря.

«Нет, уж лучше замуж за маркиза!» — подумала она и в то же мгновение поняла, что стоит рядом с ним.

Обряд должен был совершить местный викарий, так как ввиду небольшого количества приглашенных герцогиня не стала обращаться к епископу с просьбой провести церемонию венчания.

Протянув маркизу левую руку и ощутив его прикосновение, она почувствовала, как от его пальцев и от него самого исходят мощные волны.

«Да, мне страшно, он пугает меня!» — думала Рокуэйна, когда они начали отвечать на вопросы, которые задавал викарий, прежде чем объявить их мужем и женой.

— Я, Тайтес Эликзандер Марк, — говорил маркиз, — с сего дня беру тебя, Мэри Кэролайн, в законные супруги…

Рокуэйна слышала, как его жесткий, властный голос звенит в тишине церкви.

Затем священник обратился к ней.

Не желая вызывать лишних подозрений, она решила отвечать чуть слышным голосом.

— Я, Мэри Кэролайн, беру тебя… — начала она. После небольшой паузы шепотом она повторила:

— Я… Мэри…

На следующем слове она снова споткнулась, словно не могла выговорить, и чуть громче продолжила:

— …беру тебя… Тайтес Эликзандер Марк, в законные… мужья…

Затем маркиз надел ей на палец кольцо, и Рокуэйна поняла, что… она замужем и, как сказал священник, никто не в силах их разлучить.

После того как маркиз расписался в приходской книге, настала очередь Рокуэйны.

Она откинула вуаль и наклонилась так, чтобы ее лицо никто не мог увидеть, тем более что сверху его еще прикрывала большая мерцающая бриллиантовая тиара.

Затем под звуки свадебного марша она шла по проходу, опираясь на руку мужа и все еще не поднимая глаз.

Когда они достигли портика, их осыпали градом розовых лепестков и рисовых зерен, и маркиз чуть ускорил шаг, так что Рокуэйна почувствовала, как шлейф ее платья шуршит по гравию дорожки.

Они сели в экипаж и двинулись к замку.

Из близлежащих деревень пришло много народу. Люди стояли по сторонам дороги и бросали цветы и рис.

Таким образом, можно было не разговаривать, и Рокуэйна, отвернувшись от маркиза, махала людям, поздравляющим их, и в то же время не поднимала фату, чтобы никто не узнал ее.

У парадного подъезда ее встретила няня, чтобы поддержать шлейф и помочь подняться наверх по лестнице.

И только оказавшись в спальне, Рокуэйна осознала, что с момента венчания не обмолвилась с маркизом ни единым словом.

— Ну как, обошлось? — озабоченно спросила няня, когда за ними закрылась дверь. Рокуэйна протянула ей руку, где на безымянном пальце сияло обручальное кольцо.

— Хвала Господу! — воскликнула няня. — Я так молилась, чтобы все прошло благополучно!

— Теперь главное — уехать так, чтобы тетя Софи ничего не заподозрила.

— Вряд ли она придет сюда, — сказала няня, — так что переодевайся. Я уже удлинила кружевную вуаль на твоей шляпке.

Накануне вечером, когда няня распаковывала дорожную одежду Кэролайн, они с Рокуэйной обнаружили, что шляпка отделана кружевами, которые могли сыграть роль вуали.

Ни Кэролайн, ни Рокуэйна не отличались высоким ростом, поэтому девушка знала, что в своих туфельках на небольшом каблуке она будет маркизу по плечо.

— Надо устроить так, чтобы я вышла отсюда только в самый последний момент перед отъездом, — сказала Рокуэйна.

— Ну, это не так трудно, ведь его милость ужасно спешит.

Пока Рокуэйна быстро переодевалась в элегантное бледно-голубое дорожное платье и плащ того же цвета, она молилась, чтобы не появилась герцогиня.

Ее молитвы были услышаны, так как в дверь постучал лакей и сказал:

— Миледи, его милость сообщает, что отъезд через несколько минут.