Амисия чуть не подпрыгнула от радости. Не иначе как Келду подняли с постели среди ночи, потому что каморка была пуста, когда Мэг втолкнула туда Амисию. Сомнений не оставалось: Келда принесла клятву Фаррольду в порыве нежных чувств, но теперь она пришла на выручку.

Видя неподдельную радость подруги, Келда поняла: Амисия еще не знает, что в замке стало известно о ее похождениях, и уж тем более не подозревает, кто выдал эту тайну. Она собиралась повиниться, но присутствие Мэг спутало все ее планы. Робко улыбаясь, Келда вошла в каморку и присела на сундук. Голубые и карие глаза встретились.

Лихорадочно подыскивая самые невинные слова, Келда не нашла ничего лучше, как заметить:

— Свечка-то совсем догорела.

— Верно, — быстро отозвалась Амисия, уловив скрытую многозначительность этих слов. Однако фитиль и впрямь уже еле тлел.

Келда резво вскочила:

— Сейчас принесу другую. — Она была рада услужить подруге, чтобы хоть отчасти искупить свою вину.

После долгих часов мрачного раздумья Амисия вдруг почувствовала сильный голод. Понимая, что ей понадобятся силы, она сказала:

— Захвати чего-нибудь съестного. Этой ночи не видно конца, а у меня уже давно маковой росинки во рту не было.

Келда вытаращила глаза:

— Какая ночь? Сейчас день на исходе. Выходит, ты уже сутки без еды?

— Получается, что так, — пожала плечами Амисия. Ее взгляд затуманился от воспоминания о последней трапезе, которую она разделила со своим избранником.

Келда вспыхнула от негодования: как могло получиться, что никто не позаботился принести сюда еды? Да и сама она хороша. Оправданием ей служило лишь то, что в замке царила страшная сумятица. Барон на всех нагнал ужаса. Он поклялся заживо спустить шкуру с разбойника, который связал его, будто кабана, и бросил в лесу. Мыслимо ли лорду пережить такой позор? Всякий раз, когда он разражался бранью и угрозами в адрес Волчьей Головы и его пособников, Орва теряла рассудок. Ее стряпню, которую обитатели замка по доброте душевной и по привычке называли едой, невозможно было взять в рот.

Между тем Амисия в задумчивости наморщила лоб. Если день на исходе, значит, у нее совсем мало времени. Тут ее осенило. Когда подруга готова была скрыться за дверью, Амисия окликнула:

— Келда, меня не так мучит голод, как жажда. — Она поднялась и, не таясь, продолжала. — Не принесешь ли ты мне целебной сладкой настойки, которую готовит твоя матушка? У меня першит в горле.

Голубые глаза расширились от изумления; молчание опасно затянулось.

— Конечно, принесу, — неуверенно пообещала она, но тут же воспряла духом. — Как же я сама не подумала? Тебе сейчас необходимо промочить горло. Матушка бережет этот драгоценный напиток, но для тебя она ничего не пожалеет.

Келда убежденно кивнула в ответ на лукавую улыбку Амисии. Они прекрасно поняли друг друга. Из-за добровольного затворничества леди Сибиллы Анна давно взяла в свои руки управление хозяйством замка. Пришлось ей научиться и обращению с целебными травами. Она знала рецепт настойки, которая в смеси со сладким вином вызывала недолгий, но беспробудный сон. Этим зельем пользовали тех, кого мучила боль; теперь оно могло сослужить иную службу. Желая доказать свою верность, Келда заторопилась выполнять порученное дело.

Когда дверь закрылась, Амисия снова опустилась на циновку. Она подтянула к себе колени и опустила на них подбородок; рассыпавшиеся волосы заслонили ее лицо от ненавистной Мэг. Казалось, прошла целая вечность прежде, чем появилась запыхавшаяся Келда, а вместе с ней — мальчик-слуга с подносом снеди в руках.

— Считай, тебе повезло. Вот уже почти двое суток все домочадцы давятся какой-то бурдой. Но стоило мне попросить Орву собрать для тебя, оголодавшей бедняжки, запоздалый обед, как она бросила все дела и своими руками приготовила вот это. — Келда кивком указала на яства. — Мы еле донесли сюда поднос — боялись, что угощение на ходу расхватают те, у кого подвело животы.

Мальчик, опустивший тяжелый поднос на сундук, глядел на него с таким вожделением, что Амисия не усомнилась в словах Келды.

— Ну и мастерица наша Орва: ты только посмотри на эту соленую рыбу. А вот салат с портулаком, розмарином и прочей зеленью, пшеничные лепешки и кувшин молока.

Оживленно жестикулируя над подносом, Келда прятала одну руку за спиной. Только когда Амисия зажгла принесенную свечу и огонек пламени осветил ее безнадежно грустное лицо, Келда поняла, что переиграла, и устыдилась своей неуместной шутки.

— Завершат эту трапезу свежие ягоды и сыр, а под конец — как я и обещала — ты отведаешь сладкой настойки, которую прислала тебе моя матушка!

Только теперь она подняла над головой фляжку, которую прятала за спиной. Амисия скривилась, но тут же ответила благодарной улыбкой.

— А теперь мне надо бежать, не то опоздаю к ужину — невесть что будет на столе! — и получу нагоняй. — С этими словами Келда исчезла.

Амисия уселась в ногах кровати, поближе к сундуку, на котором стоял поднос с угощением.

— Мэг, — начала она, стараясь изобразить непринужденность, — мне кусок в горло не пойдет, если ты не разделишь со мной трапезу: ведь ты так же голодна, как и я. Садись поближе.

Услышав любезное приглашение из уст той, которая прежде проявляла лишь враждебность, Мэг заподозрила неладное. Но голод оказался сильнее осторожности; она подобралась к дальнему концу сундука и уселась напротив пленницы. Амисия, как всегда, ела изящно и неторопливо, а старуха жадно хватала с подноса еду и набивала рот, словно боясь, как бы у нее не отняли последний кусок. Амисии стоило больших трудов скрывать свое отвращение при виде грязных, скрюченных пальцев, похожих на клешни, потеков слюны на остром подбородке и засаленных лохмотьев.

Наполнив глиняную кружку парным молоком, Амисия вежливо протянула ее старухе. Мэг отшатнулась, словно в кружке был яд. Амисия сдержала усмешку: лучшего и желать не приходилось.

— Не хочешь молока — отведай целебной настойки, которую готовит леди Анна. — Амисия небрежно указала одной рукой на фляжку, а другой поднесла ко рту румяную корочку.

Настороженно щурясь, Мэг изучала свою подопечную. Та, казалось, никак не могла наесться досыта. Что и говорить, глоточек-другой настойки сейчас бы не помешал. Не было в замке бражника, который смог бы перепить Мэг и при этом не рухнуть без памяти. Да и когда еще подвернется возможность попробовать, что пьют благородные господа. Она воровато схватила флягу, наполнила большую кружку до половины и выпила в один присест.

Амисия не поверила своим глазам. Опрокинув в себя кружку, старуха в мгновение ока наполнила ее снова.

Неподдельное изумление девушки придало старухе куражу. Эта Амисия — дуреха да и только: не понимает вкуса наливки, которая сама в горло льется. Но ее-то, старую Мэг, не проведешь: ей подавай добрый эль, он сразу в голову ударяет, а от настойки даже в животе не потеплело. Она еще раз потянулась за флягой — не пропадать же добру.

Не успела Амисия выпить кружку молока, как Мэг опорожнила целую флягу. Ее веки, едва различимые среди морщин, слипались сами собой. Очень скоро старуху сморил сон; она повалилась на спину. Амисия не ожидала от нее такой страсти к возлияниям. Что ж, пусть теперь поплатится за свой порок. Торопливо вскочив, Амисия выглянула в коридор. Через узкую амбразуру в конце прохода она увидела, что небо темнеет и затягивается тучами.

С трудом обуздав свое нетерпение, она вернулась на убогое ложе и начала обдумывать план действий. За побег придется расплачиваться, но как быть, чтобы наказание не обрушилось на головы других? Сама она не страшилась ярости Темного Лорда и не собиралась позволять ему распоряжаться тем достоянием, которым наделила ее природа. Этот дар она хотела принести мужчине, который пообещал ей зажечь ночной костер — ярче солнца и сладостнее лунного света.

Когда тяжелое дыхание Мэг сменилось ровным храпом, Амисия встала, сняла с крючка темный плащ, осторожно приоткрыла дверь и посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую. Убедившись, что поблизости никого нет, она на цыпочках вышла в коридор и задвинула тяжелый засов, да так тихо, что железная щеколда даже не звякнула. Ни одна ступенька не скрипнула у нее под ногами.

Амисия прошмыгнула мимо кухни, где сновала прислуга, и выбралась из замка незамеченной. Каменистая коса, соединяющая крепость с берегом, оставалась под водой до рассветного прилива — к этому часу следовало уже быть наготове, чтобы пуститься в обратный путь. Похоже, у нее не осталось выбора: нужно было нырнуть в кромешную тьму подземного хода, обогнуть замок по узкой кромке суши и спуститься к мосткам по висячей лестнице.

Сумрачный вечер переходил в ночь. Месяц то скрывался за пеленой туч, то отбрасывал дразнящие блики на неспокойное море. У Амисии затряслись поджилки: лестница уходила в темноту. Ты же храбрая, убеждала она себя. Но ее бесстрашие на поверку оказалось всего лишь маской, какую надевают бродячие лицедеи, дабы спрятать истинные чувства — так можно одурачить зрителей, но не себя. А когда зрителей нет, притворяться в стократ труднее. Нашла время трусить, выговаривала себе Амисия. Ну, решайся — наградой тебе будут объятия Галена! Стараясь не думать об опасности, она начала спуск и наконец ступила на твердую кромку. Отвязав знакомую лодку, которую всегда брал Рэндольф, она шагнула через борт. Лодка качнулась, и у Амисии сердце ушло в пятки. Тем не менее она решительно взялась за весла.

Грести оказалось неимоверно тяжело, хотя приливное течение подгоняло суденышко вперед. Когда, наконец, днище заскребло по песку, Амисия, недолго думая, выскочила прямо в воду. Насколько хватило сил, она втащила лодку на берег и бросилась к лесу, не замечая, что дорожная пыль, оседающая на ногах, тут же превращается в липкую грязь.