В такой компании Джейн чувствовала себя отменно. Напрочь исчезла былая нервозность, таблетки же Джейн с радостью спустила в унитаз. За исключением походов в ближайший магазинчик на углу, Джейн практически нигде не бывала. За спиной Зои Джейн чувствовала себя уверенно и очень спокойно. Она наконец полностью отдохнула и окончательно распрощалась с болезнью.

Вскоре Джейн поняла, отчего это Зоя имеет такую комплекцию: она была исключительно талантливым поваром. И не важно, на скольких человек готовить угощение. Главное, чтобы ее не оставляли на кухне в одиночестве.

— Терпеть не могу одиночества — начинаю слишком много думать, а это весьма опасное упражнение, — как-то объяснила она Джейн, сопроводив свои слова улыбкой. В тот момент Зоя готовила очередную раблезианскую запеканку и все остальное, казалось, ее абсолютно не интересовало.

Откуда-то из дальней комнаты особняка до слуха Джейн иногда доносился стук пишущей машинки: это работал известный и весьма удачливый прозаик Бенджамен. Он в дневное время почти не выходил; для него лишь оставляли сообщения по телефону. Если кто-то приходил без приглашения, то вынужден был дожидаться, пока высокая нескладная фигура его появится в кухне и он своим большим, торчащим над густой бородой носом принюхается к разнообразным запахам. Зоя с Бенджаменом обожали друг друга, и Джейн любила наблюдать за тем, как всякий вечер они встречались так, словно не виделись многие недели.

— Бенджамен так вкалывает! — восхитилась как-то Джейн, прислушиваясь к непрестанному стрекоту пишущей машинки.

— Да, судя по всему, он сегодня в ударе. С ужасом думаю о том, что будет, когда он закончит работу над книгой. Он так переживает, что все его герои рано или поздно погибают. Он непременно впадет в депрессию и не выйдет из нее, пока не примется за новую книгу.

— Наверное, это огромное счастье — быть популярным писателем?

— Пожалуй. Хотя именно потому, что он популярен, интеллектуалы-снобы его ни в грош не ставят. Когда-то он был научным сотрудником, а в один прекрасный день совершил непростительный грех: взял и написал бестселлер! И вот кое-кто из его коллег теперь презирает его. Он говорит, что ему все равно, но я-то знаю: в глубине души он сильно переживает. — Зоя сердито сверкнула глазами, словно тут был кто-то из обидчиков Бенджамена.

— Наверное, многие просто завидуют тому, сколько он зарабатывает писательством.

— Не исключено, — улыбнулась Зоя.

Все больше и больше времени проводила Джейн вместе с Зоей. Если Зоя готовила, то Джейн помогала мыть посуду, убираться, гладить, а кроме того, охотно работала на грядках, где Зоя выращивала цветы и овощи. Если сад перед домом представлял собой настоящие джунгли, то грядки за домом были исключительно аккуратными, на каждой росли свои овощи. Зоя была довольна, что за нее делают всю ненавистную ей работу, а Джейн теперь никогда не оставалась в одиночестве. Кроме того, она часто писала письма — Онор, Алистеру, Джеймсу, Мэй, а еще Найджелу и родителям. Сочиняя пространные послания, Джейн тем самым как бы демонстрировала свою добропорядочность, а также прекрасное самочувствие. Хотя подчас у Джейн совершенно не было тем для переписки с сыном, она всякий раз принуждала себя, полагая, что ребенок ждет не дождется прихода почтальона. Сын отвечал на ее письма каждую неделю: то были коротенькие, исполненные наивной детской высокопарности записки. Он главным образом благодарил мать за ее очередное письмо, редко когда добавляя какую-нибудь новость.

Алистеру она отправляла три-четыре письма, прежде чем дожидалась ответа. Он в основном сообщал новости из имения.

Онор вообще не отвечала на письма, но, как правило, после каждого письма звонила: интересовалась, как дела, спрашивала, не прислать ли чего. Всякий раз она повторяла приглашение приехать, и каждый раз Джейн вынуждена была отказываться. Джейн чувствовала себя куда спокойнее рядом с Зоей и Бенджаменом, ведь, окажись она на вилле Онор, у нее появится масса свободного времени. А праздность располагает к раздумьям, к коим Джейн еще не была готова.

Дни сменялись днями, а она так и не определилась, намерена ли продолжать обучение на курсах секретарш. Ей все более казалось, что в этом нет совершенно никакой необходимости.

Сандра звонила ей всякий раз, когда выбиралась в Кембридж. При каждой новой встрече Джейн замечала, как подруга меняется, причем отнюдь не к лучшему: Сандра выглядела все более изможденной и похудевшей. Теперь она дымила как паровоз, а чашка с кофе заметно дрожала в ее руке. В один из дней она приехала донельзя расстроенная: мистер Клеманс заявил, что отправляется на целый месяц в круиз и берет внуков с собой, а кроме того, он распорядился, чтобы к его возвращению Сандра с Джастином перебрались в его дом. Джастин полагал, что во всем этом есть здравый смысл — ощутимая экономия. Но Сандра была в отчаянии.

— Твоя подруга в любой момент может с катушек слететь, — заметила Зоя, когда Джейн, проводив Сандру, вернулась на кухню.

— Знаю. Вот только ума не приложу, как ей помочь. Я уже пыталась разговаривать с ее мужем, но он буквально выставил меня за дверь. А сама она боится что-либо предпринять, потому как Джастин может подать на развод и забрать себе детей.

— Маловероятно.

— Его отец весьма состоятелен; он оплатит Джастину бракоразводный процесс. А кроме того, Сандра любит мужа, хотя я понятия не имею, за что именно. По мне, так она просто пресмыкается перед ним!

— А мать ее в курсе?

— Нет, Сандра стыдится ей сказать.

— Ну так позвони и расскажи все сама.

— Не могу. Вмешиваться в чужие дела…

— Странные вещи ты говоришь, Джейн. Мне казалось, ты считаешь себя ее подругой. В таком случае позвоню я. Какой телефон?

Зоя немедленно подняла трубку, набрала номер и выложила все как есть матери Сандры. На следующий же день приехала шокированная миссис Эванс, в какой-нибудь час оценила сложившуюся ситуацию, быстренько упаковала чемоданы дочери и детей, и они все вместе отправились в Баттерси. Вечером того же дня телефонная линия Баттерси — Кембридж раскалилась докрасна: миссис Эванс высказала Джастину и его папаше все, что считала нужным. Она проявила твердость, заявив, что Сандра и внуки останутся с ней до тех пор, пока Джастин сам не определится, что же ему нужно. Если ему нужен отец — пускай живет с отцом, если нужна Сандра — пусть и ведет себя соответствующим образом.

Через полтора месяца появилась сияющая Сандра. Казалось, она так и светилась от счастья. Оказывается, они с Джастином съездили в отпуск, а дети в это время жили у миссис Эванс. Сандра вернулась к мужу, но поставила ему следующие условия: дети теперь могли видеться с Дедом и бабкой не чаще раза в месяц, кстати, Лэнс и Мишель изменились в лучшую сторону, особенно это касалось Лэнса. Свой дом в пригороде супруги решили продать и сейчас подыскивали в Лондоне что-нибудь подешевле. Стоило, оказывается, Сандре уйти, как Джастин тотчас же понял, насколько сильно он ее любит. Набравшись смелости, он приехал к отцу и потребовал увеличения жалования. Сандра почему-то была уверена, что теперь, когда с их плеч свалилась тяжесть выплат по закладным и когда у мужа появилось больше денег, прежний Джастин, склонный к скандалам и грубости, навсегда исчезнет. Чтобы увеличить семейный доход, Сандра устроилась на полставки в больницу. Перемены произошли стремительно, и Джейн с тайной завистью следила за всеми новациями в жизни подруги. Увы, она не сумела столь же гладко, как Сандра, разрешить свои проблемы. Впрочем, Зоя на сей счет заметила, что за спиной Джейн не было своей миссис Эванс.

Наконец наступили те самые выходные, которых она так долго дожидалась… В этот ясный осенний день к ней вместе с Джеймсом должен был приехать Алистер. Джейн сильно нервничала. То ли оттого, что увидит Алистера, то ли оттого, что приедет сын. А когда увидела, как из подъехавшего автомобиля вышел бывший супруг, сердце ее вдруг екнуло. Вслед за Алистером показался мальчик в аккуратной школьной униформе. Он остановился на дорожке, сжимая в руке шапочку. Когда Джейн попыталась поцеловать сына, тот резко отвернулся.

— Поцелуй маму, Джеймс, — распорядился Алистер. Мальчик еще крепче сжал в руке шапочку, стиснул зубы и сильно поддел ногой камень. — Я кому сказал, Джеймс?

— Ладно, Алистер. Захочет, сам поцелует. Правда ведь, сынок?

Мальчик не ответил. Глаза его блуждали по сторонам, он был готов смотреть куда угодно, лишь бы не видеть мать. Джейн была чрезвычайно огорчена тем, что сзади и на височках очаровательные светлые волосы сына были очень коротко подстрижены, отчего мальчик казался трогательно беззащитным. Джейн захотелось прижаться к его тонкой шее губами, вспомнить тепло и запах сына. Отвечал Джеймс односложно, всякий раз называя ее «сэром». Казалось, он старается как можно сильнее отдалиться от матери. Однако в глубине души она не очень-то переживала. Как ни ужасно ей было осознавать это, но отношения с сыном вообще не слишком волновали ее.

Почти весь день они гуляли по саду. Джейн с Алистером ушли далеко вперед, Джеймс плелся сзади. Впрочем, Джейн не сомневалась, что попытка дистанцироваться имела отношение только к ней. Алистер же здорово злился: он поминутно понукал сына, останавливался и поджидал, когда Джеймс соизволит их нагнать. Они перекусили в «Медном чайнике», затем прошлись до Ньюхэма. Дома Джейн сделала Алистеру коктейль. Джеймс уселся на самый край дивана, всем своим видом давая понять, что в любой момент готов уйти. Джейн включила телевизор. Но смотреть Джеймс не стал, он не отводил взгляда от отца. Когда же пришла пора прощаться, у Джейн защемило в груди.

После этого визита Алистер с Джеймсом приезжали еще дважды. Сын так и остался угрюмым, что весьма удручало Алистера. Он пытался уговорами, увещеваниями, криком, угрозами заставить сына как-то переменить свое отношение к матери — но все безрезультатно. Джейн предположила, что один на один с сыном ей удалось бы наладить отношения, но Алистер оставлять Джеймса не захотел. Так прямо и сказал: не уверен, мол, достаточно ли Джейн оправилась после болезни. В душе Джейн даже обрадовалась, ведь она предложила оставить мальчика вовсе не потому, что ей так уж хотелось этого, а потому, что так следовало поступить.