Скоро после появления Леры по отделам главка прошел слух о хорошенькой «девушке из архива». Постоянные абоненты библиотеки находили, что она работает хуже Зины, и девушке приходилось выслушивать нелестные замечания по поводу своей неосведомленности в технических вопросах или медлительности при поисках той или другой книги. В таких случаях на выручку спешила всезнающая Мария Михайловна, покидал свой кабинет Егор Никитич, не дававший в обиду новенькую. Но сотрудники помоложе были довольны переменой. Даже те, кто годами не пользовался архивом, все чаще стали требовать какие-то справочники и технические нормативы. Пока девушка искала на полках нужный материал, молодые люди с удовольствием рассматривали стройную фигурку архивариуса, которую нисколько не портил серый форменный халат, любовались аккуратными ножками, легко взбегавшими по складной лестнице за какой-нибудь синей папкой в верхнем ряду.

Егор Никитич, видя рост числа абонентов архива, довольно вышагивал по своему кабинету: вот, значит, и «сработала» недавно введенная им система предварительных опросов отделов о потребной литературе. Одно непонятно. Порою сотрудники берут всякую заваль, годами пылящуюся на верхней полке без движения, меж тем как свежие материалы на ту же тему, лежащие прямо на столе, под руками, не находят спроса. Что ж, очевидно, его метод не продуман до конца, нужны коррективы, чтобы вывести закономерность спроса.

Седые учрежденческие львы отпускали Лере испытанные комплименты, в карманах у них всегда оказывалась конфета «Мишка» или шоколадка для девушки. Молодые люди пытались завязать с ней знакомство, заводя разговоры на посторонние темы, но Лера не поддерживала их. Однажды лощеный референт начальника главка, сдавая книгу, «забыл» в ней какую-то бумажку: уголок ее выглядывал между страниц.

— Товарищ, вы что-то забыли! — спокойно сказала библиотекарша, возвращая бумажку: она успела разглядеть, что это билет в театр на завтрашнее число.

— А если я не забыл, если я... — начал было референт.

Из кабинета заведующего стремительной походкой вышел Егор Никитич: в подобных ситуациях он непонятным образом всегда оказывался тут как тут. Взяв в руки возвращенную референтом книгу, Егор Никитич хотел полистать ее. Губы его сжались плотнее.

— Так, так... Не хочу огорчать вас, товарищ, но не объясните ли вы, как пользовались этими нормативами? — Он потряс в воздухе книжкой. — Ведь страницы... не разрезаны.

— Позвольте передать ваш запрос моему патрону? — не без ехидства спросил молодой человек, не лишенный находчивости. — Я брал книгу для него.

— П-позволяю! — храбро сказал Егор Никитич, заикаясь от волнения. — И учтите, пожалуйста: мы здесь не для м-мебели. Поэтому нечего отрывать моих сотрудников от исполнения их п-прямых служебных обязанностей.

Лера была всецело на стороне своего начальника, она-то помнила, сколько времени проискала для референта именно эту книжку. И когда молодой человек подкараулил ее во время обеденного перерыва в буфете, чтобы извиниться за свое поведение и, кстати, пригласить в Большой театр, она наотрез отказалась идти с ним.

Ее отказ признанному ухажеру непонятным образом стал известен сотрудникам главка. К прозвищу «девушка из архива» прибавилось определение: «неприступная». Кто-то пустил слух, что у Леры есть муж — молодой и очень ревнивый. А ей было безразлично, что о ней говорят. Лере не хотелось заводить знакомств в учреждении, где ее знают как какую-то «архивную крысу». Она не девчонка-секретарша, которую можно прельстить шоколадкой или билетами в театр. Да и как она могла пойти в оперу с модником референтом, когда у нее нет вечернего платья.

Леру пытались вовлечь в общественную работу — однажды она, выполняя получение месткома, составила список сотрудников, желающих просмотреть новый фильм в кино «Форум». А сама в кино не пошла. Она уже смотрела этот фильм, а видеть примелькавшиеся за день лица не хотелось. Новых поручений Лере не давали, и сама она на них не напрашивалась, чувствуя себя временным жильцом в этом большом доме.

Егор Никитич не забыл случая с референтом. Не один час прошагал он по своему кабинету, скрестив руки на груди, как Наполеон перед Ватерлоо, пока не нашел выхода из положения. Отныне в карточку абонентов библиотеки были добавлены две новые опросные графы: «Для чего берется материал?» И вторая: «Пригодился ли взятый материал в работе?»

Одни сотрудники старательно отвечали на вопросы, другие писали коротко: «Для работы... Пригодился». Какой-то шутник и тут не удержался, написав в первой графе: «Для того, чтобы лишний раз взглянуть на «девушку из архива», а во второй: «Взглянул, остался доволен, работалось лучше!!!» Егор Никитич гремел, негодовал, потом умчался с крамольной карточкой куда-то по начальству. В конце концов он добился «отлучения» шутника на месяц от архива.

* * *

Пришла зима. Лера втянулась в размеренный ход жизни главка. Пробовала она брать на службу учебники, но занятия не шли на ум, что-нибудь постоянно отвлекало. К чему приохотилась Лера за этот год — это к чтению. Она читала везде — в электричке, в метро, на работе, пряча по школьной привычке книжку в стол при первом подозрительном стуке.

— Не сердитесь, милочка, но настоящего архивного работника из вас никогда не получится, — заметила ей как-то Мария Михайловна. — На что уж Зина не любила нашу работу, но и она не позволяла себе отвлекаться в рабочее время на чтение. — Вздохнув, она добавила: — А может, это к лучшему. Вы молоды, интересны, еще найдете свое место в жизни.

То же самое, хотя и другими словами, говорила Юлька — единственная московская подруга Леры. Девушки познакомились на экзаменах в университете, сблизило их то, что обе «срезались», но дальше судьбы подруг пошли врозь. Юлька нигде не работала, ее отец, полковник, выделял дочери пятьсот рублей ежемесячно, чтобы она могла заниматься английским и готовиться к новым экзаменам. Юлька не больно-то утруждала себя занятиями, предпочитая учебникам веселые вечеринки и всевозможные «походы» и «заходы» с друзьями. Как-нибудь на следующий год она попадет в рыбный или в пищевой, больше ей ничего не надо!

— Ты дура! — не раз выговаривала она Лере. — С твоей внешностью быть под началом какого-то червяка, рожденного ползать?!

Как многие некрасивые девушки, Юлька завидовала успеху подруги у мужчин. Она была уверена, что на месте Леры давно бы сделала себе карьеру в кино, даже если бы ей пришлось выносить ночные горшки за каким-нибудь стариком режиссером. Юлька пробовала знакомить подругу на своих субботних сборищах, «клубных днях», как не без гордости называла их хозяйка квартиры, с какими-то начинающими деятелями искусства, не известными никому, зато знающими по именам и уменьшительным кличкам решительно всех великих мира сего. Один из них — носатый, с усиками и большой плешью — в первый же вечер знакомства стал развивать перед Лерой весьма заманчивую перспективу ее работы в студии, которую он организовывает. Девушка так и не узнала, открыл ли он свою студию: ей пришлось остановить такси среди дороги, так как носатый, вызвавшись проводить ее до дому, слишком рьяно начал применять на практике «метод физических действий», о котором так красноречиво разглагольствовал у Юльки.

Вот и сегодня у подруги дым коромыслом, в третий раз за вечер пускают «шапку по кругу», чтобы послать за вином.

Лео Тромбон, как его все звали (по паспорту Лев Трошкин), — губастый, круглолицый, страстно влюбленный в джазовую музыку студент сельскохозяйственного вуза — барабанил на пианино. Толстая подошва его горнолыжных ботинок отбивала такт по паркету, заменяя, по-видимому, ударные инструменты. Сколько бы ни стучали снизу разъяренные соседи, он не мог избавиться от своего излюбленного аккомпанемента, а хозяйка не желала в чем-либо ограничивать своих гостей.

Склонив львиную гриву к Лере, сидевшей рядом, Лео с пьяной меланхолией говорил девушке, что она ему нравится, давно нравится (они виделись всего второй раз!), чертовски нравится. Он не хочет употреблять такого избитого слова, как «любовь», ибо никакой любви в наш атомный век не существует. Существует лишь физиология, то есть нормальное влечение особей разного пола, нравящихся друг другу.

— Нравящихся? — ухватилась за словечко Лера. — А если нет?

— Ну и носись со своей невинностью, как дурень с писаной торбой! — неожиданно разозлился Лео-Левка. — Юлька, где ты, папино сокровище? Налей-ка водяры и выпей со мной за наше общее бесславное будущее...

Никто не заметил, когда ушла обиженная Лера, никто не пошел ее провожать. А девушка, сидя в пустом вагоне электрички, кляла себя за то, что ходит к Юльке. Правда, та же Юлька могла неизвестно где раздобыть для подруги по дешевке модную сумку или заграничную кофточку, ссудить ее деньгами до получки. И не всегда она называла Леру дурой и провинциалкой, бывали другие, откровенные минуты, когда Юлька говорила совсем иное, гордясь своей не похожей на всех подругой, которую, наверное, ждет в жизни настоящее счастье.

* * *

Среди дня Егора Никитича вызвали в отдел кадров. Вернулся он озабоченный, но с видом победителя. Вызвав к себе в кабинет Леру, он издалека начал разговор.

— Я давно присматриваюсь к вам, Валерия Павловна, и должен вас... обрадовать. — Девушка поразилась, услышав новое в устах своего начальника слово. — Да, я вполне доволен вами, точнее — почти вполне, — поправился Егор Никитич, превыше всего ценивший точность формулировок. — Это я не только вам говорю. Буквально четверть часа тому назад я высказал то же начальнику отдела кадров и кое-кому еще... повыше рангом. Вы очень выросли за последнее время. Вам теперь под силу большие дела!

Лера не могла сдержать улыбки: ну, какие большие дела могут совершаться в стенах архива?.. Нет, нет, пусть она не улыбается так недоверчиво, продолжал шеф, руководимый им архив уже одержал кое-какие победы и одержит еще! Он близок к тому, чтобы произвести настоящую революцию, точнее — переворот в архивном деле. И там, наверху, — в этом месте своей речи Егор Никитич устремил сухонький, как сучок, палец в потолок, хотя над его кабинетом помещался всего-навсего буфет для сотрудников главка, — там, наверху, довольны его докладной запиской. Той самой, которую перепечатывала Валерия Павловна, внеся свою посильную лепту в общее дело. Ему предложено расширить записку до статьи для «Архивного вестника». Не исключено, что со временем эта статья разрастется и в более серьезный труд...