– Пошли в комнату, – хрипло прошептала, чувствуя, как он прижимает меня к стене, и хоть находились в темноте, но нас можно было увидеть с дороги.

– Давай, если дойдем, – гортанно проговорил он и подхватил на руки, на что я протестующе зашипела:

– Тебе нельзя. Поставь!

– Можно! – прорычал он мне в ответ.

Дальше не смогла говорить, потому что мой рот нагло накрыли теплые губы, и я была вынуждена только обхватить шею своего любовника и наслаждаться сладкими ощущениями.

Когда оказалась на покрывале, утонула в диких, сладких ощущениях. Меня штормило от его рук, языка и губ, ласкающих обнаженное тело. Строгов, будто голодающий, с диким остервенением накинулся на меня. Он наслаждался, пировал, а я выгибалась, желая прекратить муку и получить долгожданное удовольствие.

Горела, сходила с ума, а когда он наклонился, слегка прикусывая шею, резко дернула его в сторону, усаживаясь сверху. Мужчина смотрел такими горящими глазами, парализуя, требуя действий, чего хотела и я, не скрывая своих желаний.

Приподнялась и медленно опустилась на его член, чувствуя, как стеночки плотно обхватывают твердую плоть. Невероятные ощущения, на грани боли и острого удовольствия. На мгновение меня словно пронзило, и я не могла пошевелиться.

Тяжело дышала, пока мои пальцы исследовали его шикарное тело: плечи, грудь, живот. Приходила в себя и еще больше накалялась, начиная ерзать на нем, насаживаясь глубже.

Музыка… Для меня звучали музыкой его протяжные, рычащие стоны.

Глазами он требовал прекратить мои ласки и начать безумную игру. Нашу сумасшедшую игру. Но я нагло соблазняла и провоцировала.

Выдохнула и резко поднялась, а через секунду опустилась, выдыхая стон, погружаясь в стихийный ураган безумия.

Его глаза… горящие, дикие контролировали, пожирали, требуя и требуя. И в один миг меня словно сорвало и я с яростью и бешеным желанием начала двигаться, чувствуя, что, уже не управляю собой, растворяясь в ощущениях.

Понимая, что больше не выдержу, вцепилась в его плечи, тут же чувствуя его руки на бедрах, и меня накрыло сладостной волной, отчего задрожала и вонзилась зубами в его плечо, чтобы не закричать.

Ничего не слышала и не видела, только знала объятья сильного мужчины, крепко прижимающего к своей широкой груди, двигающегося во мне с несокрушимой силой, пока не выдал стон, освобождая семя.

Пришла в себя и подняла лицо, встречаясь с горящими ненасытными глазами, ощущая негу от его ласковых поглаживаний. Мужчина улыбнулся мне и прохрипел:

– Посчитаешь наглостью, если повторим?

Засмеялась и, не в силах держать в себе счастье, прошептала:

– Я так и поняла, что ты лентяй.

– Черт, с такой амазонкой я согласен быть и лентяем, – совершенно серьезно заявил он.

Понимая, что он мне спать не даст, прикусила губу и напомнила:

– Нужно спать либо я буду умирать на работе…

Мужчина резко дернулся ко мне, и в следующую секунду я оказалась на спине, а он на мне, нависая, вытягивая мои руки вверх, придерживая их.

– Обещаю, через час ты будешь спать.

– Эксплуататор, – прошептала и потянулась к его груди, лаская губами торс своего мужчины, который выдал хриплый звук и со всей страстью набросился на мой рот. А дальше я только чувствовала, прекрасно понимая, что опять уснем под утро.

«Пусть! Быть любимой и любить – прекрасно! И неважно, что это счастье лишь на некоторое время…»

* * *

10 апреля, среда

Сегодня были похороны бывшего охранника администрации. Поэтому к двенадцати часам сходили проститься с усопшим, а потом на кладбище. После, как обычно, в столовую. Не любила такие мероприятия. Да и никто не любит, но у меня сразу тело покрывалось мурашками, так как вспоминала события трехгодичной давности. Когда уже все кинули горсть земли, я выждала момент и потихоньку начала отходить вглубь, чтобы навестить могилу мужа.

Если вначале уже высохло, то чуть дальше невозможно было пройти – везде стояли лужи и нужно было держаться за оградки, чтобы не увязнуть. Почему-то здесь всегда вода уходит хуже, возможно, из-за елей, которые насажены на каждом шагу и разрослись до небес. Но хоть не сирень. Она разрастается с такой скоростью, что позавидуют сорняки, и заметить не успеешь, как вся территория в палках, не подойти к могилке. Один месяц красиво, а остальные – непроходимые дебри, пока глава администрации не распорядится выкорчевывать безобразие. Сами-то родственники забывают ухаживать. Посадили, порадовали душу усопших, и забыли. И такое очень часто, как ни обидно.

Не хотела держаться за оградки, поэтому обошла с другой стороны, и встала напротив мраморной плиты, вглядываясь в портрет любимого человека.

Смотрел на меня как живой, такой родной и далекий. Фотографию на памятник выбирала сама. И хоть свекровь была против, даже здесь устроив всемирный скандал, выбрала снимок, где Николай улыбается. Такой, каким он был дома. В тот день мы ездили в город отдыхать, где чудесно провели время.

Анастасия Витальевна была против, считала, что нужно показать его отличие от всех, выделяя строгость и неприступность мужчины, чтобы проходя мимо, вспоминали, что вот такой работал достойный участковый. Так как платила я, то проигнорировала ее пожелание, требование, приказ, и сделала так, как посчитала нужным.

Смотрела, думала, вспоминала. Уже забылись обиды и в памяти осталось только хорошее. До сих пор была в шоке, почему так вышло, и была в отчаянии, что молодой здоровый мужчина, которому жить да жить, лежит здесь. И все потому…

Закрыла глаза. Уже устала от вины. Так устала, что не было сил. Если бы все можно изменить, например, вернуться в прошлое… Но «бы» мешает и исправить произошедшее невозможно. В душе мрак, особенно когда приходишь сюда.

– Помнишь еще? – услышала вопрос позади себя.

«Ну конечно, где еще можно поговорить и бросить камень в душу? На кладбище у могилы мужа».

Медленно повернулась к Сусикову, узнав мужчину по голосу, и посмотрела на главу сельского поселения. Мужчина стоял в черном костюме и хмурил лоб. Он с недовольством окинул могилу, оградку, а потом скривился и почесал затылок.

– Егор Петрович, на что вы намекаете? – резко поинтересовалась я, давая понять, что не намерена долго идти до главной мысли. Пусть сразу говорит что хочет. Не люблю прелюдию в таких вопросах.

– Значит, мне отказала, Давыдова выгнала, а неизвестного мужика привела в дом и спишь с ним?

– Не пойму, вас беспокоит первое, второе или третье? – уточнила, как вдруг почувствовала захват руки. Мужчина сильно надавил, желая причинить боль. Дернула руку и потребовала. – Отпустите!

– Не нужно так со мной. Я тебе не мальчик.

– Уберите руки! Вы мне никто, чтобы я отчитывалась.

– Ах, я никто?! – процедил он и резко отпустил, отталкивая, но когда заметил на моем лице гримасу боли от его захвата, процедил: – Что из себя святую и оскорбленную строишь? Ничего я тебе не сделал. А ты… меня удивила. Не ожидал. Не ожидал такой подлости. Такая правильная, неприступная, а мужика в дом приняла.

– Значит, так нужно. Я не обязана отчитываться, – отчеканила ему.

– И что, так хорош? – с яростью в глазах поинтересовался мужчина.

– Не намерена отвечать на наглые вопросы. Моя личная жизнь вас не касается!

– Конечно, не касается, ведь ты же нос воротила. Слышал, вы собираетесь пожениться? Думаешь, нужна столичному мужику с двумя детьми? Наивная! Он пользуется, а ты уши распустила.

Посмотрела на фотографию мужа, и стало мерзко. Сусиков вроде умный мужчина, а ведет себя отвратительно. Мысленно попрощалась и направилась в обход. Но не прошла и десяти шагов, как почувствовала боль, оттого что локоть с яростью сжали.

– Отпустите меня!

– Бежишь? Ты всегда в лицо цедишь свою правду, а сейчас убегаешь? Испугалась? Чувствуешь вину?

– Я не хочу обсуждать мою жизнь на кладбище и не позволю вам вести себя столь ужасным образом по отношению ко мне.

– Так ответь и никто тебя трогать не будет, – уже спокойнее предложил мужчина.

– Хорошо, отвечу, – ледяным тоном ответила, не отводя глаз. – Все возможно. Я думаю. Еще вопросы есть?

Мужчина сжал руки в кулаки, а потом посмотрел впереди меня. Я тоже обернулась. Люди почти уже вышли из территории кладбища, рассаживались в автобусы или шли пешком до столовой. Только хотела последовать примеру, как услышала вопрос-утверждение:

– Значит, продалась?

Пораженно застыла на месте, совсем не понимая, с чего такие выводы. Двинулась на него и процедила:

– Свои нелепые предположения и грубые умозаключения прошу оставить при себе. Я не нуждаюсь в них и не намерена терпеть оскорбления. Замечу, что не давала вам повода вести себя подобным образом. Ваши обиды и претензии – это ваше личное дело. Напомню, что я всегда четко давала понять, что вы меня не интересуете, как мужчина, и, естественно, я не собиралась быть вашей любовницей. Не понимаю вашей агрессивности и ярости.

– Я к тебе всей душой, помог с ипотекой, а ты… Неблагодарная стерва!

– Мы действовали согласно закону, я уточняла у нотариуса. Не понимаю о чем вы.

– Все ты понимаешь! Никто бы тебе не помог, если не я. Все бы не пошли против Давыдова.

– А он здесь причем?! Не понимаю, что вам все нужно? Оставьте меня в покое! – почти прокричала.

– Ты должна всю жизнь мне быть благодарной, а не воротить нос и посылать при каждом моем приближении. Я тебе не пацан.

– А я не сопливая девчонка, которая испугалась трудностей. И если у вас такие расценки помощи, нужно озвучивать заранее. Будьте уверены, я бы отказалась. И насколько я помню, вы маскировали эгоистичные желания под добрые порывы души.