Туда и обратно, снова и снова до тех пор, пока не отпала необходимость в воде. Огонь был потушен. Мастерская стояла на своем месте, только ее стены потемнели от сажи, а из выбитых окон струился дымок. Перед дверью валялось пустое ведро. Абигайль подняла его и еще одно, отнесла к насосу, аккуратно вставила одно в другое и выпрямилась.

Через разбитое окно она видела, как Александра и мистер Берк стояли в темноте и о чем-то тихо говорили. Рыжая голова Берка, потемневшая от сажи и пота, была опущена. Белые руки Александры обхватили его за тонкую талию, и Берк накрыл их своими.

«Она любит его», — удивленно подумала Абигайль, посреди этого хаоса, грязи и залитой водой травы, внезапно ощутив небывалое спокойствие.

Живот ни с того ни с сего скрутило, и ее вывернуло прямо на траву.


Одним морозным октябрьским утром много лет назад, когда Уоллингфорд направлялся на стадион Итона, на пути ему повстречался не кто иной, как рыжеволосый незаконнорожденный сын герцога Олимпия. В груди Уоллингфорда всколыхнулось знакомое чувство гнева.

— Отойди в сторону, чертов сукин сын, — с угрозой произнес он, и юный Берк тотчас же потребовал сатисфакции за оскорбление.

Уоллингфорд возразил, что никого он не оскорблял и что мать Берка принимала подарки и деньги в обмен на плотские удовольствия. Поскольку в момент рождения Берка герцог Олимпия не был женат на его матери, он, Уоллингфорд, говорил правду.

Кулак Берка тут же соприкоснулся с глазом Уоллингфорда, и прежде чем тот успел попятиться и заслониться от очередного удара, Берк разбил ему губу. С заплывшим глазом и разбитой губой, Уоллингфорд пожал Берку руку, назвал его настоящим мужчиной и в Михайлов день отвез домой на Белгрейв-сквер, чтобы тот встретился со своим отцом.

С тех пор они стали закадычными друзьями и горой стояли друг за друга, не обращая никакого внимания на мнение общества. Когда однажды в Оксфорде Уоллингфорд обнаружил, что его надул владелец паба, Берк пришел на помощь, подсыпав в бочку с хозяйским элем сильного слабительного.

Когда среди ночи загорелась мастерская Берка, Уоллингфорд, не задумываясь, схватил ведро и бросился прямо в огонь.

Благодарение Богу, мастерская была сложена из камня, и огонь не успел быстро разгореться. Уоллингфорд помог другу выкатить автомобиль на улицу, в то время как леди Морли и Абигайль героически качали воду и таскали ведра.

Через полчаса огонь был потушен. Берк стоял перед тем, что осталось от длинного верстака, рядом со шкафом, в котором несколько месяцев назад пряталась леди Морли — огромная черная дыра расколола деревянную поверхность надвое как раз рядом с окном.

— Газовая горелка, — пробормотал Берк. — Должно быть, я оставил ее включенной.

— Глупости. Ты никогда не забываешь ее выключать, — возразил Уоллингфорд, огляделся и покачал головой. Бóльшая часть помещения уцелела, однако угол, где произошел взрыв, выгорел дотла вместе с содержимым. Уоллингфорд откашлялся. — Я соберу осколки стекла снаружи, пока кто-нибудь не поранился.

Берк ничего не сказал.

Уоллингфорд вышел на улицу, где леди Морли по-прежнему продолжала качать воду в ведро. Волосы у нее растрепались, а платье намокло и покрылось черными потеками.

— Достаточно! — крикнул Уоллингфорд, но она не слышала его и как автомат нажимала на рукоятку насоса.

Он подошел к ней и накрыл ее руку своей.

— Александра, огонь потушен. Можете остановиться.

Леди Морли подняла на него застывший взгляд. Так смотрит боксер в конце последнего раунда, еще не зная, кто выиграл бой.

— Все позади, — сообщил ей Уоллингфорд.

Александра обернулась и посмотрела на мастерскую, на разбитое окно и зияющую в крыше дыру. Откинула от лица и убрала за ухо прядь волос.

— Где он? — хрипло спросила она.

Уоллингфорд легонько пожал ее руку.

— Внутри. Мне очень жаль, Александра. Но мы сделали все, что смогли.

Поблагодарив герцога, леди Морли поспешила в мастерскую.

Уоллингфорд, заметив наконец, что он полуодет, пошел за рубашкой и жилетом к тому месту, где упала Абигайль. Там он быстро оделся. В памяти возникла картина: вспышка, грохот и Абигайль, падающая на траву. Его сердце тогда сжалось от ужаса и, казалось, не билось до тех пор, пока возлюбленная не подняла голову.

Уоллингфорд взял метлу, направился к мастерской, потом замер на месте: Абигайль стояла, одной рукой держась за живот, другой опираясь на рукоятку насоса. Выглядела она ужасно.

Уоллингфорд в мгновение ока оказался рядом с ней и взял ее за плечи.

— Господи! С тобой все в порядке?

— Да, вполне. Я только… — Абигайль выпрямилась и похлопала себя по карманам, словно искала носовой платок.

Собственный платок Уоллингфорда остался в лодочном сарае, поэтому он оторвал полу рубашки и протянул ей.

— Держи.

— Спасибо. — Абигайль смочила ткань и вытерла лицо, не глядя на Уоллингфорда.

— Я возьму, — сказал он, запихивая перепачканную ткань в карман.

— Я наполняла ведра. Очень волновалась… Но сейчас со мной все в порядке. Слава Богу, мы увидели огонь вовремя. Мистеру Берку удалось спасти свою машину? — Ее голос звучал неестественно бесстрастно. Она не сводила взгляда с каменной стены мастерской, избегая смотреть на Уоллингфорда.

В горле у герцога саднило. Неужели он действительно занимался любовью с этой самой женщиной всего час назад? Неужели действительно сжимал в своих объятиях, целовал, забрал ее невинность? Абигайль говорила с ним так, словно он был просто случайным знакомым.

— Да, — ответил Уоллингфорд. — Нам удалось выкатить ее из мастерской.

— Это хорошо. — Абигайль посмотрела на метлу в его руках. — Давай я подмету осколки?

— Я сам. А ты сядь отдохни.

— О, но я…

— Дорогая, ты должна отдохнуть. — Уоллингфорд погладил ее по щеке, но Абигайль тотчас отстранилась.

Чтобы собрать осколки, потребовалось совсем немного времени. Когда Уоллингфорд закончил, Абигайль сидела на перевернутом ведре и смотрела на свои руки.

— Идем, — позвал он. — Я провожу тебя в твою комнату.

Абигайль встала.

— Сначала мы должны попрощаться.

Берк и Александра стояли в темноте мастерской, крепко обнявшись.

— Я сложила ведра, а Уоллингфорд подмел осколки, — сказала Абигайль. — А как дела здесь?

Леди Морли неохотно расцепила объятия.

— Ужасно, но мы справимся. Слава Богу, машина цела.

Берк стоял молча, опустив руки. Шкаф позади него превратился в обгоревшую руину, верстак закончил свое существование, но в остальном мастерская осталась цела.

Уоллингфорд не понимал, что вокруг такое — тени или копоть, но мебель показалась ему нетронутой, а детали и колеса лежали на своих местах.

— Берк, старина, — обратился он к другу. — Все это крайне неприятно. Но ты-то в порядке? Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Берк переступил через лужу и протянул руку.

— Ты сделал больше, чем нужно, друг мой. Даже не представляю, как тебя благодарить.

— Ты же знаешь, что благодарить меня вовсе не обязательно.

Они обменялись рукопожатием. Взгляд Берка был ясен, в нем не было никаких признаков шока.

— Я немного здесь приберусь, — сказал он. — А ты ступай в замок и пришли сюда конюхов. Потребуются подводы, чтобы вывезти мусор.

— Сделаю. А леди Морли?

Александра вздернула подбородок и улыбнулась. Только сейчас Уоллингфорд заметил, как идет ей улыбка.

— Я останусь и помогу. Буду очень вам признательна, если вы проводите мою сестру до дома.

Абигайль хмыкнула:

— Мне кажется, я буду в большей безопасности без его помощи.

— О, пожалуйста! — Уоллингфорд крепко взял ее за локоть и повел из мастерской.

— В этом нет необходимости. — Оказавшись снаружи, Абигайль решительно высвободила руку и ускорила шаг.

— Ты не убежишь от меня снова!

Абигайль остановилась и повернулась к герцогу лицом. Они стояли в тени деревьев, скрытые от луны, и Уоллингфорд не мог разглядеть выражения ее лица. Не мог сказать, сердится ли она, устала или печальна. Ему хотелось дотронуться до нее, но было понятно, что Абигайль не желает, чтобы он к ней прикасался.

— Я не убегаю, — произнесла она.

— Убегаешь.

— Просто возвращаюсь в свою комнату, чтобы лечь спать. Уже поздно, день выдался трудный, и я очень хочу оказаться наконец в постели.

— Хорошо. Я тебя провожу. Это моя обязанность и мое право.

При этих словах Абигайль упрямо вздернула подбородок.

— Это не является ни твоим правом, ни твоей обязанностью.

— Не делай вид, будто ничего не произошло, дорогая, — тихо произнес Уоллингфорд.

— Не делай вид, дорогой, будто то, что между нами произошло, дает тебе право распоряжаться мной и решать что-то за меня.

— Господи, да ведь так и есть!

— Это было короткое и не очень приятное происшествие, о котором я вообще предпочла бы забыть.

В ушах у Уоллингфорда зазвенело, и он сжал кулаки, чтобы не схватить ее за плечи.

— И все же это произошло, Абигайль. Мы были вместе, и это что-то значит. Не просто что-то, а очень много. Это, как ты говоришь «происшествие», связало тебя со мной.

Абигайль сложила руки на груди.

— В самом деле? Большую коллекцию любовниц ты, должно быть, собрал к сегодняшнему дню. Мог бы устроить из них собственный гарем, как это делают в Персии.

— Не делай вид, будто не понимаешь, о чем я. Джентльмен не может лишить леди невинности, не поступив при этом…

Абигайль повернулась к нему спиной и зашагала по тропинке прочь.

— Не желаю слушать эту чушь! Ты знаешь, что мне нужен был любовник, а не муж. Я с самого начала довольно ясно выразила свои желания. Поэтому у тебя нет никаких обязательств по отношению ко мне.