— Ты сегодня был очень смелым, правда, приятель? — ласково произнесла Абигайль, останавливаясь перед стойлом Люцифера и вдыхая полной грудью такой знакомый, успокаивающий запах сена и лошадей. — Скакал, точно настоящий кавалерийский конь.

— Что вы здесь делаете, мисс Харвуд? — со вздохом спросил Уоллингфорд.

— Увидела свет, направляющийся в сторону конюшни, и заинтересовалась тем, что это такое.

— Решили проверить? Посреди ночи? — Герцог наконец повернулся к ней лицом. — В ночной рубашке?

Абигайль пожала плечами и улыбнулась:

— Нужно было надеть корсет и нижнюю юбку?

— Вы поступили необдуманно. Ведь на моем месте мог оказаться кто угодно.

— Но ведь это вы. А вы никогда не причините мне зла.

Герцог обнял Люцифера за шею.

— Откуда вы это знаете?

Абигайль снова пожала плечами и повесила свой фонарь на крюк рядом с фонарем Уоллингфорда.

— Интуиция никогда меня не подводит. На вид вы очень грозный, но у вас доброе сердце.

— Доброе сердце? — скептически спросил Уоллингфорд.

Абигайль подошла ближе, положила руку на шею Люцифера с другой стороны и нежно погладила его.

— Посмотрите на себя. Вы пришли в конюшню посреди ночи, чтобы проверить, как устроили лошадей.

— Лошади — одно дело, люди — другое. — В голосе герцога послышалась горечь.

Его слова повисли между ними во влажном воздухе. Жесткая, похожая на проволоку грива Люцифера щекотала руку Абигайль, и она задумчиво перебирала ее пальцами.

— Чувствуете? — шепотом спросила Абигайль.

— Чувствую — что?

— То, что витает вокруг?

Герцог на мгновение замер. Абигайль ощущала его дыхание, согревающее ее ухо, аромат выдержанного вина, который он выпил за ужином.

— Не понимаю, о чем вы?

Абигайль не знала, говорит герцог правду или нет. Ведь ответил-то он не сразу.

— Есть в этом месте что-то странное, вы не находите?

— Нахожу. Странно уже то обстоятельство, что вы трое живете здесь с нами.

— Очевидно, это судьба. Нам вместе предстоит совершить нечто необычное.

— Никаких «вместе» нет. Об этом не может быть и речи.

Абигайль обернулась, и на ее губах заиграла улыбка.

— Вы же не приняли всерьез то глупое пари? Обет самоотречения и прочую ерунду? Мы цивилизованные люди, и вполне можем ужиться под одной крышей. Ведь за ужином мы вполне мирно все обсудили.

— Только ведь подразумевалось, что это соглашение временное, мисс Харвуд, — напомнил герцог. — И действовать оно будет до тех пор, пока не отыщется Россети.

— Ну, не знаю. Мы, дамы, обосновались в восточном крыле. Вы, джентльмены, — в западном. Так почему бы не прожить так целый год, если мы все будем следить за своей речью и стирать белье по отдельности?

Герцог фыркнул:

— Да потому, что это невозможно. Потому, что три леди и три джентльмена не могут жить бок о бок и не…

— Ну, ну, продолжайте.

— И не свести друг друга с ума! — взорвался герцог, делая шаг назад и отворачиваясь.

— О, вы имеете в виду чувственную сторону вопроса? Наверняка. Потому что я тоже думаю…

— Мисс Харвуд, — сказал герцог, не глядя на нее, — уверяю вас, что в данный момент у меня нет ни малейшего желания выслушивать ваши соображения по поводу чувственных отношений между мужчинами и женщинами. — Он пригладил свои темные волосы и раздраженно водрузил шляпу, которую держал в руке, на место.

— Почему это так вас волнует? Почему вы считаете, что необходимо сдерживать свои естественные потребности? — спросила Абигайль. — Неужели вы действительно так хотите выиграть это глупое пари? Уверяю вас, мне совершенно нет дела…

— К черту пари! К черту вообще всю эту затею! Должно быть, я сошел с ума. — Уоллингфорд уткнулся лбом в стену стойла, и Люцифер сочувственно заржал.

— В таком случае почему вы просто не вернетесь домой?

— Не могу. — Голос Уоллингфорда звучал глухо. — Слишком поздно.

— Слишком поздно для чего? — Абигайль погладила широкий лоб коня и искоса посмотрела на герцога, который покачивал головой, словно пребывал в отчаянии. Герцог ничего не ответил, и Абигайль тихо продолжала: — Почему вы здесь, Уоллингфорд? В месте, где никому никогда не придет в голову вас искать? Ведь здесь нет ни удобств, ни светских раутов. Нет даже камердинера.

Герцог вновь ничего не ответил.

— От чего или от кого вы прячетесь, ваша светлость? — осторожно спросила Абигайль.

Пальцы герцога сжались в кулак.

— От деда, — негромко ответил он. — И от самого себя.

Абигайль показалось, что она ослышалась, настолько тихо прозвучали его слова. Кроме того, она не ожидала услышать от него ничего подобного.

— Я не понимаю. — Абигайль покачала головой.

— Конечно, не понимаете, невинная мисс Харвуд.

— Глупости, я вовсе не невинна. Я ведь уже рассказывала вам о своих похождениях. К тому же вы не знаете и половины того, чем я занимаюсь, когда сестра забывает о моем существовании, — делаю ставки на лошадей, пью пиво в пабах, читаю невероятно скандальные книги…

Герцог рассмеялся и повернулся к Абигайль, облокотившись о стену и скрестив руки на груди.

— И впрямь ужасные преступления.

— Я переодеваюсь в мужское платье и посещаю скачки. А ведь меня могут за это арестовать.

Уоллингфорд покачал головой:

— Возвращайтесь домой, мисс Харвуд. Возвращайтесь и найдите себе мужа. Какого-нибудь славного розовощекого парня из приличной семьи. Таких в Лондоне дюжины. Вы будете водить его за нос, а ему даже в голову не придет вам изменять.

— Если бы вы действительно были таким плохим, каким хотите казаться, вы бы не колебались. Просто воспользовались бы моей податливостью, а потом отправились своей дорогой.

— Не искушайте меня.

— Так почему же вы не воспользовались случаем?

— Потому что вы самая невинная женщина из тех, кого я когда-либо встречал. Потому что мне хочется думать… — Герцог взмахнул рукой, отошел от стены, а потом сунул руки в карманы и уставился в темноту. — Просто уходите.

Абигайль потрепала морду Люцифера и обняла его за шею.

— А что, если я не хочу уходить?

Уоллингфорд снял с крюка свой фонарь, при этом он даже не посмотрел на нее.

— В таком случае мне необходимо быть сдержанным за нас обоих, — сказал он.


После того как Уоллингфорд ушел, Абигайль стояла некоторое время, задумчиво гладя неподвижную голову коня. Ее глаза были закрыты. Но она чувствовала все: шорох соломы под ногами лошадей, еле заметное дуновение холодного ветра, острый запах, исходящий от шкуры Люцифера. А также покалывание в затылке, от которого шевелились волосы.

— Теперь можете выходить, — сказала Абигайль. — Я знаю, что вы здесь.

Воздух в конюшне оставался неподвижным, как если бы кто-то невидимый задержал дыхание.

— Кто вы? Полагаю, Джакомо — смотритель замка. Синьора Морини рассказывала о вас. Ведь вы с ней призраки, не так ли?

Пламя в фонаре колыхнулось и замигало.

— Я не боюсь. Посмотрите на Люцифера. Он почти задремал. Я знаю, вы не сделаете или не можете сделать мне ничего дурного, ведь в противном случае лошади очень забеспокоятся.

Люцифер тряхнул гривой и негромко фыркнул.

— Можете показаться. Я никому ничего не расскажу. — Абигайль немного помолчала. — Вы говорите по-английски? — Ответа не последовало. — Можете сказать, зачем вы здесь? Что происходит? Вы специально собрали нас всех в этом замке?

В дальнем углу конюшни, куда не попадал свет фонаря, тихо заржала лошадь.

Абигайль ждала не двигаясь, затаив дыхание и прислушиваясь. Ей казалось, что она чувствует каждую частичку воздуха, касающуюся ее кожи.

Наконец она отодвинулась от Люцифера и похлопала его по спине. Затем сняла с крюка фонарь и в последний раз окинула взглядом помещение. Лошади поглядывали на нее, щурясь от света. Что-то быстро зашуршало в соломе.

— Знайте: я не отступлюсь, — сказала Абигайль. — Все равно дознаюсь. Вы встретили себе ровню, мистер Джакомо, или кто там еще от меня прячется.

Она вышла из конюшни и аккуратно прикрыла за собой дверь. Впереди виднелись очертания замка — еле заметные на фоне чернильно-черного неба. Лишь в паре окон мерцал огонек. На пороге стоял закутанный в черный плащ мужчина, державший над головой фонарь, который отбрасывал на его лицо неровные тени. Он ждал ее.

Абигайль быстро пересекла двор. Дождь перестал моросить, укутав землю густым туманом. Уоллингфорд отворил дверь и, не говоря ни слова, пропустил ее вперед, а затем поднялся следом по лестнице. Наверху они расстались. Уоллингфорд направился в западное крыло, где располагались комнаты джентльменов.

Глава 5

Апрель 1890 года


Известного своей безнравственностью герцога Уоллингфорда оказалось не так-то просто соблазнить.

Абигайль Харвуд думала, что ей будет довольно легко устроить себе первое романтическое приключение едва только на пути попадется подходящий джентльмен. Она была весьма привлекательна, к тому же готова с радостью окунуться с головой в омут любовной страсти. Абигайль даже выбрала подходящее место для тайных встреч — лодочный сарай на берегу озера — и уютно его обустроила для ночи любви. Подушки и мягкое шерстяное одеяло она убрала в шкаф. Под старой рассохшейся шлюпкой припрятала вино, бокалы и свечи. Все это она проделала тайком от других и теперь ждала наступления апреля, ибо в марте даже в Италии было слишком холодно для свиданий на свежем воздухе. Зато когда придет время, Абигайль наденет свое самое открытое платье и предстанет перед герцогом во всей красе.