— Все это закончится катастрофой. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, милая.

Оливия постучала по деревянному столу — пока Памела ошиблась. Пока. Марко был просто идеальный муж, ровный и вежливый. Только ночью в постели он превращался в ненасытного и бесстыдного любовника. Эта любовь была для нее как наркотик, и она страшно страдала в разлуке. Иногда она почти верила, что он любит ее. Иногда корила себя за слабость и уступчивость: она не в силах была сказать ему «нет».

Но теперь пора это прекратить. Теперь она отвечает не только за себя. Она со вздохом наклонилась к пишущей машинке.

— Вот ты где прячешься! — раздался за спиной знакомый волнующий голос.

Она вскочила. Марко стоял в дверном проеме, широко улыбаясь. Пиджак и галстук он успел снять и где-то бросить, ворот рубашки был расстегнут, брюки чуть помялись. Волосы растрепались и падали на лоб темными завитками. Выглядел он не таким высокомерным и самоуверенным, как обычно.

— Скучала? — прошептал он, утыкаясь лицом в ее шею.

Да! Да! Да! — хотелось ей закричать. Его глаза пристально вглядывались в ее лицо. Впервые она заметила, что под глазами у Марко залегли тени. Вид у него был утомленный. Ей так хотелось обнять и приласкать его, но вместо этого она сказала ровным голосом:

— А я думала, ты вернешься через неделю.

— Я закончил дела раньше.

Он отпустил ее и подошел к столу. Мельком взглянул на пишущую машинку. К счастью, она пока ничего не успела написать — сидела и мечтала.

— Мне хотелось провести ночь с женой, — продолжал он. — Так что перестань валять дурака у пишущей машинки и поваляйся со мной в постели. Каламбур, — засмеялся он.

Оливии и самой больше всего этого хотелось! Но его самодовольная уверенность в том, что она бросит все, стоит ему поманить ее пальцем, взбесила ее. За эти четыре дня она много думала, и ей не нравилось, во что она превратилась. В рабыню своих желаний.

— Как прошла поездка? — спросила она.

Его глаза блеснули.

— Светская дама, — с издевкой произнес он. — Почему ты не спросишь, какая погода была в Нью-Йорке?! Немного супружеской нежности не помешало бы.

Он показал на пишущую машинку.

— А чем ты занималась?

Супружеская нежность! Да он просто феодал какой-то! Думает, что я тут сижу у окошка и жду его!

— Собиралась поработать над сюжетом книги. Я задумала детскую книгу. Это будет вторая. Одна уже вышла, а контракт у меня на пять! — гордо сказала Оливия. ― Тебе это, я вижу, не приходит в голову, но я не сижу, сложа руки. Я работаю. У меня своя карьера.

Он только засмеялся. Она вытаращила глаза. Да он вовсе не принимает ее всерьез! Щеки ее залил румянец гнева. Увидев это, он со смехом поднял руки.

— Господи, Оливия! Да я давно об этом знаю. Мы с Джонни сто раз читали твою первую книжку.

Он помедлил, наслаждаясь смущением Оливии. Потом добавил с грустной серьезностью:

— Я лишь думал, когда же ты сама об этом скажешь.

Оливия покачала головой.

— Что, меня насквозь видно?

— Не сказал бы. Ты похожа на меня — тоже скрытная. Даже хуже. Я иногда бываю откровеннее. Вот, например: я вернулся из Америки раньше, потому что ни минуты больше не мог быть вдали от тебя.

Она широко раскрыла глаза. Нет, это не было признанием в любви. Но это больше, гораздо больше того, что он когда-либо говорил о своих чувствах! В эту минуту его губы коснулись ее губ, и Оливия поняла: он и вправду безумно скучал по ней.

— Пойдем в спальню, — почти простонал он. ― Хотя твоя девичья постель выглядит очень возбуждающе. И она ближе.

— Нет, ― прошептала она. — Пойдем в спальню. Ты сильный, потерпи.

Он вздохнул и подхватил ее на руки. Оливии показалось, что он преодолел коридор, словно на крыльях. И вот она уже лежит на кровати, и он быстро снимает с нее одежду.

Он выпрямился.

— Лежи так, — приказал он. — Я хочу посмотреть на тебя.

Не спуская с нее горящих глаз, он освободился от одежды. Оливия, приоткрыв губы, смотрела на него. Он казался ей еще красивее, еще сильнее, еще желаннее, чем раньше. Он присел на край кровати и протянул к ней руки. Она судорожно вздохнула в предвкушении волшебных ласк. Но он стиснул ее щиколотки и подтянул к себе, одновременно разводя руки в стороны. Она беспокойно дернулась: ей непривычно было лежать перед ним такой... незащищенной, при ярком свете. Но он приказал ей не двигаться. Она послушно закрыла глаза. Ей было одновременно стыдно и сладко, и еще немного страшно — что он сделает дальше? Он положил ладони ей под ягодицы и потянул ее на себя, приподнимая, и она услышала его тяжелое дыхание. Потом она почувствовала словно огонь между ног, а приоткрыв глаза, она увидела, что он наклонил над ней голову. Он целовал ее там! Она чувствовала прикосновение горячих губ и жадного горячего языка, который проникал внутрь ее жаждущего лона. Она не выдержала и закричала, голова ее металась из стороны в сторону, а пальцы судорожно царапали постель. Он испустил какой-то звериный рык и набросился на нее, мощным толчком проникая в ее уже сжимающееся в сладкой судороге лоно, все глубже и глубже. Она извивалась под ним, и приподнимала бедра ему навстречу, чтобы дать ему проникнуть еще дальше, и ей казалось, что это продолжается целую вечность. Наконец, оба затихли, и он прошептал:

— Бог мой, как я мог прожить без этого четыре дня.

А через минуту он уже спал.

Оливия минутку полюбовалась его прекрасным сильным телом, потом, сладко улыбаясь, надела ночную сорочку и выключила свет. Улыбаясь в темноте, она думала о том, как завтра скажет Марко о своей беременности. Может, они поженились не так, как полагается. Может, и у него, и у нее были разные причины для этого союза. Но никто не помешает им сделать этот брак счастливым.

Она его любит, а он... По крайней мере, он хочет ее тело и скучает по ней, а это уже немало. Для начала. Потом, может, он тоже ее полюбит, и еще их будет связывать ребенок. Из Марко выйдет замечательный отец — как быстро он нашел общий язык с Джонни! С этой счастливой мыслью она уснула.

Разбудил ее телефонный звонок. Она нехотя открыла глаза. Марко рядом уже не было.

Из холла до нее донесся голос Марко. Видимо, связь была плохая, и он говорил довольно громко.

— Да, Тереза, мне только что позвонили. Да, я знаю, мы только вчера вернулись, но обстоятельства требуют. Нужно вылетать немедленно, приезжай, как только сможешь. Только сначала закажи билеты. Я тебя буду ждать. Пока, дорогая.

Оливия заскрежетала зубами. Как смеет он называть другую женщину «дорогая»! В ее доме! Она бессильно прислонилась к стене. Вся ее решимость сказать ему о том, что он станет отцом, исчезла. Она устало прикрыла глаза.

Дверная ручка повернулась, и вошел виновник ее печали. Оливия открыла глаза. На нем был только купальный халат, и она хорошо видела, как он оттопыривается на уровне бедер. Этот негодяй возбужден! Оливия метнулась в ванную и с треском захлопнула за собой дверь. Упала на колени перед унитазом, и ее мучительно вырвало. Ее бил озноб, и она с трудом поднялась, чтобы умыться и почистить зубы.

Он колотил в дверь.

— Оливия, дорогая, почему ты заперлась? Неужели ты до сих пор стесняешься?

Ее снова замутило. Он и ее называет «дорогая». Какое счастье, что она не поторопилась и не поделилась новостью еще вчера! Какое это было бы унижение!

Марко сказал из-за двери:

— Оливия, мне надо поговорить с тобой. Я уезжаю. Срочное дело.

Она еще раз прополоскала рот и процедила:

— Выйду через минуту.

Она набросила махровый халат и крепко затянула поясок. Теперь она готова.

— Ты хотел что-то сказать, — бросила она, выходя из ванной.

Он немного удивился, но сказал лишь:

— Да, я уезжаю по срочному делу. Мне бы очень хотелось, чтобы ты поехала со мной, но вряд ли ты хорошо перенесешь полет. До Мексики лететь часов десять!

Она кивнула.

— Правильно. Желаю тебе удачной поездки. А мне надо поработать.

Марко замер, как вкопанный, и она проскользнула мимо него. Он нагнал ее на пороге ее старой комнаты.

— Послушай! Что произошло? Что это значит — желаю удачной поездки? Я думал, прошлой ночью...

— Прошлой ночью ты думал, что быстренько утолишь свой сексуальный аппетит перед следующей поездкой. Очень удачно получилось, правда?

— Не знаю, какая муха тебя сегодня укусила, — возмутился Марко, — но я не желаю выслушивать всякие глупости...

В этот момент из своей комнаты прибежал Джонни, и им пришлось прекратить перепалку. Марко заперся в кабинете, а Оливия поплелась вниз кормить Джонни завтраком. Сама она даже подумать о еде не могла, ее сразу же начинало мутить.

Казалось, день начался — хуже не придумаешь. Но это были еще цветочки. Раздался звонок в дверь, и Оливия, бледная, осунувшаяся и усталая, пошла открывать. Любопытный Джонни побежал следом.

На пороге стояла улыбающаяся Тереза в элегантном светло-сером костюме. Оливия сразу же почувствовала себя простушкой и замухрышкой.

— Доброе утро, Оливия. Марко меня ждет.

И Тереза, не дожидаясь ответа, прошла в дом.

— Привет, — машинально ответила Оливия.

Она закрыла дверь и увидела, что Марко уже вышел из кабинета, принял Терезу в объятия и запечатлел звонкий поцелуй у нее на щеке. Оливия похолодела. К горлу подступила тошнота, и она была уверена, что к беременности это никакого отношения не имеет.

— Марко целует эту леди, — встрял Джонни. — Она что, тоже его жена, как и ты, Оливия?

Устами младенцев, с горечью подумала Оливия.

— Оливия, — сказал, как скомандовал, Марко. — Мы с Терезой скоро вылетаем, но до отлета нам надо поработать. Не могла бы ты попросить Блэки подать нам кофе в кабинет?