Так началась первая брачная ночь Оливии.


— Доброе утро, Оливия!

Она попыталась потянуться, но натолкнулась ногой на крепкую волосатую ногу. Оливия сразу проснулась, открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Марко. Она залилась румянцем, вспоминая события этой ночи.

— Хорошо спала? — спросил Марко, запуская руку под шелковую простыню и накрывая ладонью ее грудь.

— Хорошо, только очень мало.

Что толку отрицать? Они занимались любовью до рассвета. Она схватила обеими руками его дерзкую руку, с новым чувством вглядываясь в знакомое лицо. Волосы его растрепались и, слипшимися прядями, спадали на лоб. На подбородке проступила щетина, и от этого он выглядел еще мужественнее, но одновременно по-домашнему.

Он улыбнулся, и в глазах его заблестели лукавые огоньки.

— В таком случае можно подольше поваляться в постели.

Они так и сделали.

А три дня спустя, Оливия стояла и смотрела, как Марко запирает домик на замок, проверяет, надежно ли закреплен катер у причала. Подергав для надежности замки, он подошел к ней. Эти три дня были самые счастливые в жизни Оливии. Они купались голыми и занимались любовью на песке. Они выходили в море, Марко ловил рыбу, а Оливия отнимала добычу и выпускала обратно. И после этого он заявил, что она пропахла рыбной чешуей, и отмывал ее в душе. Во всяком случае, он так сказал, но она-то знала, что это был просто предлог заняться любовью.

Оливия обвела печальными глазами крошечный заливчик, и на ресницах ее повисли слезинки. Она только сейчас осознала то, о чем старалась не думать: она любит Марко, любит и всегда любила. Но она никогда не осмелится сказать ему об этом. Она принадлежит ему, но только пока он желает ее тела. Слезинка, наконец, скатилась с ее ресниц.

— Готова, Оливия?

Марко обхватил ее за талию и повернул к себе.

— О-о, ― протянул он. — А это что такое?

И он смахнул с ее щеки слезинку.

Она вздохнула:

— Предвкушаю обратный полет. И думаю — вернусь ли я когда-нибудь сюда? Здесь так красиво.

Она не сказала ему всей правды.

Марко смотрел сверху вниз на женщину, которая стала такой близкой за эти три дня. Сердце, взволнованно, забилось у него в груди. Значит, ей все-таки полюбилось его убежище! Он чмокнул ее в нос и чуть подтолкнул к машине.

— Конечно, Оливия! Конечно, вернешься. Я буду возить тебя туда, обратно, пока ты не полюбишь летать, — пошутил он.

На самом деле, он повез бы ее и на край земли, стоит ей только захотеть.

Это чувство, такое для него необычное, заставило его остановиться. Никогда он не был склонен к глупым романтическим выходкам! Всем, чего он добился в жизни, он обязан самодисциплине и сдержанности. Эмоциям нет места в его жизни!

— Марко...

Оливия испуганно положила руку ему на плечо. Что с ним? Он выглядел больным, кожа под оливковым загаром стала какой-то зеленоватой, а высокие скулы проступили еще резче. Он повернулся к ней. Какие-то мертвые глаза сурово глянули на нее, и она съежилась под этим холодным взглядом.

— Садись в машину, Оливия, — отрывисто сказал он.

Что он натворил? К чему все это? Ведь она ненавидит его, она сама сказала. Она сейчас с ним лишь потому, что он не дал ей иной возможности сохранить крышу над головой.

Его приводило в холодное бешенство то, что, едва он увидел ее, прежнее желание вспыхнуло в нем с еще более неистовой силой. Необъяснимое, всепоглощающее желание, которое ничуть не утихло после того, как он утолил первый голод, а лишь захватило его еще сильнее. Он, который всегда гордился своей способностью в любых обстоятельствах контролировать чувства, ничего не мог с собою поделать, когда дело касалось Оливии.

Ее прозрачные голубые глаза испуганно смотрели на него. Нежные губы, чуть припухшие после недавних ласк, слегка дрожали. Он протянул руку и осторожно коснулся ее подбородка, тонкой шеи, плеча, груди. Она взволнованно подалась навстречу. Он мог бы сейчас овладеть ею. Без ложной скромности он сказал себе, что был для нее хорошим любовником и хорошим учителем. А она была хорошей ученицей, прилежной и восприимчивой. Хотя иногда вела себя, словно ребенок в кондитерской. Но это потому, что в сексе все было для нее ново. И, к несчастью для самого себя, он знал, что ее чувства не имеют ничего общего с тем ужасным, неутолимым голодом, который снедал его.

Пожав плечами, чтобы отогнать неприятные мысли, он легко поцеловал ее в макушку и повел к машине. Что толку гадать о причинах, по которым она спит с ним? Главное, что она делит его постель. И он завел двигатель.

7


— Оказывается, летать совсем не так страшно, — сообщила Оливия. — Таблетки, которые ты мне дал, действительно, помогли.

Нужно было сказать хоть что-нибудь, чтобы развеять напряженность, внезапно возникшую между ними.

Марко, напряженно вглядываясь в дорогу, маневрировал среди машин.

— Что ж, очень хорошо. Значит, ты сможешь иногда ездить со мной в деловые поездки, — заметил Марко, искоса поглядывая на нее и внимательно наблюдая за реакцией.

— Нет, — мгновенно отреагировала она. — Я не могу. У меня Джонни. И дом.

Эти дни, в Испании, она будет вспоминать, словно рай. Она украдкой бросила взгляд на его четкий профиль. Кого она обманывает? В этот краткий медовый месяц она была самой счастливой в мире новобрачной. Она любит Марко, и всегда любила. Он способен одним взглядом зажечь в ней страсть. Но она никогда ему об этом не скажет. Мысль о том, что она — не единственная женщина в жизни Марко, просто непереносима.

— Найми няню, слуг — это не проблема, — предложил Марко.

В его черных глазах поселилось какое-то странное выражение. Если бы это не был Марко, то она расценила бы этот взгляд, как молчаливую мольбу. Но Марко на такое не способен! Это просто нелепо. Она гордо выпрямила спину.

— Нет, — твердо сказала она. — Я останусь в Ковердейл-парке вместе с Джонни. Таково наше соглашение, разве ты не помнишь? Кроме того, тебя всегда сопровождает Тереза. Третий — лишний, как известно.

— Тебе решать, моя дорогая супруга, — язвительно бросил Марко. — Но, что бы ты себе ни вообразила, Тереза мне не любовница. Хочу тебе напомнить и еще один пункт нашего соглашения. Я не потерплю никаких шашней за моей спиной и в мое отсутствие. В ответ, я обещаю тебе полную верность до тех пор, пока наш брак действителен. Можешь думать, что твоей душе угодно, но никаких грязных сплетен я не допущу. Это понятно? — возвысив голос, спросил он.

Он удивил ее неожиданной клятвой в супружеской верности. Она не знала, верить ему или нет. А что касается сплетен... Мужчина с его положением и деньгами, наверное, может не бояться разговоров. Но Марко, как она уже поняла, отличался почти болезненной скрытностью.

Она припомнила свое изумление при виде спрятанной за густыми деревьями в парке белой виллы, похожей на воздушное пирожное-безе. Домик в заливе оказался и вовсе неприступным убежищем, скрытым среди скал. Марко принадлежали десятки фешенебельных отелей по всему миру, а он стремился укрыться в своем уединенном доме.

Когда он рассказал о своей матери, Оливии показалось, что она поняла причину его скрытности. Но сама Оливия не считала это важным. Она как раз собиралась сказать об этом Марко, но осеклась, поймав его угрюмый взгляд.


Их ожидали чудесные перемены. Блэки, встречая их у входной двери, так и светилась от счастья и гордости. Комнаты сияли свежей краской, от былого пурпурного великолепия, к счастью, не осталось и следа.

— Я глазам своим не верю! — воскликнула Оливия. — Неужели за неделю можно было все восстановить! Блэки, ты, наверное, валишься с ног от усталости!

— Ничего подобного, — расплылась в улыбке Блэки. — Мистер Ферреро нанял целую армию рабочих. Я только похаживала да командовала. Очень мне понравилось, должна вам сказать! А новую кровать, мистер Ферреро, привезли утром. Вы с Оливией можете пойти поглядеть, пока я тут с обедом управлюсь.

Марко взял ее за руку.

— Пойдем, — скомандовал он и потянул Оливию за собой.

— Новая кровать, — пробормотала Оливия, послушно следуя за ним. — Ну и дела...

Она волновалась. После того, как она, наконец, поняла, что любит его, она очень изменилась. Она старалась вести себя осторожно, чтобы не выдать свои чувства. Марко тоже теперь был совсем другой, чем в Испании, чужой и высокомерный.

В большой спальне все переменилось, исчезли броские оттенки и модные украшения. Теперь комната выглядела так, как в далеком детстве. За одним исключением. Появилась огромная, поистине, необъятная кровать. Вместо синтетической леопардовой шкуры на кровати лежало кремовое воздушное покрывало с золотыми кистями, из той же ткани были занавески на окнах и декоративные подушки и подушечки на кровати.

— Это невероятно! — воскликнула Оливия. — Но как же удалось затащить сюда этого монстра.

Марко медленно повернулся к ней, и, в который раз, Оливия оказалась в плену его волшебной притягательности. Он шагнул к ней, напоминая хищника перед обреченной жертвой.

— Так что, Оливия, — негромко начал он, и в глазах его появилось что-то жестокое, — скажи, оно того стоило?

Оливия в недоумении смотрела на него.

— Что? Что того стоило? Что ты имеешь в виду?

Он не мог не заметить, как затуманились ее глаза, когда он шагнул к ней. Она не может скрыть свое желание, усмехнулся он, Но, кроме желания, никакого чувства не видел он в этих волшебных голубых глазах. Сегодня она решительно отказалась сопровождать его в поездках, не задумываясь. А ее наивная радость при виде родного дома заставила его с горечью вспомнить первоначальные условия их союза. Деньги, угроза беременности, дом. Вот и все, что привязывает ее к нему. И это приводило его в неописуемую ярость.