Диана Фарр - Неприступная красавица

Как, должно быть, разрывалось ее сердце, каким это было для нее, как и для любой матери, потрясением!

Сидя за роскошным обеденным столом, сервированным сверкавшими в свете свечей хрусталем и серебром, Синтия не принимала участия во всеобщем ликовании, а размышляла о горькой женской доле. Почему эти белоснежные скатерти, тонкий фарфор, хрусталь, столовое серебро, замок и все, что в нем находится, должно перейти к этому орущему наверху младенцу, а не к его сестрам или теткам? Впервые в жизни ее поразила несправедливость этой древней традиции наследования богатства семьи исключительно по мужской линии.

Она тупо посмотрела в тарелку и заставила себя встряхнуться. Почему все в эти дни ее так удручает? Что с ней происходит? Должно быть, это ее — доселе незнакомое — бунтарское настроение или ее твердое намерение самой решать свои проблемы. А может, она просто страдает от приступа уныния? Если так будет продолжаться и она станет подвергать сомнению все жизненные установки, она скорее всего окончит свои дни в Бедламе.

Малкома было невозможно оторвать от Натали, так что Дерек отправился вниз один. От счастья у него немного кружилась голова. Он видел, правда, всего секунд двадцать, мать и ребенка и теперь мог с уверенностью рассказать всем, что Натали в порядке, а у Чейзов наконец появился наследник.

Он надеялся, что ему поверят на слово, потому что любому, кто захотел бы лично в этом убедиться, придется дождаться утра. Сам он добился своей цели, проскользнув в спальню незамеченным, но теперь Малком зорко охранял покой жены "сына.

Напевая себе что-то под нос, он миновал гостиную и стал Спускаться по лестнице в надежде, что Синтия уже вернулась в библиотеку после обеда. Его ждало разочарование. В комнате была только леди Ханна Чейз, которая лежала на диване и с угрюмым видом перелистывала тоненький томик стихов. Синтия, видимо, была в гостиной вместе с остальными. Придется объяснить ей правила игры: если все собираются в гостиной, надо извиниться и под любым предлогом уйти. Надо же дать человеку шанс увидеться наедине.

Нужно последовать примеру леди Ханны.

Интересно, подумал он, какого черта леди Ханна находится в библиотеке одна?

— Здравствуйте, миледи, — весело приветствовал он Ханну, предусмотрительно оставив открытой дверь. — Я вам помешал?

Она быстро закрыла книгу.

— Нет-нет, мистер Уиттакер, что вы. Как себя чувствует тетя Натали? Вы ее видели?

— Видел. И я пришел сюда, чтобы сообщить, что ваша тетя и ваш новорожденный кузен оба находятся в добром здравии. Однако им пришлось пройти через страшное испытание, и сейчас они спят.

Дерек опустился в кресло напротив дивана и рассказал о тех подробностях, о которых знал. Как ему показалось, Ханна была рада его видеть, но он все же почувствовал, что она ждала не его, а кого-то другого.

Он справился о ее самочувствии, и она рассказала ему с видимым удовольствием о той ужасной боли, которую она испытала, о страхе перед осмотром хирурга, о несвоевременности компрессов со льдом в марте и о жутком цвете своей больной коленки. Она как раз показывала руками диаметр распухшего колена, скромно спрятанного под пледом, когда в библиотеку вошел Джон Эллсуорт. Лицо Ханны вспыхнуло от радости. Чтобы поздороваться с ним, она прервала свои излияния на полуслове и, казалось, вообще забыла, о чем собиралась сказать.

Дереку было знакомо это чувство.

Не скрывая улыбки, он следил за тем, как мистер Эллсуорт поспешил к Ханне, выговаривая ей за то, что она ушла одна, не дождавшись его, и легла так далеко от сонетки.

— Что, если вам что-нибудь понадобится? — говорил он. — Трость не защитит вас от новых ушибов. Вы подвергнете себя еще большей опасности, если у вас появится ложное чувство независимости. Вы можете снова упасть, если встанете и подойдете к сонетке, чтобы попросить о помощи. Нельзя же быть такой неблагоразумной, моя дорогая. Вы не должны подвергать себя ненужному риску.

Вся эта чепуха явно нравилась леди Ханне. Она хотела что-то возразить, но мистер Эллсуорт схватил ее за руку и, похлопывая по ней, не дал ей говорить.

— Моя дорогая, вы должны оставить все мысли о том, чтобы выходить из дома и идти гулять, особенно когда стемнеет. Я пришел сюда, чтобы просить вас, даже умолять, чтобы вы ни в коем случае этого не делали.

Он был страшно возбужден. Ханна смотрела на него во все глаза. Щеки ее все больше розовели.

— Да нет, я , то есть, конечно, Джон. Если вы считаете, что это неразумно…

— Именно так я и считаю, — сказал он горячо и сел на стул рядом с диваном, все еще сжимая ее руку. — Вы мне обещаете, Ханна? Пообещайте, что вы не сделаете ничего столь безрассудного.

— Обещаю, — выдохнула она с сияющим видом.

Дерек почувствовал, что ему лучше удалиться из библиотеки на цыпочках, чем присутствовать при этой сцене. Она явно становилась слишком интимной. Он не знал точно, что именно только что пообещала мистеру Эллсуорту Ханна, и мог бы побиться об заклад, что сама Ханна этого не знала.

Но это не имело значения. Судя по выражению ее лица, она могла бы пообещать Джону Эллсуорту что угодно.

— Эллсуорт немного успокоился. Еще раз похлопав Ханну поруке, он отпустил ее.

— Спасибо. Знаете, вы, ей-богу, заставили меня побеспокоиться.

— Правда? — растерянно откликнулась Ханна.

— Конечно. — Он наклонился к ней и, понизив голос, добавил:

— Я был бы счастлив — почел бы за честь — в любое время поговорить с вами наедине, если вы этого пожелаете. Где угодно. Что здесь удивительного?

Кажется, он ждал ответа.

— Действительно.

— Мы можем поговорить, о чем захотите.

Ханна была смущена.

— Спасибо.

Мистер Эллсуорт просиял.

— Нет необходимости уходить из дома или прятаться в кустах, да? Ха-ха! Полагаю, что Уиттакер извинит нас прямо сейчас, если хотите. Или нет? — спохватился он. — Если вы Предпочитаете другое время…

Оба повернулись к Дереку: Эллсуорт — выжидающе, а Ханна — со страхом. Дерек кашлянул.

— Я не возражаю. Мне уйти, леди Ханна?

Лицо Ханны медленно покрывалось пятнами.

— Н-не знаю, — неуверенно произнесла она. — Что вы на это скажете, Джон?

Мистер Эллсуорт с растерянным видом надул щеки. Он, видимо, не ожидал прямого к себе обращения.

— Моя дорогая Ханна, это полностью зависит от вас. Я в вашем распоряжении. Вы пообещали, что из-за вашего колена не будете ходить более, чем это необходимо. Большего я не могу просить. Других условий у меня, право же, нет.

Ханна в нерешительности смотрела то на Дерека, то на Джона.

— Что ж, — наконец сказала она, — если вам на самом деле все равно, я думаю… Я бы предпочла подняться сейчас наверх. Вы меня проводите? Нести меня, я полагаю, не надо.

Я бы просто оперлась на вашу руку.

— Разумеется. С большим удовольствием. Счастлив буду помочь. — Эллсуорт мгновенно вскочил с явным облегчением и подал леди Ханне трость. — Возьмите меня под руку со стороны вашего больного колена, а на трость опирайтесь с другой стороны. Да, вот так. Замечательно.

Пожелав Дереку спокойной ночи, они медленно направились к двери. Ханна одной рукой тяжело опиралась на мистера Эллсуорта, а другой — на трость. Эллсуорт, казалось, был полностью сосредоточен на неуверенных шагах Ханны, однако не переставал давать нежные наставления и предостережения по поводу того, как ей следует себя вести.

Правила приличия требовали, чтобы Дерек оставался стоять до тех пор, пока Ханна была в комнате, так что он хорошо видел то, что случилось, когда парочка подошла к порогу. Мистер Эллсуорт пробормотал что-то вроде того, что: «И нам это больше не понадобится, не так ли?» — вытащил из кармана лист бумаги, смял его на ходу и бросил в корзину для мусора. После чего незамедлительно снова обратился к Ханне, умоляя ее идти как можно осторожнее.

— Боюсь, что пол здесь очень скользкий. Слишком сильно натерт, ей-богу.

Странная сцена, которую он только что наблюдал, возбудила любопытство Дерека. Как только леди Ханна и мистер Эллсуорт вышли из библиотеки, он заглянул в мусорную корзину.

— По-моему, я выбрал не ту профессию, — пробурчал он себе под нос, роясь среди обрывков бумаг на дне корзины. — Мне следовало бы стать шпионом. У меня для этого просто дар от природы. О! А это что такое?

Он расправил скомканную бумагу. Это был аккуратно сложенный пополам лист бумаги самого высокого качества, на внешней стороне которого летящим, явно женским почерком были написаны инициалы «Дж. Э.». То, что выбросил мистер Эллсуорт, было запиской от женщины. Интересно.

Дерек вернулся на середину комнаты, под лампу, где было светлее. Он сел на диван, на котором только что лежала леди Ханна, и стал вертеть записку. «Развернуть ее?» — думал он.

Наверно, не следует. Кто бы ее ни написал, она явно не была предназначена для чужих глаз. Только для глаз адресата.

Но любопытство взяло верх. Дерек уверил себя, что послание вряд ли носит личный характер или очень важное, если Эллсуорт просто его выкинул. Это соображение немного успокоило совесть Дерека. Раз уж записка оказалась у него в руках, он должен ее прочесть, и дело с концом.

Он развернул записку и разгладил бумагу. Послание было коротким, почерк идеально разборчивым.

Он прочел записку, потом еще раз. Сначала он ничего не мог понять. Записка не была подписана. Она могла быть адресована кому угодно, если бы не инициалы «Дж. Э.». Все же у Дерека вдруг странно сжалось сердце, ему стало трудно дышать, и закружилась голова, как будто какой-то злой дух выкачал весь воздух из библиотеки. У него было такое ощущение, что его тело поняло смысл записки раньше, чем его мозг.