Яна Перепечина - Непридуманная сказка

- До свидания...

Весь обратный путь она, не переставая, шипела сквозь зубы:

- У него жена и сын, а он тут со мной… а он тут… ко мне… Гад! Какой же гад!

- Ну, как съездили? – весёлая, почувствовавшая себя немного лучше Ангелина встретила Сашу с дочкой в дверях.

- Замечательно, - преувеличенно бодро ответила Александра и с подозрением посмотрела на подругу, - а ты что это не в постели? Или выздоровела уже?

- Я? Не-е-ет, - так невинно и горячо отозвалась Ангелина, что подозрения Саши окрепли.

- Та-а-ак… - она неодобрительно посмотрела на подругу и куму и сладко-сладко пропела:

- Ты что это задумала, сводня? Ты меня туда специально, что ли, направила? К этому самому герру Мюллеру, Августу Готфридовичу или как его там? Ты не болеешь, значит? И Вадим, небось, не в командировке?

- В командировке! И я болею! – быстро-быстро закивала Ангелина, преданно глядя Саше в глаза, и показательно высморкалась в большой клетчатый платок, который извлекла из кармана халата.

Саша покачала головой, достала папку с медицинскими документами Поленьки и свои записи рекомендаций доктора Эмериха.

- Тут всё. Будет что непонятно – звони. Ну, я пошла! – она чмокнула Полину и, не поцеловав подругу, быстро пошла в сторону лифта. Тот ещё не успел уехать. Когда двери уже закрывались, она сердито крикнула:

- Имей в виду, у тебя ничего не вышло!

- Но попробовать-то стоило, - грустно покачала головой Ангелина. – Как жаль…

Однако через пару минут она уже решительно улыбалась своему отражению в зеркале и звонила мужу, на самом деле уехавшему по работе в Петербург. Когда Вадим снял трубку, Ангелина вместо изъявлений супружеской любви коротко дала указание:

- Милый, тебе срочно нужно на Смоленское кладбище.

- Здравствуй, родная, я тебя тоже люблю и очень соскучился, - усмехнулся Вадим и поинтересовался:

- А на кладбище мне зачем? Я пока туда не тороплюсь.

- Нет уж, ты поторопись! – не согласилась его горячая жена. – На кладбище найдёшь часовню Ксении Петербуржской. Закажи там молебен о здравии нашей заполошной подруги Саши Катуниной. А то она совсем рассудком тронулась. Ей, видите ли, Саша Эмерих не понравился. Ничего не вышло у меня, видите ли! А ещё напиши записочку и попроси Ксеньюшку устроить Санькино семейное благополучие, да поскорее. Сил больше нет на всё это смотреть!

- М-да-а, Линка, - протянул где-то в Питере Вадим, - командирша ты моя. Мне план действий буквально по пунктам расписала. Хорошо хоть, что сказала Ксеньюшку «попросить», а не «велеть» той Сашку замуж выдать. Может, мне ещё в записке написать, за кого конкретно выдать и когда? И фасончик свадебного платья заказать?

- Это было бы неплохо, - засмеялась Ангелина, не лишённая самоиронии, - но не по-христиански. Пусть уж Господь сам решит, как надо. А мы Ему просто про Саньку напомним. А то вдруг Он в своих делах и заботах про неё подзабыл? А Ксеньюшка похлопочет за Саньку. И наконец-то всё сложится!

 Саша, не подозревавшая о том, что замышляют её друзья, занималась делами. Ещё осенью она продала старую бабушкину квартиру, доставшуюся ей в наследство, и купила половину дуплекса в чудесном охраняемом посёлке. Наконец, был доделан ремонт, и Пасху в 2003 году было решено праздновать уже в Малаховке.

Пасхальной ночью они с мамой ходили на службу в местный маленький храм. Днём Саша бессовестно отсыпалась, а мама ездила к подруге. Поэтому праздновать собрались только ближе к вечеру воскресенья.

Переезд ещё не был завершён. На первом этаже, начиная от самого входа, громоздились ящики, коробки и тюки, подпиравшие потолок.

- Чувствую себя героиней «Иронии судьбы», - смеялась мама, укладывая на блюде слои для селёдки под шубой – она готовила праздничный стол. Александра взяла на себя сборку другого стола – обеденного – двумя днями ранее привезённого из магазина. Стол собираться не хотел, всячески сопротивлялся и строил каверзы. Саша сердилась, тыкала пальцем в инструкцию и громко вопрошала:

- Кто так строит? Нет, ну кто так строит?!

Мама согласно охала, ахала, но от готовки не отвлекалась. Александра салатики обожала и поэтому время от времени отрывалась от несговорчивого стола и нарезала круги вокруг Лидии Георгиевны, рассчитывая стащить кусочек. Мама стояла насмерть и только и успевала отмахиваться от голодной дочери полотенцем.

- Ну, потерпи, Сань. Чуть-чуть осталось… Мы и вправду, как в «Иронии судьбы». Только переехали, а тут праздник на носу…

- Время года неподходящее, да и праздник другой. Поэтому искренне надеюсь, что тюками и коробками всё сходство и ограничится, - хмыкнула Саша, одним глазом заглядывая в крайне запутанную инструкцию, другим разыскивая в груде совершенно непонятных деталей требуемую часть зловредного стола.

- А я бы не отказалась от сюрприза типа доктора Лукашина…

- Мама, я тебя умоляю! - возмутилась Саша. - Вот уж спасибо, не надо! Алкоголика Лукашина нам только и не хватало... Ну его, этот стол. Пойду я Кильку выгуляю.

- Иди, конечно. Мы можем и за кухонным замечательно попраздновать. Вы в лес?

- Да, туда, пусть побегает… Килька, гулять!

- Идите, идите, девочки. Мне помощь не нужна, я уже заканчиваю. Так что погуляйте.

Счастливая Келли, услышав обожаемую команду, уже толклась в коридоре, подтаскивая поближе к ногам одевающейся хозяйки то один сапог, то другой, то длинный поводок.

Замешкавшаяся, по мнению собаки, Александра, щёлкнув карабином, прицепила поводок, и обе вывалились, наконец, на улицу. В воздухе так щемяще и так неожиданно пахло весной, что Саша даже замерла. Погода в последние дни стояла не слишком хорошая, постоянно моросил дождь, и о том, что на дворе весна, а не октябрь, напоминал лишь календарь. Но Пасха, по обыкновению – Саша не уставала этому удивляться – выдалась тёплой и солнечной. И сейчас, поздним пасхальным вечером, Саша полной грудью жадно вдыхала воздух, который пах вкусно и остро особенным весенним запахом, тем самым, что невозможно спутать ни с чем, запахом возрождения и приближающегося счастья.

Они вышли за шлагбаум. Весёлый молоденький – рядом с ним Саша чувствовала себя взрослой и очень серьёзной – охранник Даня помахал ей рукой:

- Хорошо прогуляться, Александра Юрьевна!

Она улыбнулась и кивнула. Килька, недовольная задержкой, деликатно гавкнула.

- Гулять хочет? – засмеялся Даня.

- Да, она у нас гулёна.

- Ну, не буду вас задерживать, - помахал он рукой, – с праздником!

- С праздником! – отозвалась Александра и снова улыбнулась. На душе почему-то было очень хорошо. От ощущения наступившего праздника, что ли? Или от весенних запахов? Или от того, что они переехали в новый дом, как и мечтала Саша?

Келли, спущенная с поводка, бежала по мокрой земле, на ходу успевая то подхватить палку, то сунуть нос в клочки прошлогодней пожухлой травы и смешно отфыркаться. Александра шла следом. Вдалеке светлым огромным пятном выделялось небо над Москвой. Там шла совсем другая жизнь, шумная и суетная. А здесь была тишина. За лесочком виднелся силуэт деревенского храма, в котором вчера были на ночной Пасхальной службе Саша с Лидией Георгиевной. Сегодня целый день то и дело звонили колокола, вразнобой и нескладно, но весело и победительно. Теперь, в Пасхальную седмицу, любой желающий мог подняться на колокольню любого православного храма и выразить своё ликование – Христос воскресе! Александре тоже очень хотелось позвонить, но она стеснялась и уговаривала себя, что уж за праздничную неделю непременно соберётся духом и обязательно присоединит свой звон, свою пасхальную радость ко всеобщим.

Но сейчас стояла такая обволакивающая тишина, что слышно было лай собак за лесом и гул пролетавшей за лесом неблизкой электрички. Когда и она умчалась в тёмную даль, Саша вдохнула глубоко сладкий воздух и сначала села на поваленное дерево, а потом и вовсе легла на него спиной.

Над ней было совершенно ясное небо с колкими далёкими звёздами, и Саше казалось, что они смотрят на неё с симпатией. И она в ответ улыбалась им.

Келли прискакала откуда-то издалека и удивлённо заглянула хозяйке в лицо, дохнув тёплым воздухом. Александра потрепала её по большой голове и чуть отпихнула:

- Побегай, побегай, Килька. Скоро домой пойдём.

Собака послушно унеслась. А её хозяйка замерла, глядя в тёмное небо. Внезапно тишину разрезал пронзительный свист, перешедший в громкие хлопки и яркие всполохи света. Александра одним движением вскочила на ноги и дико заозиралась, крича:

- Келли! Килька! Ко мне!

Но было поздно. В соседнем коттеджном посёлке кто-то запускал петарды или фейерверки – Санька в этом не разбиралась. Грохот стоял неимоверный. А если чего в этой жизни и боялась до полной потери собачьего облика смелая Килька, так это петард и фейерверков. Поэтому сейчас она, прижав уши и вытянувшись стрелой, удирала в сторону дороги длинными скачками.

- О Господи! Келли! Стоять! Там машины, Килька! – завопила Саша, перед глазами которой тут же пронеслось страшное воспоминание: умирающая Элли в грязной каше из московского снега и соли. Меньше всего сегодня Санька ожидала здесь грохота петард. И сейчас она неслась за своей собакой, кляня себя за то, что не ушла подальше, в лес, а развалилась здесь, на поваленном дереве, так непозволительно близко от дороги. Пусть не слишком проезжей, пусть неширокой, но ведь дороги же!

Бежать было тяжело: ноги увязали в размягчённой талым снегом и первыми дождями земле. Сразу сбилось дыхание. Боясь отвести взгляд от Килькиных следов, Саша мчалась, слыша только неимоверно громкий стук своего сердца. На повороте к их посёлку она чуть не упала, поскользнувшись на мокрой прошлогодней траве, но удержалась, неловко помахав руками в воздухе. На дороге было пустынно, ни машин, ни – слава Богу! – Келли. Шлагбаум оказался опущен, но около него маячил охранник Даниил, то глядя куда-то вглубь посёлка, то снова на дорогу. Увидев её, он облегчённо выдохнул: