– К обеду-то придешь? – крикнула из кухни мама. Вслед ее словам до девушки донеслось звяканье деталей мясорубки.

– Ой, не знаю, мама… Материала к зачету очень много… – Лана вовсе не собиралась уходить от Майорова через какую-то жалкую пару часов. Когда еще выпадет такая удача, чтобы целый день не было дома его родителей!

– Ты гляди, не объедай там чужих людей! Дома голубцы будут и суп гороховый! Еще шарлотку сделаю… С Танечкой приходите потом… покушаете…

– Ладно! – уже с порога крикнула Лана и захлопнула за собой дверь.


– Пришла… – задушенным голосом проговорил Юра, как только увидел перед собой девушку, щеки которой пылали пожаром. Руки его заметно подрагивали, когда он помогал подруге снять плащ, и Лана четко осознала, что они сегодня не только не откроют учебника истории, но даже и фильма с де Фюнесом не посмотрят. Им ничего и никого не нужно, кроме друг друга.

– Разве я могла не прийти… – проговорила она и не узнала своего голоса. Он был странно низким и каким-то вязким. Казалось, что слова с трудом проходят сквозь щель рта. Сначала Лана испугалась того, что сделалось с голосом, поскольку это очень походило на симптом какого-то недуга, но через несколько минут поняла, что он ей просто больше не нужен, а потому сам собой свернул свои функции. Говорить им с Юрой совсем не надо. Сегодня они будут общаться другим способом. Каким же?

Девушка не успела продумать этот вопрос, потому что Юра притянул ее к себе, и она почувствовала на своих губах его чуть влажные теплые губы. Вот оно что! Вот каков будет их язык сегодня! Язык поцелуев! Язык прикосновений, нежных и ласковых! Или не очень ласковых? Почему-то Юрины губы прижимаются к ее губам уж очень сильно… Но разве это неприятно? Вовсе нет… Это странно… Очень странно и непривычно… И сладко… как же это сладко… И почему-то сделалось жарко внизу живота… Ощущение совершенно новое, необъяснимое… Боли нет, но боли сродни… Нужен какой-то выход из этого состояния… но какой же… Какой? Может быть, Юра знает? Его губы, которые всегда были прохладными, сейчас вдруг сделались горячими, его поцелуи жалят, будто укусы. Все лицо уже горит, шея – будто крапивой исхлестана. А губы занемели, как бывает у стоматолога, когда вводят анестезирующий препарат. Они кажутся толстыми, как сосиски, и уже ничего не чувствуют. Зато чувствует все тело… С низа живота жар поднимается все выше и выше, и вот уже вся Лана пылает, будто зашла в костер… Юра… Юра… Он ведь должен как-то облегчить это состояние сгорания, испепеления… Но все, что он делает, только поднимает температуру Ланиного тела. Да-да, он прав, одежда, конечно же, лишняя в такую нечеловеческую жару… Странно… вроде бы осень… но слишком жарко… слишком… Нет, теперь совсем не легче… Юрина кожа так же горяча, как Ланина, а может быть, еще горячее… Впрочем, уже невозможно понять, где Лана, где Юра… Да что же это такое? Она же сейчас просто взорвется! Юра! Юрочка! Да сделай же что-нибудь! Иначе не выжить… Не выжить! Да слышишь ли ты, любимый?!!

– Это что еще такое?!! – сквозь горячее марево услышала Лана. Она еще не могла сообразить, откуда в ее сознание проник этот вопрос, а тот, кто должен был облегчить ее сладостные страдания, не успев это сделать, уже оторвался от нее.

– Мама? – опять услышала Лана и наконец открыла глаза. Перед ними стояла женщина, до боли похожая на Юру, такая же голубоглазая, с копной темных волнистых волос.

– И не только мама! – жестко произнесла голубоглазая женщина. – Отец тоже здесь. В машине задержался. Сейчас придет сюда, а потому вам лучше немедленно одеться!

Только после этих ее слов Лана вдруг осознала, что лежит на диване перед Юриной матерью совершенно обнаженной. Ее тут же охватило таким холодом, что кожа покрылась отвратительными пупырышками. Вместо того чтобы начать одеваться, она пыталась как-то прикрыться руками, которые не слушались и совершали абсолютно бесполезные движения.

– Но… почему вы здесь? – деревянным голосом спросил Юра. – А как же юбилей тети Наташи?

– А у тети Наташи прямо при нас случился приступ аппендицита, и ее увезли в больницу! – ответила его мать. – Не до юбилеев ей нынче! Да и нам, похоже, не до праздников! – Женщина уселась на стул, бросила презрительный взгляд на Лану, которая наконец вспомнила, что одежда прикрывает тело куда лучше, чем дрожащие ладони, а потому судорожно натягивала чулки, и спросила сына: – Как давно вы этим занимаетесь?!

– Чем? – глупо спросил Юра.

– Ну… этим… самым… – Женщина выставила вперед тонкий палец с ногтем, покрытым ярким малиновым лаком, при этом Лане показалось, что она целит им прямо в ее сердце. – Я спрашиваю, давно ли у вас постельные отношения?

– Нет… недавно… То есть у нас их вообще не было…

– Понятно! Значит, стоило нам уехать, как ты тут же привел в дом девку!

– Это не девка, мама! – крикнул Юра. – Как ты можешь?! Это Лана из параллельного класса! Я люблю ее!

– Конечно! Что ты можешь еще сказать! А ты, милочка… – Мать Майорова наконец посмотрела Лане прямо в глаза. – Тоже будешь лепетать про любовь?

Лана, которая как раз натянула через голову тонкий свитерок, смогла только кивнуть, глядя на Юрину мать сквозь пряди волос, облепившие лицо. В этот момент в комнате появился Майоров-старший, высокий, но излишне полный мужчина с абсолютно седыми волосами, и застыл изваянием, как только увидел собственного сына, который успел натянуть одни лишь трусы, и незнакомую девушку, полностью одетую, с лицом, занавешенным волосами.

– Вот, полюбуйся, Саша, чем сынок занимается в наше отсутствие! Мы только за порог, а он – девку в постель!

– Я же попросил тебя, мама, выбирать выражения! – опять вскинулся Юра. – Это не девка! Это моя девушка! Я люблю ее! Очень люблю!!! И мы… мы поженимся, как только закончим школу!

– Нет, ты только посмотри на него, Саша! Он, видите ли, женится! – Женщина в раздражении ударила себя по коленкам, обтянутым нарядным платьем из васильковой шерсти с белой отделкой, которое очень шло к ее глубоким голубым глазам, и продолжила: – А содержать твою семью мы с папой должны, да?! Тебе учиться надо, чтобы получить приличную профессию! Тебе в институт готовиться надо, а не в постели… кувыркаться!

– Я поступлю на заочное отделение и устроюсь на работу!

– Тебя мигом заберут в армию! Или вы уже и ребеночка заготовили, чтобы тебя не забрали?!

– Что за бред, мама! – очередной раз возмутился Юра. – Прекрати немедленно! Или… или я… даже не знаю, что сделаю… Уйду из дома, да и все…

Женщина тут же призвала на помощь мужа:

– Саша! Ну что ты стоишь, как истукан, и молчишь?! Сын совершено спятил, а от тебя слова не дождешься!

– Да куда он уйдет, Леночка?! Где его ждут?! Не на улице же он собирается жить! Все обойдется, не волнуйся. – Седовласый мужчина подошел к жене, успокаивающим жестом положил ей руку на плечо и добавил: – А если они уже успели то, чего ты опасаешься, то есть ребеночка организовать, так против этого медицина уже давно научилась бороться. Все сделаем. Никаких денег не пожалеем.

Этого Лана вынести уже не могла. Она соскочила с дивана, на котором сидела с видом преступницы, застигнутой на месте преступления, выбежала в коридор, всунула ноги в туфельки, сдернула с вешалки плащ и выскочила на лестницу. Она слышала, как душераздирающе Юра выкрикнул ее имя, но бежать за ней, видимо, не смог. Во-первых, он раздет, во-вторых, огромный папаша наверняка не дал бы сыну этого сделать даже в том случае, если бы на том была застегнутая доверху куртка и уличные башмаки.

* * *

Таня Ермакова накручивала волосы на бигуди и размышляла о том, что лучше надеть: свое новое нарядное платье из цветастого финлена или трикотажный костюм старшей сестры, яркий, густо-малиновый, на который все всегда обращают внимание. Конечно, Нинка рассердится, когда узнает, что Таня опять надевала ее костюм, но пусть себе посердится. Вечно ведь злиться не будет. К тому же она иногда надевает Танины черные лакированные туфельки на небольшом каблучке, а потому есть, чем заткнуть ей рот. Успокоив себя таким образом, Таня достала из шкафа Нинкин костюм и пошла гладить его на кухонном столе.

Она должна сегодня быть неотразимой. В честь окончания первой четверти у одноклассницы Любы Михалковой состоится вечеринка. Не для всех. Для избранных. Она, Таня, в это число вошла. Пригласили еще нескольких человек из «А»-класса и кое-кого из «В». Ей, конечно, нет дела ни до кого, кроме Майорова. Юра тоже вошел в число приглашенных, только он не знает, что Кондратенко на эту вечеринку ни за что не пустят. После того как домой к ее родителям приходила майоровская мамаша, Ланку вообще держат дома чуть ли не на привязи. Даже гулять после девяти вечера не отпускают, как будто до девяти нельзя сделать того, чего они все так боятся. Ланку даже силой таскали к гинекологу, который никаких эмбрионов в ее организме не обнаружил. Ланка утверждает, что и не мог обнаружить, поскольку между ней и Юрой ничего такого не было, но что-то не верится. Она же сама рассказывала, как Юркина гром-мамаша застала их в постели. А в постели чем занимаются? Ежу ясно, чем.

Таня обманула Лану, когда утверждала, что ее любовь к Майорову растаяла, как дым, едва только она перестала с ним видеться. Во-первых, она не переставала его видеть: в школе-то Юра без конца попадался на глаза. Ему, правда, очень не нравилось попадаться, он каждый раз отводил взгляд и спешил скрыться от нее в первом же попавшемся кабинете, но дела это не меняло. Она, Таня, не могла его забыть. Да, пусть получилось так, что она влюбилась по Ланкиному заказу, но ведь именно влюбилась. Какая теперь разница, каким нелепым образом это с ней стряслось.

Сначала Таня не хотела больше знаться с Кондратенко, которая так чудовищно подло использовала ее в своих интересах, а потом поняла, что напрасно перестала с ней общаться. Только через Лану она могла опять выйти на Юру. Только снова притворившись подругой и расписавшись в равнодушии к Майорову, она сможет опять к нему приблизиться. Вот и вышло так, что Таня не прогадала, а Кондратенко невольно сама подсказала ей путь если и не к сердцу Юры, то к его телу. А от тела и до сердца недалеко. Раз он уже побывал с Ланкой в постели, значит, уже мужчина, и без ЭТОГО не может. Таня даже про себя не произносила «интимные отношения» или иногда проскальзывающее в разговорах девчонок иностранное словечко «секс». Она, конечно, в этом деле сильна не была. Более того, даже не знала, как там и что, хотя в медицинской энциклопедии, которую ей любезно предоставила все та же Люба Михалкова, прочитала все, что предлагалось по этому вопросу. В паре с энциклопедией Любка еще подсунула томик Мопассана для полного полового просвещения одноклассницы, но теория теорией, а практических навыков у Тани не имелось. Тем не менее настроена она была оптимистически: во всем можно достигнуть не только успеха, но даже и совершенства путем проб и ошибок. В конце концов, Майоров тоже не так давно начал подобные отношения практиковать. Не спец еще.