Зачем? Для чего?

Он путешественник-шатун по жизни – бесконечные командировки, всегда в разъездах, порой месяцами без цивилизации, а в Москве ночные смены на студии в Останкине, друзья, кинематографичная тусовка и снова разъезды. Ему такая жизнь и работа нравились и являлись сутью Алексея Красноярцева, стержнем его характера.

Какая семья при таком графике жизни? Правильно – чужая.

Да, честно говоря, он и женщину-то не встречал такую, чтобы задуматься о чем-то серьезном и продолжительном, ну хоть попробовать совместно пожить.

А тут! Как так получилось?! Увидел – да не в жизни, на экране – и все!

«На моем дыхании», как сказала она. На нашем.

И эта ее потрясающая семья – как подарок небес, как вознаграждение за нечто свыше! Он никогда и не мечтал ни о какой большой семье, а уж о жизни в доме за городом так и вообще всегда отзывался скептически, четко зная, что лично его место жизни – это только город Москва.

И на тебе – счастлив, стоит только подъехать к поселку «Комсостава» и знать, что вот сейчас увидит Алису и обнимет, прижмет к себе и вдохнет ее запах, а потом налетит вся домашняя рать, и будут они сидеть под абажуром, неторопливо гонять чаи и вести долгие разговоры. И это перевернуло все в Яром, отменило все его прежние концепции, установки и планы жизни, оказавшиеся глупыми, надуманными и никчемными.

Конечно, чудо, что же еще.

Вот только… Заглянув глубоко в себя, Алексей вдруг с холодком замирания душевного признался себе в том, о чем боялся подумать все это время: он не уверен, сможет ли до конца честно принять ребенка, которого она носит, как по-настоящему своего.

Полюбить, принять и почувствовать как своего родного. Вернее, как родную.

Не знал. Пока это у него не получалось: каждый раз думая о беременности Алисы, у Ярого где-то на периферии сознания вспыхивала красная лампочка, напоминающая о другом мужчине, настоящем отце ребенка.

Сложив руки на груди, закрыв глаза и откинув голову на подголовник сиденья, Красноярцев отгородился от происходящего, думал и вдруг мысленно обратился к Господу, когда как иглой в мозг впился испуг, что это его неполное приятие дитя Алисы как своего может разрушить их жизнь. Всю ту жизнь, которую он получил как самый великий и нежданный подарок. И, резко наклонившись вперед, опустив голову, он просил Господа не дать этому случиться.


Красноярцев пропадал со своей группой в таежных дебрях два месяца. Раз в день звонил по спутниковому телефону из тайги, а когда группа попадала в цивилизацию – хотя бы условную и относительную, где пусть намеком, но присутствовали интернет или хотя бы сотовая связь, то и по пять раз на дню.

Однажды так вообще в каком-то поселке дозвонился с Почты России из раритетной кабинки междугородней связи и, надрывая связки, кричал в трубку целый час – его было слышно плохо, а ему замечательно четко.

Такое вот путешествие в прошлое страны.

За эти два месяца народ Ковчега освоился друг с другом окончательно, а вновь прибывшие влились в общую семью и любовь, как часть большого пазла – без зазоров.

Посовещавшись большим собором, решили, что лучше бы квартиры Красноярцевых сдать в аренду, а то что просто так стоят. Если надо в Москве переспать или пожить какое-то время, есть неприкосновенная жилплощадь Алисы, а другие квартиры пусть лучше хозяевам доход приносят.

Этим делом и занялись Алиса вместе с Машей.

На седьмом месяце у Алисы стал как-то быстро расти живот и к восьмому совсем округлился и выпер, теперь уж не оставляя никаких сомнений в ее беременности. Пришлось нанимать водителя, который бы возил Алису по надобностям – сама она за руль решила больше не садиться, чтобы не рисковать на дорогах. Да ну его!

Нашелся один мужчина прямо у них в поселке, соседи подсказали к нему обратиться – бывший военный в отставке Федор Петрович, который, как только узнал, что Павел Наумович генерал, где служил и через что прошел, проникся таким глубочайшим уважением к нему, что готов был на любую работу и в любое время суток.

Подвигов от него не потребовали и остудили немного в благородном рвении, пока попросив только при надобности водить машину.

В этот раз Красноярцев торопился вернуться домой.

Никогда в жизни не спешил особо и так не предвкушал возвращения, как сейчас! Всегда это было по-другому – нормальное естественное желание попасть поскорее в свой дом, в свое пространство и отдохнуть, увидеться с родными, чувствуя удовлетворение от добротно сделанной работы и того, что исполнил все, что планировали и намечали, и усталость от дороги.

Но в этот раз у него все было по-особенному – он спешил и нетерпеливо подгонял время, торопил всех вокруг, мечтая поскорей оказаться в доме и обнять жену.

Алиса – вот его нетерпение, радость и тот магнит, что притягивал Ярого с невероятной силой. Его муза и его новое вдохновение, это Алексей четко ощутил и понял в этой экспедиции, словно какие-то новые неведомые силы влились в него и мир стал еще ярче, насыщенней и еще пронзительней в своей красоте.

В Москве подмораживало основательно, шел снег. Еще не тот, который ляжет до весны, а из первых и робких, но все же снег. Ноябрь все-таки.

По просьбе Красноярцева редакция прислала три машины для встречи группы – на двух уехали ребята, увозя аппаратуру и ценный багаж, а третья повезла Алексея домой в «Комсостав». Он смотрел в окно на пролетающий мимо город и улыбался, поймав себя на мысли, что думает о поселке и этом большом, еще несколько месяцев назад незнакомом ему доме как о своем доме и воспринимает его как пристанище, место радости и покоя и стремится, торопится туда попасть.

Ох и странная же штука эта наша жизнь!

Его встречали.

Всем дружным коллективом столпились в большой прихожей и с нетерпением выглядывали в окошки, когда машина заехала на участок. Красноярцев вышел из автомобиля, подхватил с заднего сиденья рюкзак и направился ко входу. По дороге от машины к порогу успел окинуть быстрым взглядом участок и удивиться, как все изменилось – уезжал из золотой, теплой осени, почти лета, а вернулся в зиму.

Первым ему навстречу выскочил Мишка и завизжал радостно от восторга, когда Алексей, бросив рюкзак, подхватил мальчишку на бегу и подкинул к потолку, а тут и мама обняла и поцеловала сбоку, Павел Наумович пожал руку и приобнял и похлопал по плечу, и Зоечка, пустив слезу, обняла и прижалась, а за ней и Маргарита Леонидовна обняла и расцеловала.

– А где Алиса? – спросил чуть оглохший и растерявшийся от такого радостного приема Красноярцев.

– Сейчас спустится, – уверил Павел Наумович, – задержалась что-то наверху.

– Я поднимусь, – решил Ярый и побежал наверх сам.

К ней!

Вылетел с последней ступеньки, увидел ее идущую по коридору и… и замер, совершенно обалдев, уставившись на ее большой выпирающий живот, и не мог от него отвести взгляда, пока она подходила к нему.

– Да, – согласилась Алиса, посмеиваясь растерянному виду мужа. – Это определенно впечатляет.

– Но… как?.. – что-то невразумительно пытался спросить он. – Я имею в виду вот так вдруг?.. – еще больше запутался Красноярцев.

Да и то, как не обалдеть – то не было, не было и вдруг такой живот! Уезжал – все девушка, девушка, ну, чуть слегка поправившаяся, а вернулся – на сносях!

– Ну, вот как-то так, – звонко рассмеялась Алиса. – Восемь месяцев. Мы выросли, пока ты где-то путешествовал, – и напомнила ему кое-что: – Здравствуй, муж мой пропащий.

– Здравствуй, жена, – спохватился Алексей и спросил, протягивая к ней руки: – Обнять-то тебя можно?

– Желательно, – кивнула Алиса.

И он обнял наконец. И прижал к себе осторожно, и, закрыв глаза, втянул в себя ее родной запах, который снился ему в тайге ночами, и прижал посильней, и так стоял и чувствовал непередаваемые ощущения. А потом отстранился, посмотрел на нее и, протянув неуверенно руку к ее большому животу, спросил:

– Можно?

– Нужно, – улыбалась она его нерешительности.

Живот был упругим, твердым и теплым, и вдруг ему в ладонь что-то ощутимо стукнулось, Красноярцев отдернул руку, как обжегся, и с изумлением уставился на образовавшуюся на ровной поверхности живота странную выпуклость.

– Это что? – перепугался вдруг он ужасно, не сделал ли что неправильно, в полном соответствии с темой: мужчины и беременность женщин.

– А это фуэте, – спокойно пояснила Алиса. – Наша балерина разминается, у нас час танца.

– Это что ее ножка? – задохнулся Ярый от непонятного чувства, перехватившего горло.

– Угу, пяточка, – подтвердила жена и предложила, взяв его за руку: – Пощупай, – и положила его ладонь на выпуклость.

И Красноярцев ощутил под рукой что-то живое и плотное, и в этот момент что-то приключилось с его чувствами непонятное и застучало сердце… Странное что-то творилось с ним, и Алексей, останавливая эти немного настораживающие переживания, убрал руку и отступил на полшага от Алисы.

– Понятно, – усмехнулась она, кивнула и спросила: – Ну что, может, поцелуемся?

Они поцеловались, постояли немного обнявшись и спустились на первый этаж, присоединившись к коллективу, уже ждавшему их за накрытым торжественным столом.

Вечер прошел в приподнятой праздничной атмосфере – сначала вкуснейший ужин, за которым Алексей рассказывал всякие невероятные и смешные истории, что случались с их группой в этой командировке, потом переместились в гостиную к камину, продолжая расспрашивать Красноярцева и требовать все новых и новых подробностей, мальчишки, перебивая, принимались докладывать о своих интересных делах, все шумели, смеялись и засиделись дольше обычного.

А Ярый все смотрел и смотрел на жену, как ему казалось, украдкой и все дотрагивался до нее: то погладит, то за руку возьмет, переплетя свои пальцы с ее, то приобнимет… И когда Алексей с Алисой наконец оказались наедине в ее спальне, то только тогда, закрыв за собой дверь, смогли по-настоящему поцеловаться и постоять молча, обнявшись, приходя в себя после потрясающего поцелуя.