– А вот это уже похоже на шантаж, Станислав Павлович, – холодно заметила Алиса.

– Да, – усмехнулся Стас ее прозорливости. – Я дипломат, Алиса, смею тебя уверить, хороший дипломат, и буду использовать весь арсенал своих способностей и все возможности, чтобы уговорить тебя помочь нам.

– Давай я подведу итог, – не ответила взаимной улыбкой Алиса. – На роль спасительницы сына от ужасных родителей твоей бывшей жены ты выбрал меня, потому что я не потребую никакой выгоды для себя лично за эту помощь, потому как я очень порядочный человек и вообще вся такая положительная девушка и, главное, очень отзывчивая и с добрым сердцем. Я правильно излагаю?

– Совершенно верно, – подтвердил он.

– Тогда два вопроса. Первый: а не проще ли было договорится с любой женщиной за определенную плату?

– Нет. Мы с отцом обдумывали этот вариант и поняли, что есть вполне реальный шанс того, что она станет шантажом тянуть из нас деньги до совершеннолетия Темы или захочет остаться в семье и жить за счет ребенка, будучи чужим, посторонним человеком, и также шантажировать. Это более чем реально.

– Ну… – подумала Алиса и согласилась: – Вполне возможно. Вопрос второй: а как вы представляете мою дальнейшую роль после того, как я усыновлю ребенка и вы выиграете судебное разбирательство?

– Как я уже говорил, как решишь, так и будет, – твердо ответил Стас. – Ты имеешь полное право на собственную жизнь и, если захочешь, вообще прекратишь общение с нашей семьей. Встречаться ли изредка или стать частью нашей семьи и жить с нами, любое твое решение мы будем уважать. Единственная просьба – это оставаться приемной матерью Темке до его совершеннолетия.

– Понятно, – вдохнула глубоко и выдохнула Алиса. – А меня, значит, ты в разряд чужих и посторонних не заносишь?

– Нет, – коротко ответил он.

Она замолчала, размышляя обо всем услышанном. Стас ей не мешал, только внимательно следил за выражением лица девушки, старательно пряча свою тревогу.

– Я хотела бы увидеть мальчика, – еще ничего не решив, заявила Алиса.

– Да, конечно, – тут же согласился Стас.

Он развернул коляску, подъехал к массивному письменному столу, стоявшему у окна, и нажал какую-то кнопку, встроенную в него. В тишине комнаты повисло молчание, которое все сгущалось и сгущалось.

Дверь в комнату отворилась, спасая их обоих от этого гнетущего напряжения, и вошла Ольга Васильевна.

– Вызывали, Станислав Павлович? – спросила она.

– Да, Ольга Васильевна, – подтвердил он и спросил: – Люда с Темой? Он спит?

– Нет, Темочка только-только проснулся, – потеряв всякую профессиональную ровность тона, улыбнулась тепло женщина.

– Хорошо, – чуть улыбнулся Стас ей в ответ и распорядился: – Скажите Людмиле, чтобы принесла Артема сюда.

– Да, Станислав Павлович, – ответила женщина и вышла, притворив за собой дверь.

– Темке восемь месяцев, – потеплев голосом, рассказывал Стас. – Он замечательный мальчик, умный, очень быстро развивается, крепкий и здоровый. Мы сделали генетический анализ, который показал, что у него отсутствует патология гена и нет никакого риска заболевания этой болезнью.

В дверь коротко стукнули пару раз, и вошла молодая женщина с ребенком на руках.

– Знакомьтесь, – представил ее Стас. – Это Люда, няня Артема.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась девушка и посмотрела на мальчика, пояснив: – А мы что-то капризничаем.

Ребенок тер глазки со сна, недовольно крутился и похныкивал. Алиса поднялась с дивана и подошла к Людмиле.

– Привет, – сказала она тихо, улыбаясь малышу, и осторожно взяла его ладошку.

Мальчик посмотрел на нее и неожиданно потянулся к ней ручонками, и Алиса тут же перехватила его и взяла на руки, забирая у няни, а ребенок снова посмотрел на нее внимательно и вдруг так вздохнул, словно пожаловался на жизнь, и, обняв одной ручонкой за шею, доверительно положил свою головку на плечо Алисе, еще раз там тяжело вздохнул и затих.

– Ну вот, – сказал совершенно потрясенный Стас. – Познакомились.

Алиса стояла, держа ребенка, похлопывала его тихонечко ладонью по спинке и переживала непередаваемые чувства – какую-то солнечную радость, согревшую душу, глубочайшую нежность, восторг, любовь и чего-то еще настолько мощное и яростное, чему она никак не могла найти определения…


– Это называется материнство, – разъяснил ей вечером папа, улыбаясь своей мудрой улыбкой.

Придя домой, Алиса бросила не глядя куда-то сумку, скинула обувь и помчалась к компьютеру срочно связываться с папой по скайпу, а когда он ответил, принялась торопливо и эмоционально рассказывать ему о невероятном событии, случившемся с ней. Он слушал и улыбался этой своей загадочной улыбкой.

– Но я же не его мать! – поразилась Алиса.

– Кто это сказал? – усмехнулся Виктор Маркович. – Судя по тому, что ты рассказала, этот ребенок твоя родная душа, а как он пришел в мир – ты его родила или кто-то другой, и как вы соединили свои жизни, не имеет значения, если вы были предназначены друг другу. Бесспорно, связь ребенка с матерью, выносившей его, огромна и имеет колоссальное значение в жизни каждого человека. Но не всегда, бывают и исключения, иногда вынашивающая младенца мать не является его истинной кармической матерью, потому что душа человека приняла такой сложный путь прихода в этот мир.

– Пап, слишком запутанно даже для меня, – призналась Алиса.

– Ну а если проще: не думай ни о чем лишнем, не засоряй сознание. Если почувствовала такую мощную связь с этим ребенком, это самое главное, а остальное не имеет значения. – И спросил: – Ты уже что-то решила?

– Да, – разулыбалась она в ответ.


Она решила сразу, как только взяла малыша на руки.

И, отвернувшись от Стаса и Любы, смотревших на нее с разной степенью заинтересованности – он настороженно, напряженно и с надеждой, девушка же с простым любопытством, Алиса прикрыла глаза, переживая, пропуская через себя шквал невероятных чувств и эмоций и ощущая горячее тельце ребенка, которого прижимала к груди, продолжая тихонько похлопывать по спинке, постояла так немного, сливаясь с малышом. А потом повернулась, посмотрела в измученное лицо Стаса и твердо произнесла:

– Я согласна.

Весь следующий день она провела с Артемом и Стасом, а вечером познакомилась с Павлом Наумовичем, и эта встреча произвела на нее глубочайшее впечатление.

Он громким, четким голосом сообщил о своем приезде, переступив порог квартиры. Алиса в этот момент сидела на диване и играла с Темочкой, разбиравшим новую игрушку, которую она ему принесла. Девушка услышала чеканые шаги в коридоре, дверь резко распахнулась, и вошел мужчина в военной форме.

Алиса поразилась, увидев этого человека: тот же Стас, которого она помнила еще здоровым и сильным, только в зрелом возрасте, та же шевелюра волос, правда наполовину седая, те же рост, стать, выправка, разворот плеч и та же невероятная мужская харизма, усиленная опытом, возрастом, долгими годами командования людьми и непростой службы.

– Вы Алиса! – не спросил – утвердил он, прошагал к дивану и вдруг встал на одно колено, взял ее ладонь двумя руками и поцеловал, поднял глаза и произнес проникновенно: – Спасибо вам.

И первый раз в жизни Алиса стушевалась и не знала, что сказать и как реагировать на столь сильное проявление эмоций.

Вот так и познакомились.

Через три дня Стас и Алиса поженились, она взяла его фамилию, стала Головиной и переехала жить к мужу в эту огромную квартиру, превратив одну из комнат, что выделили ей, в привычный кусочек исторической Индии. Через три месяца Алиса Головина официально стала матерью Артема.

Судебное разбирательство о праве на опекунство над малолетним Артемом Головиным было прекращено, после того как одна из сторон – родители Инги – забрала свое исковое заявление.

Больше они никогда не искали встреч с внуком – отказались от него полностью, о чем и известили письменно Стаса, подчеркнув, что не считают себя обязанными поддерживать какую-либо связь с Артемом, попросили никогда не беспокоить их по этому вопросу.

Точка.

Новая жизнь для всех членов семейства потихоньку налаживалась. Алиса ворвалась в мир этих мужчин неожиданным ярким метеором и приняла на себя всю ее сложность, став сразу же неотъемлемой частью их жизни.

Она объявила святой поход на болезнь Стаса, проштудировав и изучив все, что только возможно по этому вопросу, проконсультировавшись со всеми специалистами, вплоть до американских профессоров, и только потом прибегла к последней инстанции – Виктору Марковичу.

– Ты же знаешь мое отношение к смерти, – улыбался он ей улыбкой жалеющего своих неразумных детей мудреца. – Смерть – это часть жизни и ничего более. Нет в ней ничего ужасного, обычный переход души в свободное состояние.

– Это я знаю, но…

– Отпусти его, – перебил ее отец, посмотрев прямо в глаза. – Ты же знаешь, что надо отпустить. И как надо отпустить.

И она отпустила.

Люди с подобным заболеванием могут жить довольно долго благодаря современной медицине, способной «дышать» вместо их легких и «перегонять» кровь по венам и артериям, но это жизнь одного только разума в полностью парализованном теле. Полностью! Даже мышц шеи и лица!

Это специальная модернизированная коляска с новейшими технологиями, это куча аппаратуры, приборов и приспособлений, это не меньше двух постоянных сиделок, потому что требуется ежесекундный уход и присмотр, и, разумеется, это невероятная прорва денег.

Павел Наумович готов был на любые расходы – продать квартиру, дом, все старинные украшения, оставшиеся еще от его мамы и бабушки, лишь бы продлить жизнь сына. Но Стас не захотел себе такой жизни и подписал официальный документ о запрещении любой реабилитации в случае отказа мышц респираторных органов.

И Алисе пришлось взять на себя защиту этого решения мужа и от медиков, желавших проводить как можно дольше исследования этой редкой болезни, и от отчаяния Павла Наумовича.