– Кстати, про деньги, мы отвлеклись, – вернул Красноярцев разговор в русло начальной темы. – Центр – это коммерческое предприятие?

– В какой-то степени, разумеется. Основная и первоочередная его задача – это все же духовное развитие и приобщение к истиной духовной практике и древнему культурному наследию. Довольно часто в ученики берут людей малоимущих или тех, кто вообще не в состоянии заплатить, и обучают наравне с другими. Это если папа видит, что человек имеет искреннее намерение и расположенность к постижению практики. И часто он берет таких людей, отказывая кому-то обеспеченному. Дело в том, что наш центр пользуется повышенным спросом и запись на курсы обучения ведется на год вперед, так что попасть туда сложно. К тому же отец лично проводит переговоры по скайпу с кандидатами и решает, кому можно проходить начальные ступени обучения, а кому нельзя.

– И кому он отказывает?

– Тем, для кого это простое экзотическое развлечение или та же коммерция, типа: вот прошел обучение у лучших мастеров Индии, теперь сам могу преподавать и диплом показывать. Или праздное любопытство, или пальцы веером: за мои деньги вы мне обязаны, и так далее. Он берет только тех людей, которые на самом деле готовы к изучению этой великой практики. Йога – это же не спорт и развлечение и не просто образ жизни, истинная йога – это мировоззрение и глубокое духовное развитие.

– Я понял, что у нас с тобой имеется необъятная тема для долгих интересных бесед, – усмехнулся Красноярцев. – И это радует. Но оставим это на потом. Скажи, а что Виктор Маркович сам всем руководит и управляет?

– Нет, конечно. Папа занимается практикой, ну и общим направлением, что ли. Бизнес и хозяйственное управление взяли на себя мама с бабушкой, и у них очень здорово это получается. А коммерческой и финансовой стороной занимается один очень талантливый молодой человек, папин ученик, он окончил Высшую школу экономики и изъявил желание уехать с Виктором Марковичем. Работает администратором и один старинный папин друг индус. И у них там все очень здорово организовано, на высшем уровне.

– Вернемся к тебе и твоей истории жизни. Ты поступила в институт и училась лучше всех, как я понимаю, – снова направлял русло их беседы Красноярцев.

– Да я скорее не училась, а счастливо постигала, – уточнила Алиса. – Мне доставляло удовольствие все, чем я занималась. Мне тогда ужасно нравилась моя жизнь, я весело жила, радостно и со смехом. Так, со смехом, и вышла замуж в восемнадцать лет. – Она помолчала, глядя в темноту, окончательно вступившую в свои права и, вздохнув, твердо заявила: – Думаю, на сегодня откровений достаточно.

– Как это достаточно? – возроптал Красноярцев. – На самом интересном месте.

– Это не самое интересное место, поверь мне, – усмехнулась Алиса. – Но нам пора прерваться. Мы тут ложимся спать в девять-десять вечера и рано встаем. Так что душевный стриптиз отложим на потом, а сейчас надо перенести все в кухню, убрать и укладываться спать. Я приготовила для тебя одну из гостевых спален и вещи твои туда отнесла.

– А вчерашняя комната чем мне не подходит? – удивился Алексей.

– Это комната для массажа, расслабления и медитаций. Топчан очень жесткий, и неподготовленному человеку неудобно на нем спать, – объяснила Алиса.

– Но я же спал вчера и великолепно выспался, – напомнил Красноярцев.

– Это потому что ты полностью расслабился после массажа.

– А сегодня можно получить массаж и тоже полностью расслабиться? – тут же ухватился за ее слова он. – Ну, если очень попросить?

Алиса задумалась, внимательно его рассматривая, и решила:

– Ладно, можно. У тебя серьезное физическое и психологическое переутомление, и тебе необходим хороший отдых.

– Тогда топчан! – обрадовался Красноярцев.

В этот раз он снова отреагировал на ее близость и тихий шепот самым серьезным мужским образом. Разумеется, она это видела и понимала, но проделывала с его телом какие-то волшебные манипуляции, и Алексей постепенно действительно расслабился, впадая в теплую и невероятно приятную дрему. Он вырубился, как только перевернулся с живота на спину, и ее маленькие ручки пробежались по его телу, рассылая тепло по всем нервным окончаниям.

И он поплыл в мягком приятном тепле, словно потеряв тяжесть тела, поплыл, поплы-ы-ыл…

Алексей проснулся совсем рано.

В один момент открыл глаза без теплой ленной дремы, постепенно отпускающей скованность сонного тела, без потягиваний и желания продлить миг между сном и явью…

Он вообще не видел никаких снов. Вот как провалился в небытие, так и очнулся от него – в один миг. И чувствовал себя бодрым, энергичным, великолепно отдохнувшим.

И понял, что еще очень рано. Скорее всего, нет и шести часов – через распахнутую балконную дверь и окно было видно, как рассветные лучи солнца розовыми мазками легли на верхушки деревьев. Стояла великолепная, немыслимая тишина, разбиваемая только робким пока еще щебетанием какой-то пичуги.

Тишина… Особо яркая, чуткая рассветная тишина! Непривычная городскому жителю.

Как прекрасно и волшебно совсем раннее летнее утро – это особое состояние души, такие тонкие настройки природы на пробуждение и созвучие человека с ними.

Ему захотелось вдохнуть это утро всей грудью, постоять в сказочной тишине, впуская в себя его прозрачность, и полюбоваться пробуждением природы. Красноярцев, резко встав с топчана, прошел на балкон.

Балкончик выходил на задний двор участка, и с него открывался замечательный вид. За забором проходила «черная», как ее называли местные жители, дорога поселка – обычная грунтовка. А за ней начинался небольшой молодой лесок, который постепенно перерастал в лес серьезный, словно уровнями-ступенями поднимавшийся кронами все выше и выше.

Действительно, совсем рано, понял Алексей, обведя взглядом верхушки деревьев. Расставив руки, он оперся ладонями на балконное ограждение, закрыл глаза и со всем душевным удовольствием глубоко вдохнул, втягивая в себя наполненный ароматами прохладный воздух. Так и стоял какое-то время, дышал с наслаждением, погрузившись в тишину.

А когда открыл глаза и осмотрел участок внизу, вдруг увидел Алису, делавшую какое-то сложное упражнение на расстеленном на траве коврике.

Каждое движение, что она исполняла, было медленным, плавным, выверенным и отточенным, словно течение небыстрой речки. Она замирала в удивительной замысловатой позе, из которой тело невероятным образом перетекало в другую позу, в которой снова замирало и останавливалось на время…

Красноярцев резко втянул в себя воздух и затаил дыхание. Для его расслабленного созерцания и погружения в природу увидеть ее было как удар, как мгновенный переход из одного состояния в другое, а то, что она проделывала своим телом, вызвало у него неподдельное восхищение. Она как будто исполняла непрерывный невообразимый танец, и это зрелище завораживало и ошеломило Алексея.

Он стоял и смотрел, не в силах отвести взгляда, и внезапно его буквально накрыло потоком мощных чувств к этой женщине, каких он не чувствовал еще ни к кому в своей жизни, – какой-то невероятной потрясающей нежностью и сопутствующего ей желания защитить от всего на свете, и осознания полного своего единения и совпадения именно с ней: вот с этой женщиной! Единственной!

Как откровение свыше, как вспышка прозрения. Эти чувства зазвучали с такой силой, что он аж задохнулся от ярких переживаний и сердце бабахнуло, как пушка, и загрохотало.

Красноярцев резко развернулся, вернулся в комнату, подхватил с низкого комода свои льняные брюки, торопливо натянул их на себя, застегивая на ходу, и почти побежал вниз – к ней.

Он вышел на заднюю, малую, как называют ее домочадцы, веранду, постоял пару минут, наблюдая за Алисой, и пошел к ней.

Мокрая от росы трава холодила голые ступни ног, сердце бухало набатом, дыхание сбилось, а он чувствовал себя таким наполненным, таким живым, целым и настоящим, каким не чувствовал никогда в жизни!

Он остановился в паре шагов перед ней и смотрел, как Алиса закончила очередное упражнение и начала плавный переход в следующее. Она не замечала его и не отвлекалась ни на что вокруг, полностью погрузившись в то, что делала.

А он стоял, и смотрел, и проживал этот невероятный момент столь ярких и сильных эмоций, откровений и чувств.

Вот она, пробыв положенное время в очередной позе, медленно и плавно вышла из нее, встала ровно, сделала большой круг руками, сложила ладошки вместе, в молитвенном буддистском жесте опустив голову, постояла так, погрузившись в себя, вздохнула глубоко, опустила руки, подняла голову и встретилась взглядом с Красноярцевым.

Они замерли оба и смотрели друг на друга.

А потом он подхватил ее, оторвав от земли, прижал к себе и, придерживая ее голову ладонью, поцеловал…

Алексей не смог бы ей объяснить все, что переживал сейчас, не смог бы передать словами те чувства, которые обрушились на него откровением, – он вложил все их неистовство в свой поцелуй!

И поцелуй этот стал его причастием, утолением жажды паломника из святого источника, и ему казалось, что он способен сейчас даже заплакать от того, что испытывал! А спустя несколько мгновений Красноярцев уже был не в состоянии размышлять и думать, пропадая в том бредовом поцелуе…

Она отвечала так же сильно и страстно, и они целовались как ненормальные, словно потерялись на годы, а после нашлись нежданно…

И оба не смогли понять, как умудрились найти в себе силы все же прервать этот поцелуй, и смотрели в глаза друг другу, как в будущее заглядывали. Он медленно опустил ее на землю, не прерывая взгляда, а она взяла его за руку и совершенно колдовским шепотом позвала:

– Идем.

И потянула, увлекая за собой. И он пошел. За ней он пошел бы куда угодно; хоть на эшафот, хоть на плаху или в чистилище!

Оказалось, только в баню.

Она привела его в баню и, не выпуская его руки, торопливо поднялась на второй мансардный этаж, где у большого окна был раскинут на полу толстый матрас с разбросанными поверх него подушками для релаксации после парилки. Это Красноярцев еще успел сообразить и увидеть, пока Алиса не остановилась и не повернулась к нему, но стоило ему снова заглянуть в ее светло-зеленые глаза, как все вокруг, весь мир, кроме этой женщины, перестали для него существовать!