Когда Вите сказали, что завтра его отвезут к мастеру йоги, мальчик не смог спать всю ночь, впадая в некое кратковременное забытье, в котором парили над землей в позе лотоса молчаливые и суровые йоги. Наутро в сопровождении двух переводчиков и охраны на большой посольской машине его отвезли в назначенное место, где их ждал проводник, который и привел к мастеру.

Сухой, аскетичный человек, с глазами мудреца, повидавшего все на свете, сидел на тростниковом коврике и жестом велел Вите сесть рядом с ним. А когда мальчик устроился рядом, скрестив ноги, тот долго молча всматривался в его лицо и глаза, а потом неожиданно улыбнулся и сказал что-то на непонятном языке. И индус-переводчик перевел:

– Мастер покажет тебе направление, в котором следует двигаться, и расскажет, что необходимо тебе, и покажет асаны. Только ты должен учить хинди и желательно санскрит.

– Я выучу! – зачарованно глядя на мастера, твердо пообещал Виктор.

Обещание свое полностью он выполнил гораздо позже. А тогда стал изучать язык хинди, на котором говорит большая часть индусов, на дополнительных добровольных уроках в школе, отдельно с преподавателем, ну и самостоятельно.

Тогда же ему и объяснил учитель-индус, что санскрит – это древнейший язык, считающийся сейчас мертвым, на основании которого возникли многие языки Индии, и не только. Это сложный язык с непростой грамматикой, как бы собранной из древнейших языков, само слово «санскрит» обозначает «обработанный, совершенный». На санскрите запечатлевались древнейшие памятники, возраст которых достигает четырех тысяч лет. На нем с помощью Девангари, собственно, письменности санскрита, записаны многие памятники культуры. Например, все мантры, то есть молитвы, обращения к богу…

Учитель еще много чего объяснял, а мастер сказал Виктору, что ему необходимо прочесть и познать «Йога-сутру» Патанджали, а потом ознакомиться и с другими писаниями индуизма, чтобы понять и осмыслить йогу. А этих писаний, между нами, горы. И все далеко не просты в изучении – каждый определенная философия и знания, порой такие, что голову сломаешь.

И вот с этого момента началось глубокое погружение Вити в иную жизнь. Совсем иную. Йогой он занимался каждый день, уточним: ее составной частью, физической – выполнял определенные позы-упражнения, в йоге называющиеся асаны. Но и медитировать пробовал, как мастер наставлял. Хотя наставлял – не совсем точное определение того, как проходили их встречи и занятия, это нечто иное, более глубокое.

Вскоре в посольстве все привыкли к занятиям мальчика и тому, что он постоянно учится и расспрашивает индусов, работающих в посольстве, про их быт, жизнь, нравы и устои.

Пять лет Виктор прожил с мамой и отцом в Индии, занимаясь с невероятным упорством и настойчивостью как общеобразовательными науками, так йогой и штудированием старинных писаний индийского эпоса.

Так и окончил школу при посольстве. Медаль золотую не получил, но пятибалльный аттестат, всего с двумя четверками, заработал.

Витя с мамой вернулся в Союз, поскольку ему надо было поступать в институт, а Марк Александрович получил новое назначение.

Институт Виктор не выбирал, давно и четко зная, что поступать будет только в МГУ в ИСАА – Институт стран Азии и Африки на факультет индийской филологии, куда и был зачислен без каких-либо препонов и трудностей.

Учеба давалась ему не то что легко, а как естественное радостное дыхание жизни. Парень усиленно занимался йогой, штудировал и изучал первоисточники индийской культуры и эпоса, языки, взяв еще и факультативное изучение маратхи, кашмирского, пенджати, непальского.

Он весь погрузился в индийскую культуру, жизнь, философию и по окончании института поступил, а скорее просто перешел в аспирантуру, где продолжил изучение и уже научную деятельность.

Его занятия йогой становились все серьезней и глубже, и Виктор постарался узнать все, что имелось в нашей стране по этому вопросу.

А имелось мало. Совсем.

В те годы никто запрет на йогу как культовое занятие еще не отменял. В семидесятом году вышел фильм «Индийские йоги – кто они?», который консультировал Бродов Василий Васильевич, один из пропагандистов и последователей йоги, который за эти практики еще в шестидесятых был сослан в Йошкар-Олу. Нашлось несколько статей в научно-популярных журналах, немного людей в стране, увлекающихся йогой. Да и все, пожалуй.

В двадцать пять Виктор защитил кандидатскую диссертацию и по протекции Марка Александровича уехал работать в Индию в качестве специалиста по индийской культуре и индийским языкам и диалектам.

Работа оказалась интересной, хоть и трудной. Пришлось много разъезжать по стране с представителями Советского Союза, участвовать в многочисленных переговорах.

Дороги в Индии – это нечто необъяснимое, и ездить по ним тяжело, зачастую просто опасно.

Но Виктор чувствовал себя счастливым!

Это была его страна, его любовь – он дышал жизнью Индии, и его сердце билось в одном ритме с ней!

Виктор нашел еще одного великого мастера и обратился к нему с просьбой принять в ученики, тот согласился. Начался еще один виток постижения йоги на более высоком уровне понимания этой философии и образа жизни и мышления.

Но случилась большая фигня в этой благостной пасторали его жизни – через четыре года Виктора отозвали из страны, предъявив обвинение в слишком тесных контактах с местным населением и интимных отношениях с индуской. Ну, что было, то было – Джая окончила в Союзе Институт дружбы народов и работала в посольстве Союза одной из переводчиц. Симпатии оказались взаимными, и как они ни скрывались, но наши спецслужбы зря хлеб не ели по тем временам, да и что там скроешь особо-то.

Марку Александровичу удалось замять скандал, и Виктор вновь вернулся в Москву преподавать в родном институте на своей кафедре.

Посовещавшись с отцом, он обратился к ректору института с просьбой проводить занятия по йоге для студентов кафедры и заинтересованных лиц, поскольку она является одной из важных составляющих индийской истории, культуры и эпоса. Факультативно, так сказать.

Ректор прямого согласия не дал, пообещав подумать, и первыми заинтересованными в данной инициативе лицами стали сотрудники КГБ, с которыми он и совещался по данному вопросу. Для начала Шумского пригласили на собеседование в известное всей стране здание.

И ничего. Беседа с неким гражданином в партикулярном костюме прошла вполне продуктивно, содержательно даже. В результате было принято решение курсы йоги разрешить, но несколько товарищей сотрудников КГБ также будут входить в его группу.

Никаких духовных противоречий для себя он в этом решении не нашел – учить так учить, какая разница кого.

Но оказалось, что желающих поучиться йоге набралось такое количество, что Шумской физически не мог бы их всех взять даже в две группы. Пришлось провести определенный отбор кандидатов по физическим и психологическим параметрам.

Сформировали две группы по десять человек, и занятия начались. Через три года Виктор с блеском защитил докторскую диссертацию, непонятно как и где изыскав для ее написания время – преподавание основных предметов, научная работа, личные занятие йогой, скрытые от посторонних глаз, и занятие с группами.

Однажды, где-то через пару месяцев после защиты, один из его учеников, что посещал занятия по йоге, тайно провел в зал, где проходили их тренировки, девушку, с которой недавно познакомился и за которой ухаживал. Похвастаться, понятное дело, порисоваться, к тому же ей было ужасно любопытно, чем это он занимается.

Вот и привел, выписал пропуск посетителя для входа в институт, провел через черный ход в зал и усадил с краю на скамейку за спиной учителя.

Звали девочку Леночка по фамилии Сиротина, было ей семнадцать лет, и она только-только поступила в иняз Мориса Тореза, где изучала английский и французский языки.

И с первой секунды, как только увидела вошедшего в зал Виктора Марковича, Леночка совершенно неподвижно просидела все занятие, неотрывно глядя только на него. А когда занятие закончилось, она, не обратив никакого внимания на подошедшего к ней парня, как завороженная приблизилась к Шумскому и попросила умоляющим голосом:

– Пожалуйста, возьмите меня заниматься! – и смотрела на него расширившимися от восторга глазами.

– Вам так нравится йога? – удивился он такому горячему рвению незнакомой девушки.

– Нет, – призналась она. – Мне нравитесь вы. Вернее, я не смогу жить, если не буду видеть вас.

Честно говоря, даже сильно продвинутый в искусстве сохранять внутреннее равновесие и спокойствие, Шумской оторопел от столь прямолинейного заявления, сделанного со всей искренностью и эмоциональностью, не оставлявших места для расчетливости и иных примитивных побуждений.

И он, чтобы как-то успокоить девочку, готовую уже расплакаться от собственного поведения и переполнявших ее эмоций и чувств, предложил ей пойти вместе в кафе, посидеть и за чашкой кофе или чая обсудить, что ей там привиделось и напридумывалось.

Через три месяца они поженились. Ей семнадцать, ему тридцать два – пятнадцать лет разницы. Марк Александрович остался крайне недоволен этим браком. Ну еще бы!

На дворе глубокие застойные времена, восемьдесят пятый год, элита страны живет обособленно своими кланами-связями, своим контингентом и старается с простым населением не перемешиваться, усиливаясь, укрепляясь и обрастая за счет браков детей еще большими связями и влиянием. Простая девушка из Астрахани с простецкой дальше некуда родней, спасибо не из колхоза глухого, а ведь уже давно присмотрена в невесты дочь министра, внучка известного маршала Союза.

К тому времени с помощью Марка Александровича, личных связей и накопленных средств Виктор уже жил отдельно в трехкомнатной квартире недалеко от центра Москвы, так что невестку неугодную приводить в родительский дом не пришлось.

Ругаться не ругались, связи родственные не разрывали, но отец с сыном практически перестали разговаривать, и все общение теперь происходило через маму Жанну Игнатьевну.