Инна Туголукова

Непорочное зачатие

Женя оделась и присела к столу. Врач что-то быстро писала в медицинской карте и, не поднимая головы, сказала:

— Вам давно следовало у нас появиться. Современная женщина, а пришли к врачу на четвертом месяце беременности.

— Чьей беременности? — изумилась Женя.

— Ну не моей же! — в свою очередь изумилась врач.

— Вы хотите сказать, что я беременна? — уточнила Женя.

— А почему это вас так удивляет? — начала раздражаться доктор.

— Да потому что я уже больше года не спала с мужчиной! — засмеялась Женя.

— Ну что же, значит, вас можно поздравить. Непорочное зачатие! Такое уже случалось однажды. — Врач закрыла карту и мельком взглянула на обложку.

— Знаете, когда ко мне приходит перепуганная четырнадцатилетняя особа и начинает фантазировать, что ей ребеночка ветром надуло, это еще можно как-то понять. А от вас слышать нечто подобное, мягко говоря, странно. Вы, надеюсь, не собираетесь прерывать беременность?

Не дождавшись ответа, она протянула Жене направления на анализы.

— Жду вас через две недели.

Женя автоматически взяла бумажки, вышла в холл и села на маленький кожаный диванчик у окна.

Сказать, что она была ошеломлена, — значит, не сказать ничего.

Парадокс заключался в том, что после развода с Борисом у нее действительно никого не было. Да и Борис в последние месяцы совместной жизни к ней и пальцем не прикасался.

Эта врач просто безграмотная, невежественная тетка! Надо пойти к толковому специалисту и выяснить, что на самом деле с ней происходит.

«Непорочное зачатие!» «Странно слышать!» Что же тут странного, если ни один мужчина и близко не подходил к ней ни наяву, ни во сне?!

Ни во сне… О, Господи! Кровь ударила в голову, и Женя судорожно прижала ладони к пылающим щекам. Господи, неужели?.. Так значит, это был не сон?..

1

Родилась Женя в семье потомственных строителей. Ее родители, Жанна Александровна и Анатолий Гаврилович Плотниковы, познакомились «на картошке» еще будучи студентами инженерно-строительного института, на третьем курсе поженились, на четвертом произвели на свет ее, Женьку, передали в любящие руки бабушек и дедушек, «прародителей», как они их называли, и вновь вгрызлись в гранит науки.

Они были очень похожи, ее родители: красивые, умные, веселые. С удовольствием учились и так же азартно потом работали. И Женя, кочуя из родительского дома то к одним «прародителям», то к другим, не ощущала перемен: везде витал научный дух, царили книги, кипели веселые споры, шумели дружеские застолья и мягко обволакивала атмосфера любви, свободы и взаимопонимания.

Конечно, были для всего этого и свои объективные предпосылки. Оба «прародителя» имели ученые степени и немалые заслуги в строительном деле, высокие должности, солидные оклады, персональные машины, квартиры в центре Москвы и дачи в ближайшем Подмосковье, так что трамплин для взлета и последующего свободного парения у их потомков был совсем неплохой. И все же духовное начало являлось здесь первичным и более сильным, нежели материальное.

Вопрос о Женином дальнейшем образовании даже не обсуждался: само собой разумелось, что она продолжит династию и пойдет по стопам родителей.

И Женя действительно закончила МИСИ, получила диплом и даже начала работать в научно-исследовательском институте по инженерным изысканиям в строительстве с замысловатой аббревиатурой ПНИИИС, хотя и была у нее совсем другая «пламенная страсть» — прически.

С младых ногтей важнейшим из искусств Женя считала парикмахерское мастерство.

В своих куклах, благо у нее их было множество, она ценила, прежде всего, волосы и могла часами мыть, сушить и укладывать их в замысловатые башни.

Затем всю силу ее любви к парикмахерству испытали на себе ближайшие родственники. Поначалу не обошлось без маленьких жертв: косо выстриженных прядей, пережженных щипцами локонов и даже надрезанного ножницами уха. Но запас любви, терпения, а главное, юмора был столь велик, что вскоре дело пошло на лад, и уже не она, а к ней приставали с просьбами постричь, покрасить, причесать.

Особенно высоко оценили Женькины способности подружки. Вот на их-то многочисленных головах она и набила руку, оттачивая мастерство и реализуя свои самые смелые фантазии.

Собственно, и Борис-то в ее жизни появился благодаря этим самым парикмахерским талантам. Как-то на студенческой вечеринке Женя произнесла вдохновенную речь о главном украшении человека — ухоженных волосах и стильной прическе. Ее оппонентом выступил симпатичный парень с поредевшими раньше времени патлами, затянутыми сзади в куцый хвостик. Он язвительно высмеял ее представления о человеческой значимости, в которых убогая форма уродливо подменяет богатство внутреннего содержания.

Женя не любила мужчин с хвостиками, отвергая любые проявления женственности в представителях сильного пола, и в первую очередь, длинные волосы. Парень завел ее с пол-оборота, и между ними завязалась довольно ядовитая перепалка, в конце которой он, несколько обескураженный ее страстностью, спросил:

— Так вы что же, считаете, измени я прическу, и окружающие начнут воспринимать меня иначе?

— Да, — запальчиво отрезала Женя.

— И сам я буду ощущать себя совсем другим человеком?

— Именно так! — И в ответ на его саркастический смешок добавила: — Я элементарно докажу вам это: постригу, а вы скажете, кто был прав. Только честно. Если, конечно, не боитесь…

Он не испугался.

Эксперимент восторженно поддержали. Тут же неизвестно откуда появилось большое зеркало, ножницы, простыня и даже пульверизатор. Парня усадили на табуретку, и Женя приступила к работе. Ее ловкие руки легко порхали над его склоненной головой, жидкие пряди падали на пол, а хвостатый недоросль на глазах изумленной публики медленно, но верно превращался в импозантного молодого мужчину.

Женя чуть приподняла наполовину остриженную голову, и в зеркале встретилась с ним глазами. Именно в этот момент не знающая промаха стрела Амура и пронзила Женино не искушенное в любви сердце.

С вечеринки они ушли вместе.

2

Борис Мишуткин приехал в Москву из Иванова с направлением от родного строительного управления, куда вернулся после срочной службы в армии и где вот уже без малого тридцать лет трудился его отец — веселый пьяница Андрей Борисович Мишуткин. Мать Бориса, Катерина Михайловна, работала поваром в столовой, помаленьку приворовывала и из последних сил тянула непутевого мужа и троих детей (младшие — двойняшки Вовка и Петька — учились в пятом классе). Андрей Борисович жизнью семьи особо не интересовался, ограничиваясь в воспитательном процессе редким, но тщательным исследованием дневников своих отпрысков с последующей суровой разборкой.

Исчезновения с горизонта старшего сына Андрей Борисович вроде бы и не заметил, поскольку домой ежевечерне прибывал в стабильно сумеречном состоянии: двое пацанов, трое — не велика разница. Катерина же Михайловна по Борьке тосковала, хотя близка с ним, в отличие от двойняшек, никогда не была: словно из другого теста парень — сдержанный, отстраненный какой-то, будто чурается, стыдится родства. Вот уехал в Москву учиться и словно вычеркнул их из жизни — ни письма, ни открыточки — отрезанный ломоть.

Борис же, как и родной папаша, семейными узами особо не тяготился, озабоченный собственной судьбой. Цель, выбранная им, была вполне конкретной — после окончания вуза остаться в Москве, найти высокооплачиваемую работу и забыть нищенское существование в отчем доме как кошмарный сон.

Познакомившись с Женей и поняв, какая золотая рыбка попалась ему на крючок, Борис поразился, сколь простым и приятным оказался путь к достижению его цели: жениться на красивой и богатой москвичке, к тому же по уши в него влюбленной. Да он и сам не остался равнодушным. Все его прежние подружки меркли перед Женей, казавшейся ему существом из другого, высшего мира, о существовании которого он знал из кинофильмов и книг, кои — надо отдать ему должное — поглощал без разбора в огромном количестве.

В семье выбор Жени восторга не вызвал, но, уважая ее чувства, никто ей не сказал ни слова. Сыграли шумную, веселую свадьбу, прямо с которой сладкая парочка укатила на медовый месяц в Крым, а вернулась уже в новую двухкомнатную кооперативную квартиру в Крылатском и зажила беззаботной молодой семьей, опекаемой и оберегаемой многочисленной родней. Родственников Бориса будто и в природе не существовало. Скорей всего, и адреса своего нового он им не сообщил.

Перестройка набирала обороты. Жизнь стремительно менялась, открывая невиданные доселе возможности.

Родители Жени основали свою фирму под названием «Новый дом», где далеко не последнее место занял Борис. Строительный бум нарастал, дела шли хорошо, и фирма процветала, в отличие от Жениного ПНИИИСа.

И Женя неожиданно для всех решила продолжить образование и поступила… на курсы парикмахеров.

В ответ на недоумение и заманчивые предложения влиться в руководящее звено (или — ради Бога! — любое другое) семейной фирмы, Женя проявила завидную стойкость и осталась верна своему истинному, как она считала, призванию.

Ничего особо нового и ценного для себя с курсов Женя не вынесла, но диплом получила и, великодушно приняв от родителей весьма солидную сумму, открыла в самом центре парикмахерский салон. Хождение по многочисленным инстанциям, ремонт и оборудование помещения заняли почти полтора года. Хозяйственные хлопоты отнимали много времени и сил, но Женя тем не менее не пропустила ни одного международного семинара визажистов, съездила на стажировку во Францию и, пройдя нешуточный отбор, успела несколько месяцев поработать в престижном салоне, где одна только стрижка стоила столько, сколько школьная учительница не получала и за месяц.