Если бы Линни не увернулась, тяжелый посох, который старуха сжимала в руке, обрушился бы на ее плечи. Но она с детства затвердила этот урок: с бабкой надо держать ухо востро.

Теперь, когда Линни находилась на безопасном от старухи расстоянии, настал черед заволноваться ее сестре и служанке. Беатрис заломила руки, а Ида осенила себя крестным знамением, чтобы защититься от темных сил, исходивших — по ее мнению — от Линни. Тем самым и служанка, и даже сестра, быть может, того не желая, как бы отрекались от нее, отторгали ее от себя. Когда девушка осознала это, ее сердце пронзила острая печаль.

Но при этом она скорее бы умерла, нежели призналась — особенно бабке — в том, как болезненно задело ее их отношение.

Как всегда, первой на помощь ей поспешила Беатрис. Сжав запястье леди Хэрриет, она заставила ее отвести посох в сторону.

— Эти ссоры ни к чему не приведут. Нам нужно поскорее спуститься во двор, чтобы осмотреть раны Мейнарда. Подпустят ли нас к нему? Разрешат ли перенести его в покои?

— Кто знает, что у них на уме? — бросила леди Хэрриет. — Ведь они все равно что язычники — что бы там ни говорил отец Мартин.

Перед чистотой и рассудительностью Беатрис леди Хэрриет не могла устоять и постепенно сменила гнев на милость. Она помолчала и тяжело вздохнула.

— Эдгар дожидается посланцев де ла Мансе в большом зале, чтобы выслушать их условия. После чего они, вероятно, ответят и на наши вопросы. Но снисхождения от них не ждите — его не будет.

Леди Хэрриет посмотрела на Беатрис, и ее голос дрогнул от нежности.

— Нам необходимо защитить тебя, Беатрис. Если кто-нибудь из этих негодяев положит на тебя взгляд, неизвестно, будет ли в нашей власти защитить тебя от всяческих ужасов, которые могут затем последовать.

— Ужасов? — Молочно-белое лицо Беатрис побледнело еще больше, сделалось пепельным. — От каких таких ужасов? Что ты хочешь этим сказать?

— От насилия, хочу я сказать, вот что, — хрипло каркнула в ответ леди Хэрриет. — Солдаты победившей армии имеют обыкновение насиловать женщин. Но красота твоя и чистота могут оказать нам услугу и спасти нас. Даже Генрих — этот мальчишка, которому хватает дерзрсти называть себя королем, должен иметь понятие, что богатых наследниц лучше брать в…

Тут она замолчала и скривилась, словно от зубной боли, поняв, к какому выводу, сама того не желая, пришла. Об этом же подумала и Линни. Ясное дело, Генрих должен знать, что невесту с приданым нужно брать в жены — какой смысл подвергать ее насилию, как какую-нибудь крестьянку? Но, о каком приданом может идти речь после того, как де ла Мансе взял замок? Из богатой наследницы Беатрис разом превращалась в нищенку, поскольку де ла Мансе — и в этом не могло быть сомнения — готовился прибрать к рукам все достояние де Валькуров!

Линии приблизилась к сестре и положила руку ей на плечо, чтобы хоть немного ее ободрить.

— А вдруг нам удастся убежать? — пробормотала она и с надеждой посмотрела на бабушку, возлагая надежды на ее решительность.

Леди Хэрриет презрительно наморщила нос. Однако, прежде чем из ее уст вырвалась колкость в адрес внучки, в покои сестер влетела их старая нянька Норма.

— Милорд… Милорд Эдгар просит вас, миледи, спуститься в большой зал. — Щеки женщины раскраснелись, она тяжело дышала. Видно было, что два пролета лестницы до спальни близняшек она преодолела бегом, что было уж чересчур для женщины ее комплекции и возраста. Слова ее до чрезвычайности напугали Линни и Беатрис.

— А как быть с Беатрис? — осведомилась леди Хэрриет. — Милорд говорил о ней?

— Он велел мне сопроводить ее в лазарет и собрать там все, что потребуется ей для перевязки. А потом мы должные ней спуститься во двор к Мейнарду. Молодого лорда велено отнести в караульную.

Леди Хэрриет не колебалась. Напоминание о том, что ей пора выполнять свои обязанности, заставило ее действовать без промедления. Она решительным жестом отстегнула висевшую на поясе связку ключей и вложила ее в руку Беатрис. Потом, подтолкнув девушку к двери, сказала:

— Я присоединюсь к тебе у постели Мейнарда, как только покончу с делами в зале. Подумать только — они велели отнести в караульное помещение человека, которому предстояло стать господином в этом замке!

Леди Хэрриет с отвращением сплюнула, после чего окинула ледяным взглядом Линни.

— А ты убирайся с моих глаз долой. Для одного дня ты вызвала достаточно неприятностей и бед. Как жаль, что Эдгар в свое время меня не послушал!

С этими словами она развернулась на каблуках и вышла из покоев, но долго еще стук ее посоха по каменному полу эхом отдавался под сводами коридора. И даже когда он затих, Линни еще какое-то время слышала лишь шум крови у себя в ушах. Всеобщее молчаливое осуждение, давно уже ставшее привычным, сегодня ощущалось особенно болезненно, давило на нее.

Уж она-то отлично знала, что имела в виду бабка. «Почему тебя не убили при рождении?» — вот что хотела она сказать. По мнению старухи, смерть Линни избавила бы семейство де Валькур от обрушившихся на него беД. Что ж, беда и в самом деле стояла у порога, и очень возможно, что в этом была и ее, Линни, вина. Она закрыла глаза и почувствовала, что сейчас, сию минуту, рухнет на пол — ужас, связанный с мрачными обстоятельствами ее рождения, одолел ее. Неожиданно чья-то рука подхватила ее под локоть, и окутавшая сознание черная мгла стала постепенно рассеиваться.

— Ты ни в чем не виновата, — взволнованно прошептала ей на ухо Беатрис.

Линии вздрогнула. Славная, добрая Беатрис. Если бы не ее глубокая привязанность, вряд ли бы она, Линни, дожила до сегодняшнего дня. Но облегчить ей жизнь было не в силах Беатрис, хотя уже одно то, что она не признавала грубых суеверий и не верила в тяготевшее над Линии проклятие, значило для девушки чрезвычайно много. Между ними существовала тесная душевная связь, о которой окружающие не подозревали. Беатрис была единственным существом, любившим Линни, и та отвечала ей взаимностью со всем жаром своего не избалованного лаской сердца.

Вот и теперь ей было достаточно услышать несколько добрых слов и заручиться нежным рукопожатием сестры, чтобы к ней вернулось самообладание. Она посмотрела 1 ясные глаза Беатрис и погладила ее по щеке.

— Спасибо тебе, Би. Большое спасибо. Впрочем, не так уж важно, по чьей вине нас постигла беда. Сейчас главное что она пришла и стучится в наши двери.

Беатрис кивнула в знак согласия и прикоснулась лбом ко лбу Линии, как это делали они в детстве. В эту минуту Линии ощутила невероятную близость с Беатрис, и желание зщитить сестру от всяческих опасностей выросло в ней во ст(крат.

Первой отстранилась Беатрис. — Мне пора идти к Мейнарду… — Ни в коем случае, — запротестовала Линии, не отпуская руки Беатрис. — Нельзя тебе выходить во двор в одиночестве, когда там враги так и шныряют.

— Со мной пойдет Норма, — Беатрис взглянула на престарелую няньку, которая, сидя на лавке, пыталась отдышаться.

— Нет, Норма пойдет со мной, — наставительно сказал Линии.

— Но разве ты не слышала, что сказала бабушка? К Мейнарду пойду я, а ты останешься здесь.

Но переубедить Линии было не так-то просто. Разумеется, ей вовсе не улыбалось идти во двор, где сновали захватчики, да и видеть кровоточащие раны брата тоже, но еще меньше ей хотелось, чтобы с неприятностями такого рода столкнулась ее нежная Беатрис.

— Раны Мейнарда, верно, выглядят ужасно, — торопливо заговорила она из опасения, что Беатрис ее прервет, — а ведь я куда меньше, чем ты, боюсь вида ран и крови. Так что лучше туда отправиться мне. — «К тому же, — подумала девушка, — это единственная возможность доказать бабке, что к увечью брата я не имею никакого отношения. Только бы удалось спасти Мейнарда…»

~ А что будет, если он умрет? — перебила ее Беатрис жарким шепотом. Какими-то неведомыми путями ей удалось проникнуть в мысли Линни. Но Линни не хотелось даже думать об этом. ~ Пойдем со мной, Норма. Давай-ка, Би, переоденемся. Быстро обменяемся платьями, а потом ты закройся в наших покоях и не открывай никому, кроме домочадцев.

Беатрис заколебалась по вполне понятной причине. Они не переодевались таким вот образом уже целую вечность — с тех самых пор, как умерла мать и бабка запретила забавы с переодеваниями. Как-то раз они нарушили этот запрет и были сурово.наказаны — по крайней мере, Линни. Но вот Беатрис кивнула, как всегда соглашаясь, хотя и не без колебаний, с авантюрными планами Линни.

Так уж у них было заведено с детства. Отчаянная и бесшабашная Линни вечно что-нибудь придумывала, а тихоня Беатрис с опаской присоединялась к ее затеям. Линни наказывали, и, если заслуженно, она была не прочь и малость пострадать за это. Зато очень страдала от незаслуженных наказаний. К примеру, не могла взять в толк, отчего домочадцы лишили ее своей любви к ней и нежности и превратили в своего рода парию. Не хватало ей и маленьких материальных доказательств любви близких, хотя Беатрис получала их во множестве.

Линни торопливо стянула с себя грубое домотканое платье безо всякой вышивки или иных украшений. Зато платье Беатрис было сшито из лучшей шерстяной ткани красивого изумрудного цвета и украшено вышивкой из золотой нити по воротнику и подолу. К талии прикреплялся тонкий кожаный ремешок с выдавленными на нем узорами в старокельтском стиле. Девушка ощутила прикосновение к коже мягкой ткани, на какое-то мгновение вообразила себя Беатрис. А ведь это было не лучшее платье из гардероба сестры. Даже худший из ее нарядов выглядел куда богаче и краше самого праздничного платья Линии.

Оправив ладонями пышную юбку, девушка затянула на талии ремешок с богатым орнаментом. Но, выпростав из узкого ворота свои пышные волосы, она взглянула на Беатрис, снова вернулась к невеселой действительности.

Даже в ее простом, будничном платье Беатрис по-прежнему выглядела красавицей, и Линии чуть было не решила отказаться от задуманной ею хитрости. Ведь каждому, у кого есть глаза, не составит труда догадаться о подмене.