Линни продолжала молча стоять с опущенной головой, пока старая карга изливала на нее поток пропитанных ядом слов. Потом, следуя приказу бабки, она двинулась вперед на непослушных, словно деревянных, ногах, привычно повинуясь леди Хэрриет, вне зависимости от того, какие чувства при этом испытывала.

— Исполняй свой долг как следует, — напутствовала ее напоследок леди Хэрриет, перегородив на секунду своим посохом выход из комнаты.

Линни согласно кивнула и шагнула за дверь, изо всех сил стараясь скрыть обуревавшие ее чувства и не дать воли слезам. Да, она исполнит свой долг, хотя это и означает отдать себя в руки врага рода и позволить ему насильно овладеть ее телом. И все же она поступала так не потому, что испугалась бабкиных угроз. Ей хотелось защитить Беатрис. Одну только Беатрис, и никого больше.

Когда в семье прежде заводили разговоры о женитьбе, то прежде всего имели в виду выгодный брак Мейнарда и удачное замужество Беатрис. Имя Линни в таких разговорах даже не упоминалось. Ни разу.

Она же сама представляла в качестве спутника жизни какого-нибудь простого человека, торговца, к примеру, или солдата-наемника, который женится на ней ради нее самой, не ради высокого положения или богатого приданого. Да и на какое приданое она могла рассчитывать? За ней не дали ни земель, ни денег, даже доброго слова она вряд ли бы дождалась, отправляясь в плавание по житейским волнам. Мужу достались бы только ее душа и тело, и ничего больше.

Волею обстоятельств она была лишена даже самого простого человеческого счастья.

Глядя под ноги, Линни следовала по крутым ступенькам каменной лестницы вниз, очень стараясь не наступить на подол черного платья своей бабки, шествовавшей впереди. Девушка выходила замуж под именем Беатрис и отдавала мужу словно бы не свое тело, а тело своей сестры. Единственное, чем она владела по праву, — ее девственность должна была быть принесена в жертву сегодня вечером. Когда придет ее час выйти замуж по-настоящему, своему спутнику жизни она не сможет дать ничего — даже собственной чистоты.

По мере того как они приближались к залу, в коридоре становилось все светлее, а звон посуды и голоса слышались все более явственно. Однако Линни продолжала содрогаться от ужаса, и даже привычный, милый ее сердцу коридор, в меру освещенный факелами, представлялся ей этакой дорогой в преисподнюю.

Когда в главном зале появилась леди Хэрриет, гул голосов приутих, когда же под его своды вошла Линни, шум совершенно прекратился и в помещении установилась мертвая тишина. Девушка стояла на верхней ступени лестницы и видела перед собой нескончаемое море лиц. Ей вдруг захотелось повернуться и опрометью бежать назад, но кто-то рядом с ней шевельнулся, и она увидела отца, одетого в сапфировую с серебром тунику — парадное облачение Эдгара де Валькура.

Впрочем, он напоминал былого грозного сеньора только одеждой, на лице его лежала печать побежденного. Даже жертва, на которую отважилась его дочь, чтобы дать ем) время для ответного удара, не добавила ему мужества.

Линни закрыла глаза, чтобы не видеть горьких складок в уголках его рта. Потом кто-то выступил вперед — девушка не видела, кто это, но почувствовала и распахнула глаза навстречу. Перед ней стоял Экстон де ла Мансе.

Новый лорд Мейденстона был одет не менее роскошно чем ее отец, хотя цвета на его тунике казались более приглушенными, чем цвета де Валькуров. Впрочем, хотя плащ Экстона и выглядел скромнее, при первом же взгляде на этих двух сеньоров сразу становилось ясно, кто из них занимал главенствующее положение. Первенство Экстона не стал бы оспаривать даже глупец. И только глупец попытался бы ему противостоять. Линни сразу же уяснила это себе, что отнюдь не улучшило ее расположения духа.

Экстон сделал пару шагов по направлению к ней и остановился. Лорд Мейденстона являл собой образец величия и мужской привлекательности. От него исходило ощущение силы и уверенности в себе. Вот и теперь он стоял и ждал, когда она преодолеет те несколько футов, которые разделяли их, побуждая ее к этому взглядом.

Линни казалось, что она не сдвинется с места. Тем не менее, сделав над собой усилие, она медленно спустилась по ступенькам и направилась к своему будущему мужу, хотя каждый шаг давался ей с невероятным трудом.

Голова Экстона была не покрыта, и его коротко подстриженные волосы ярко блестели в свете факелов. Его брови походили на две темные прямые черты, а глаза на загорелом лице выглядели как два светлых прозрачных минерала.

Линни снова сглотнула — появилось ощущение, будто она глотала ежа. Этот человек пронизывал ее взглядом, казалось — он видит ее насквозь. Ей даже захотелось отвернуться от этого змеиного взгляда. Но у нее, как у кролика, не было сил отвести глаза. Она продолжала двигаться ему навстречу, отлично сознавая при этом, что происходило вокруг. Она знала, к примеру, что в зале установилась мертвая тишина, слышала шорох собственного платья, хорошо чувствовала запах зажаренного целиком вепря, лежавшего на огромном блюде в центре стола, и резкий аромат выдержанного в дубовой бочке эля.

Но ее завораживала личность Экстона и все то неизвестное и пугающее, что скрывалось в его душе. Когда она, наконец, застыла перед ним на расстоянии вытянутой руки, ей показалось, что все силы ее иссякли и она не сможет сделать больше ни шага. Она даже стала опасаться, что вот-вот потеряет сознание и рухнет на пол. Судя по всему, Экстон выиграл поединок между ними еще до того, как борьба началась.

— Был ли на свете человек удачливее и счастливее меня? — громогласно осведомился между тем Экстон. Говорил он вроде бы серьезно, но лишь мгновением позже Лини заметила, как покривились в усмешке его губы.

Приближенные нового лорда Мейденстона затаили дыхание, желая узнать, как их господин станет приветствовать свою невесту и будущую хозяйку замка.

— Я снова нахожусь под родным кровом после восемнадцати лет скитаний и мытарств и готовлюсь вступить в брак прелестнейшей из женщин.

Вот теперь уже насмешка сделалась нестерпимой, ведь он высмеивал ее в присутствии всех этих людей. Линни попыталась было оттолкнуть его руку, когда он потянулся к ней чтобы утвердить ее ладонь на сгибе своего локтя, но Экстон смерил ее леденящим взором, отметавшим всякую попытку к сопротивлению.

— Давай-ка поприветствуем гостей, леди Беатрис, которые собрались здесь ради того, чтобы пожелать нам долги лет счастья.

Потом, продолжая игнорировать ее видимую неприязнь, Экстон медленно повел ее по залу, затеяв игру с представлениями. «Интересно, что он собирался выиграть, награждая ее столь цветистым и неискренним комплиментом?» — думала Линни, влекомая его сильной рукой вдоль шеренги совершенно незнакомых или почти незнакомых ей людей.

— Моя невеста, леди Беатрис Мейденстон, — говорил он всякий раз, останавливаясь перед кем-либо из своих высокородных сторонников. Когда же перед Линни оказался несносный юнец, которого она терпеть не могла, добавил: ? Позволь представить тебе моего младшего брата, Питера де ла Мансе.

— Желаю тебе сделаться истинной де ла Мансе, — сказал Питер, изобразив на своем глумливом лице подобающее случаю серьезное выражение.

Хотя юнец был нисколько не ниже ее ростом, Линни ухитрилась задрать подбородок и посмотреть на него сверху вниз, всем своим видом давая понять, что ее угроза относительно собаки ничуть не потеряла былой актуальности.

— Подойди и поцелуй свою новую сестру, — скомандовал Экстон и притянул Питера за плечи поближе к Линни. Девушка заметила, как в глазах юноши вспыхнуло недовольство, и испытала странное удовлетворение. Все-таки ей удалось его напугать. Отлично.

Когда их с Питером лица сблизились. Линни с большим искусством придала своим чертам выражение угрозы и неприступности.

— Что ж, будем считать, что мы наконец познакомились, — произнесла она со значением, после чего повернулась к нему боком и подставила для поцелуя щеку. — Льщу себя надеждой, что ты завтра же познакомишь меня и со своей собакой. Я не пожалею лакомых кусочков, чтобы заслужить дружбу твоего пса.

Питер отступил от нее на шаг, будто его ужалили. Сквозь явный страх проступила на его лице, однако ж, и злоба. «Нет, запугать младшего де ла Мансе не так-то просто», — сказала себе Линни. Представься ему хотя бы малейшая возможность, он нанесет ответный удар — Линни, впрочем, это не испугало. Питер как враг был, что называется, ей вполне по зубам. Зато его старший брат…

Рука Экстона тем временем легла ей на талию, откровенно демонстрируя господствующее положение жениха. Она попыталась было вывернуться из объятия милорда, но в этот момент увидела, как в дверном проеме мелькнуло на мгновение выпачканное сажей девичье личико, и замерла. Беатрис пришла на ее свадьбу!

— Священник ждет нас… — произнес Экстон, придвинувшись к ней так близко, что его дыхание шевелило ей волосы. Его рука продолжала не без успеха исследовать изгибы ее стана, и на этот раз она прикасалась не к талии, а к бедру.

Однако Линни не реагировала. Перед ее глазами стояло личико Беатрис, в ее взгляде девушка черпала недостающие ей спокойствие и силы. Еще минуту она созерцала любимые черты, после чего с невероятным усилием оторвала от них взор, не желая привлекать внимание нового лорда Мейденстона к закутанной в рубище хрупкой фигурке, скрывавшейся в тени.

Но Беатрис все еще находилась неподалеку, и это придавало Линни силы.

Она в спокойствии последовала за своим нежеланным женихом, который направился по ковру из розовых лепестков и хрустевших под ногами зеленых веточек дрока к расположенному в центре зала аналою.

— Во имя Отца, Сына и Святого Духа, — начал церемонию отец Мартин, повернувшись к молодым лицом.

Брачный обряд во многом напомнил Линни мессу, разве что проходил он не в часовне, а в зале при большом стечении народа. Норма предупреждала ее, что новому лорду захочется венчаться при скоплении множества людей. Если бы позволила погода, обряд состоялся бы во дворе замка, чтобы свидетелями его могли быть даже крестьяне. Впрочем, от любопытных взоров простонародья нельзя было укрыться и в зале. Правдами и неправдами крестьяне и слуги просочились в просторное помещение и теперь прятались в дверных арках и за каменными опорами колонн.