— Но моя мама умерла, — деловито сказала Нэн, залезая на постель. — А Джулия не умрет, правда, Гэрри?

— Нет, — твердо сказала Генриетта, — Бог миловал. — Она наблюдала, как девочки, восхищенно ахая, разглядывали младенца и как Джулия гордо показывала им сына. Роды были рискованным и непредсказуемым событием, и только через неделю можно было с уверенностью сказать, что мать не стала жертвой родильной горячки.

— Думаю, нам следует оставить Джулию, чтобы она могла отдохнуть, — сказала Генриетта, снимая Нэн с кровати. — Вы можете прийти попозже. — Она выпроводила детей из спальни и пошла к себе одеться. Солнце уже было высоко, а у нее было много дел перед отъездом в Лондон. Скоро должна приехать госпожа Осберт.

Глава 21

Госпожа Осберт приехала на следующий день и была гораздо менее сдержанной, чем леди Элликот, узнав о намерении Генриетты последовать за мужем.

— Не будь такой глупой, Генриетта, — решительно сказала она, завязывая фартук на полной талии. — Ты должна оставаться здесь и, как послушная жена, дожидаться возвращения своего мужа. — Она повернулась к лестнице. — А теперь проводи меня к моей невестке и внуку.

— Когда вы видели Уилла и Дэниела? — спросила Генриетта, не пытаясь спорить с госпожой Осберт, и повела ее вверх по лестнице.

— Два дня назад. Затем сразу поехала сюда. Они оба здоровы, но Уилл очень беспокоился о жене. Сэр Дэниел просил, чтобы я передала тебе его наказ быть терпеливой и не падать духом.

— А куда они направлялись?

— В Вустер. Его величество и его войска находились в трех днях пути от этого города, и Кромвель также приближался к нему. Вероятно, там и произойдет сражение. — Госпожа Осберт сообщила все это довольно спокойным голосом. Война шла уже десять лет, и она воспринимала ее как должное. Ее муж по возрасту не мог участвовать в сражениях, и его место занял сын. В эти годы многие женщины научились терпеливо ждать возвращения своих мужчин.

Вустер. Это в шестидесяти милях от Оксфорда… Успеет ли она до начала сражения? Подробнее можно узнать в Лондоне. Генриетта открыла дверь в спальню Джулии.

— Смотри, кто здесь, Джулия. Это мать Уилла.

Она отошла в сторону, с улыбкой наблюдая, как госпожа Осберт крепко обняла невестку, смахнула слезу, увидев внука, и тут же принялась за дело. Вероятно, она приняла на себя всю ответственность за Джулию, решила Генриетта и удовлетворенно кивнула. Теперь Джулия в ней не нуждается.

Генриетта позвала Лиззи и Нэн поздороваться с госпожой Осберт, которая учинила детям настоящий допрос и сказала, что они должны хорошо себя вести, как велел им отец. Она посмотрела на Генриетту, заметив, что девочки очень рассеянно слушают ее.

— Дорогое дитя, твои намерения прекрасны, — сказала она. — Я всегда знала, что ты не подведешь, если кто-то нуждается в твоей помощи. Но Дэниел сказал мне о твоей беременности, и я думаю, пришло время позаботиться о себе.

— Я все решила, мадам, — сказала Генриетта, — и утром уезжаю в Лондон.

Госпожа Осберт раскрыла рот. Она не привыкла, чтобы ей противоречили, хотя знала, что Генриетта Эшби с детства была своевольной и непослушной. Ее отвлек плач ребенка из Детской кроватки у окна.

— Мы продолжим этот разговор позже, Генриетта. — Она наклонилась над внуком.

— Пойдемте. — Генриетта вывела детей из спальни. — Я хочу, чтобы вы собрали свои вещи. Ты знаешь, что нужно вам обеим, Лиззи. Что касается одежды… берите не слишком много, потому что у нас всего две лошади. Нэн поедет позади меня.

— Мы будем ехать верхом всю дорогу до Лондона? — Глаза Лиззи засияли от перспективы такого приключения.

— На одну ночь сделаем остановку, — сказала Генриетта. — Но мы должны выехать на рассвете. — Если бы она была одна, то отправилась бы немедленно, даже ночью, но с детьми этого нельзя было сделать, тем более невозможно было рассчитывать добраться до Лондона за один день. Здесь не было никого, с кем она могла бы со спокойной совестью оставить девочек. Обе госпожи Осберт уедут в Оксфордшир, как только Джулия будет способна к путешествию, кроме того, Дэниел не захотел бы быть обязанным матери Уилла, раз уж он доверил своих дочерей их мачехе.

Госпожа Осберт не могла преодолеть непреклонную решимость Генриетты. Только Дэниел Драммонд имел законное право принудить свою жену к послушанию, но его здесь не было. Генриетта и девочки отправились в Лондон на рассвете первого сентября.

Они достигли города к середине следующего дня, и Генриетта, которая не хотела даже думать о том, что будет делать, если не застанет Доркас на Патерностер-роуд, почувствовала, как тревожно забилось ее сердце, когда они поднялись на Ладгейт-хилл. Нэн спала, откинувшись на грудь Генриетты, а Лиззи храбро восседала на своем пони, хотя чувствовалось, что она очень устала. Они остановились около дома с вымытым, как всегда, крыльцом, подметенной мостовой, начищенной до блеска медной дверной ручкой и сверкающими под лучами солнца окнами. Доркас, несомненно, была на месте.

Генриетта поймала себя на странном чувстве, словно она приехала к себе домой. Доркас, крошечная и говорливая, изумленно вскрикнула и крепко обняла Генриетту. Тревога и усталость молодой женщины мгновенно улетучились. Доркас была вне себя от радости, увидев детей, немного всплакнула, заметив их сходство с матерью, но быстро взяла себя в руки, вспомнив о Генриетте, которая могла при этом чувствовать себя неловко.

— Гэрри уезжает искать папу, — доверительно сообщила Лиззи, — поэтому мы останемся здесь с тобой.

— А где сэр Дэниел?

— С королем, — сказала Генриетта. — Я поеду к нему, но хочу быть уверена, что дети в безопасности.

— Я помню, что было в прошлый раз, — сказала Доркас. — Сэр Дэниел был очень недоволен, когда ты ушла из дому без его разрешения.

Казнь Карла Стюарта… Как это было давно. Генриетта печально покачала головой:

— Может быть, на этот раз он не будет сердиться, Доркас, хотя я поеду в любом случае. Говорят, что сражение состоится при Вустере.

— Да, — мрачно подтвердила Доркас. — Тебе потребуется два дня, чтобы добраться туда. Лучше бы остаться здесь, пока мы что-нибудь узнаем. У городских глашатаев в эти дни много работы. Они выкрикивают новости с крыш домов… и большинство из этих новостей достаточно мрачные, — добавила она. — Кромвель собирает народное ополчение, и лишь немногие примкнули к шотландским войскам… захватчикам, как их называют, хотя шотландцев ведет его величество король.

Сторонники короля проиграют сражение. Генриетта сердцем чувствовала это и была уверена, что Дэниел думает так же. Но он должен выполнить свой долг до конца. Только смерть могла остановить его…

— Я уеду в Оксфорд завтра, Доркас, — сказала Генриетта. — Не могу сидеть здесь и ждать новостей.

Генриетта выехала на рассвете. Миновав Лондон, она выбралась за город на дорогу, ведущую в Оксфорд. В Хенли она узнала, что сражение должно состояться сегодня под Вустером.

Нет, она не перенесет смерти Дэниела, и поэтому с ним ничего не должно случиться.

Генриетта продолжала путь, останавливаясь в деревушках, чтобы узнать последние новости, но, кроме слухов и домыслов, ничего не было известно. Крестьяне работали в поле. После работы женщины собирались на лужайках, а мужчины около таверны. Часто к ним присоединялись фанатичные проповедники, которые предрекали адский огонь и слали проклятия тем, кто присоединился к изменникам, восставшим против сил добра. Слушатели что-то невнятно бормотали или молчали, настроение народа было неопределенным.

Генриетта въехала в Оксфорд к концу дня. До начала длительной гражданской войны в 1640 году население города поддерживало короля. В первые годы войны королевская казна в значительной степени пополнялась за счет Оксфордского университета. Теперь же в городе царила атмосфера страха и всеобщей напряженности.

На третий день пути ее лошадь начала дрожать от усталости, и Генриетта направилась к небольшому постоялому двору, где на холодном ветру, несущем дыхание осени, поскрипывала вывеска, изображающая медведя с трезубцем. Лошадь опустила голову и тяжело дышала сквозь ноздри. Генриетта спешилась, терзаемая угрызениями совести.

Постоялый двор был забит людьми, но для одинокой путешественницы нашлось место, а ее лошадь отвели в конюшню. Хозяин понял, что у женщины что-то случилось, раз она путешествует без сопровождения, но ничего не сказал. Времена такие, что лучше ни о чем не спрашивать, а деньги у леди ничуть не хуже, чем у других.

Генриетта настолько устала, что не могла есть, однако заставила себя проглотить суп с хлебом. Тошнота, которая мучила ее последние два месяца, по какой-то причине прекратилась, и она подумала, что, вероятно, весь ее организм сосредоточился сейчас на одной цели. Она чувствовала только тревогу, усталость и решимость. Симптомы беременности были излишними.

Гэрри спала без сновидений, и ее не беспокоил даже храп соседки — толстой жены местного фермера, которая ехала к сестре, чтобы помочь ей при родах. Сражение, которое проходило в шестидесяти милях отсюда, интересовало ее постольку, поскольку оно могло помешать путешествию.

Шум на улице не разбудил Генриетту, и она проснулась только тогда, когда ее соседка села на постели и закричала:

— Господи помилуй, что это? Пожар?

Генриетта вскочила и подбежала к открытому окну, выходящему на широкую улицу Святого Джайлса. Внизу толпа людей в плащах, накинутых поверх ночной одежды, двигалась по направлению к площади Карфакс. Слышались крики: «Поражение… Великая победа… Боже, спаси его величество». Толпа приближалась, и Генриетта напряженно пыталась понять, что же кричат люди.

— Есть новости о сражении, — сказала она соседке, натягивая через голову платье, застегивая дрожащими пальцами корсаж и надевая башмаки. Затем выскочила из комнаты, быстро спустилась по лестнице и промчалась мимо хозяина, который в ночной рубашке и колпаке стоял у открытой двери, наблюдая за людской толпой. Генриетта выбежала на улицу и присоединилась к толпе.