Шарки дал ей двухпенсовик, который она быстро опустила за корсаж, и жадно уставилась на бутылку вина. Я налила ей стакан и предложила стул.

— Спасибо, дорогуша, — расплылась она и продолжила: — Этот ваш профессор был странная птица. Я знала, что он что-то замышляет, сразу было видно. Все время что-то высматривал и вынюхивал. Каждое утро выходил рано и направлялся по Кин-Стрит в Олдвич. Я думала сначала, что он юрист, работает в суде. Но было странно, как такой достойный деловой человек живет в трущобе. Раз, от нечего делать, я пошла за ним, думала, может узнаю что интересное, смогу заработать. Он шел как-то крадучись. Я подумала, что, может быть, он скрывается от жены или кредиторов. — Она залпом выпила почти все вино и вытерла губы тыльной стороной ладони. — Что же вы думаете? Вдруг он вскакивает в экипаж и гонит в противоположную сторону, на запад вдоль Стренда. Меня это заинтриговало — как это? — идет в одну сторону, а едет в другую? Я начала за ним следить. И каждый день он проделывал тот же трюк. «Этот тип что-то замышляет», — сказала я себе.

— Он встречался с кем-нибудь? — спросил Алджернон.

— Ни с кем. Сам по себе. Он не из тех, кто может опрокинуть бабенку. Вечером я его иногда видела, когда он возвращался. Я приходила на то место, где он садился в кэб, и ждала. И он приезжал точно в шесть часов, а домой шел пешком, петляя, как лиса. Что вы на это скажете, а?

— Можешь ты описать экипаж?

— Хорошая коляска, без шику правда. Гладко черная. Кучер, не лакей. Упряжка гнедых.

Шарки сказал:

— Пришли сюда Джокко, если встретишь.

— Джокко лучше опишет лошадей, у него глаз наметан, — бросила она, допивая вино.

Алджернон снабдил ее еще монетой.

— Премного благодарна, не ожидала, — сказала она, опустила монету туда же, где уже пребывала первая, и ушла. — Снова пойду патрулировать улицы, — бросила она, довольно похлопывая себя по груди.

— Что вы думаете по этому поводу? — спросил Алджернон, когда дверь за ней закрылась.

— Джокко наверняка знает что-то о кэбе и о кучере, — сказал Шарки.

— Эта женщина, … она работает днем и ночью? — спросила я, не подумав. — Сначала я подумала, что она занимается… то есть, работает ночью, но оказывается, она и днем бывает на улице.

— Спогги Мэг ко всему прикладывается, — объяснил Шарки. — Она не специалист, так, всего понемножку — где-то слямзит по мелочи в магазинах, даже порошочком приторговывает, когда дела плохо идут, может стибрить белье с веревки во дворе, — продолжал он, получая явное удовольствие от моего замешательства.

— Да, она… очень разносторонний человек, — сказала я, стараясь, чтобы в моих словах не прозвучало осуждение.

— Да уж, что верно, то верно, — улыбнулся Алджернон. — Надеюсь, что вы не очень были привязаны к синей китайской вазочке, которая стояла вот на этом столике.

Я посмотрела на столик и увидела, что вазочка, в которой мисс Теккерей хранила мятные таблетки, исчезла.

— Она даже таблетки прихватила!

— Лучше посчитайте свои пальцы, Алджи, — сострил Шарки и захохотал над проделкой Мэг. — Я говорил ей, чтобы вела себя, как полагается. Вазочку обещаю вернуть, мисс Ирвинг.

— Не беспокойтесь, ей она нужна больше, чем мне. Следующими посетителями были два домушника по кличке Тихий Сэм и Шумный Нэд. Они работали вместе — занимались кражами со взломом. Шумный Нэд устраивал сцену перед домом, имитируя нервный припадок. Он падал на землю и дергался в конвульсиях. Тихий Сэм подходил, выдавал себя за доктора и просил перенести больного в дом, намеченный для ограбления. Он посылал слуг за вином и всякими лекарствами, а пока они оставались одни в доме, похищали разные ценности. Обычно выбирался момент, когда хозяев не было дома — слуг легче обвести вокруг пальца.

На вид оба производили впечатление порядочных людей — были чисто и прилично одеты и прочее. Обоих выдавали бегающие глаза и улыбки мошенников. С Шарки они были на короткой ноге.

— Слышал, что ты интересуешься делом Лалондов, — сказал Нэд. Сэм молчал. Мы не услышали от него ни единого слова. — Мы с Сэмом наведались туда около двух — там уже час никого не было. Честный Эдди будет там ночью, затеял игру в карты с парой простаков из деревни.

— Что вы там обнаружили? — спросил Шарки. Сэм, хоть и молчал, нашел способ передать мысль, подняв правую руку и потерев большим пальцем об остальные. Это означало, что он хочет получить деньги за информацию.

— Сначала послушаем, что ты имеешь сообщить, — возразил Шарки.

Нэд вынул из кармана список и прочитал:

— Кусок жатого муслина, желтого цвета, полметра того же материала розового цвета. Кусок зеленого шелка размером с шаль, шесть ярдов атласной ленты…

Шарки замахал рукой, чтобы тот остановился.

— Нам не нужен перечень инвентаря, Нэд. Было там что-нибудь вроде письма, карты, атласа…?

— Этого не было, чисто. Счета, деньги, — все увезли, в столах хоть шаром покати. Следы заметали. Полицию незачем вызывать, в тряпках мало толку.

— Эти сведения нам ничего не дают, — заявил Шарки. — Получите за доставленное беспокойство. Увидите Джокко, пусть бежит сюда, он очень нужен мне. — Он передал Нэду несколько мелких монет.

Так как Шарки заплатил им, я не постеснялась попросить Сэма поставить на место портрет покойного мужа тети Талассы в серебряной рамке, которую он взял со стола, пока Нэд занимал наше внимание. Он вынул рамку из кармана с хитрой улыбочкой.

— Не понимаю, как он оказался в кармане, — сказал он. Это была единственная фраза, произнесенная им за весь визит.

Только после их ухода я обнаружила, что пропала серебряная чернильница со стола.

— Как им удалось стащить ее! — воскликнула я. — В ней были чернила!

Шарки показал на наполовину наполненный бокал вина, который я оставила на столе. Вино стало темно-синего цвета.

— Эти парни зря тратят время. Им можно выступать с фокусами на сцене. К сожалению, не могу принести еще бутылку вина, — сказала я, многозначительно глядя на Шарки. — Все мое вино таинственным образом исчезло из погреба.

— Они умеют открывать пробки?

Наш словесный поединок был прерван следующим посетителем. Он специализировался на подделке документов, но ни Вивальди, ни другим интересующим нас людям он фальшивые документы не изготавливал. Мне он предложил изготовить свидетельство, подтверждающее, что я французская графиня, за две гинеи, или герцогиня — за три. Я отказалась.

— Итальянская графиня, — предложил он. Я снова отказалась.

— Оно и к лучшему. Вы не похожи на иностранку. Лицо у вас английское, как пудинг с почками. Если понадобится сбросить десяток лет, я в момент сделаю нужное свидетельство о рождении. Ни один судья во всем королевстве ничего не заподозрит.

— Но проведет ли оно потенциального жениха? — спросил Шарки и игриво засмеялся. — Шучу, мисс Ирвинг. Вы свежи, как весенний ягненочек.

— Благодарю за предложение. Может быть, придется им воспользоваться, когда стану барашком.

— У вас в запасе еще не меньше пяти лет, — заверил Шарки.

Я лелеяла надежду, что запас вещей в доме не уменьшился после посещения мастера подложных бумаг, но когда я вышла в прихожую, чтобы открыть следующему визитеру, обнаружила, что исчезли все зонты. В большой бело-голубой вазе в начале вечера стояли три зонта. Я забрала вазу, сняла со стены картину, решив, что, если кому-то понадобится потертый коврик с пола, пусть тащит его.

Я открыла дверь и впустила небольшого юркого человечка, которого вначале приняла за мальчика. При ближайшем рассмотрении он оказался старичком с морщинистым лицом, почти без зубов и с весьма лысым черепом. К полям шляпы был прикреплен клок темных волос, но он снимался вместе с головным убором.

— Слышал, что Шарки меня ищет, — сказал он, обнажая в улыбке беззубые десна.

— Как доложить?

— Джокко, мисс, просто Джокко, он знает.

— Джокко! Мы ждем вас, проходите, — воскликнула я, от радости схватив его за отвороты сюртука.

Он строго посмотрел на меня, отвел мои пальцы и пригладил сюртук. Я заметила, что пальцы его вылезали из рваных перчаток, но когда-то это были хорошие дорогие перчатки бежевого элегантного цвета, хоть и на два размера больше, чем нужно было Джокко.

— Пожалуйста, проходите сюда, — сказала я. Он обвел глазами прихожую, потом последовал за мной.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Шарки выбежал навстречу Джокко.

— Приятель, что-то ты долго сюда добирался. Джокко ответил:

— Стыдно признаться, но я плелся на своих двоих. Я! Лучший конокрад в королевстве! Ты можешь поверить в это? — он впорхнул в салон.

— Да, ноги Джокко не часто ступают по тротуарам! Что случилось?

— Парни затеяли игру в карты с парой головотяп из деревни. Мне предстояло освободить их от лошадей, пока капитан Шарп очищал их карманы. Получилось все не так. Парни приехали в нанятом кэбе, привезли собственные карты и вино, и у каждого по пушке в кармане. Игра идет в магазине Лалондов. Я как раз шел, чтобы сказать Спогги Мэг, что ей может повезти с ними — они не захватили с собой девиц.

— Ей передадут. Наше дело важнее.

Он усадил Джокко в удобное кресло, я принесла стакан и налила остатки вина.

Джокко неодобрительно посмотрел на стакан и сказал:

— Неужели в этом доме не найдется бренди?

— К сожалению, нет, — ответила я.

— В буфете на нижней полке, слева, позади чашек, — проинформировал Шарки. — Поставщиком спиртного для вашей тетушки был я, мисс Ирвинг, — пояснил он, заметив мое крайнее удивление.

Я принесла бренди. Не успела я налить стакан, как Джокко взял у меня бутылку, долил стакан до края и облизнул губы.

— Напиток богов, — произнес он с довольной улыбкой и выпил. — Странная нация — так разбираются в напитках и едят лягушек. Ну, что тебе надо, Шарки?

— В этом доме жил некто Вивальди. Утром он уходил из дома пешком, а на углу Олдвич и Друри-Лейн брал экипаж…