Барбара Картленд - Неподдельная любовь

Лила тихо ахнула, а потом возмущенно воскликнула:

— Вы предлагаете мне намеренно лгать и ввести в заблуждение этого человека?!

Мистер Нийстед весьма красноречиво взмахнул рукой.

— А какова альтернатива, мисс Кавендиш?

Дать вашей тете умереть? Сумма, которую вы получите за эту картину в том случае, если английский аристократ примет ее за набросок к портрету кисти Вермера, даст вам возможность оплатить операцию, а она, быть может, продлит вашей тете жизнь еще на двадцать лет!

Лила недовольно отвернулась.

— Это… совершенно невозможно? — молвила она. — И… мне не о чем… с вами говорить!

Но мистер Нийстед и не думал сдаваться.

— Меня удивляет, — укоризненно покачал он головой, — что вы так мало любите свою тетю. А ведь ваш приезд оказался для нее как нельзя более своевременным: она была так подавлена и одинока!

Помолчав несколько секунд, он прибавил:

— Жаль, что вы не знали ее в те времена, когда был жив барон! До чего же она была хороша собой, счастлива, жизнерадостна и остроумна! Вся Гаага была в нее влюблена!

Лила пыталась его не слушать, но он не замолкал.

— Барон часто говорил мне, каким успехом она пользовалась за границей, когда он пребывал на дипломатической службе. Она совершенно не походила на ту печальную женщину, которую вы видите сегодня!

Он умолк, и Лила, почувствовав, что своим молчанием он принуждает ее к ответу и не отступится, пока она не подтвердит свое решение, сказала:

— Моя тетя не одобрила бы…; если б я стала… обманывать кого-нибудь!

— Если б вы прямо спросили ее об этом, конечно, она сказала бы «нет», — согласился мистер Нийстед. — Но, насколько я знаю, без операции она очень скоро умрет. Опухоль, от которой она страдает, растет с каждым днем все быстрее — и с каждым днем ее шансы на выздоровление уменьшаются.

Лиле хотелось закричать, чтобы он ушел, чтобы перестал терзать ее вкрадчивыми словами, полными дьявольского соблазна.

А мистер Нийстед все говорил и говорил:

— Но ведь цель должна оправдывать средства: неужели грешно взять немного денег у очень богатого джентльмена, чтобы спасти жизнь чудеснейшей женщины?

— Но как я могу… сделать… такое? — совсем отчаялась Лила.

Она ужасно испугалась, поняв, что если мистер Нийстед не замолчит, то ей трудно будет не согласиться на его возмутительное предложение.

Благодаря четкой организации дел маркиз уже к полудню следующего дня был в Гринвиче.

Накануне он успел написать очень убедительные, на его взгляд, письма друзьям вроде Уилли, в которых сообщал, что ему стало известно о скором проведении в Амстердаме продажи картин с аукциона, который он счел невозможным пропустить. Он писал:

«Недавно король привлек мое внимание к тому, что в моей галерее мало картин голландских живописцев. Это, безусловно, серьезное препятствие для того, чтобы мое собрание могло считаться самой богатой частной коллекцией живописи в Англии. Поэтому вы должны понять: узнав об этом аукционе, я не нашел иного выхода, кроме как немедленно отправиться в Голландию…»

Утром он послал в Амстердам телеграмму, а затем пересек Ла-Манш.

Он убегал, он собирался прятаться — в данных обстоятельствах он не мог придумать ничего другого.

Его новая яхта «Цапля» пересекла пролив за рекордно короткое время и вскоре уже входила в Нордзе-канал. Это был самый широкий и глубокий канал в мире, с самыми большими шлюзами, так что в него могли входить даже крупные морские суда.

Его открыли в 1876 году, чтобы кораблям, направлявшимся в огромную гавань Амстердама, не приходилось огибать большой мыс, идя по морю.

Длина Нордзе-канала составляла пятнадцать миль — он стал триумфом голландских инженеров и строителей.

В соответствии с распоряжением маркиза «Цапля» пересекла оживленный порт, чтобы войти в Херенграхт-канал. Название этого полукруглого канала, построенного много веков назад, можно было перевести как «Канал джентльмена».

По обе его стороны стояли красивейшие здания семнадцатого века — дома миллионеров-торговцев, чьи корабли приплывали домой с востока через Зейдезе.

Яхта ошвартовалась у берега ближе к полуночи, и маркиз сразу же отправился спать.

На следующее утро он завтракал в салоне, когда на борт яхты поднялся граф Ганс Рейдаль. Этот приятный молодой голландец был ровесником маркиза, и они дружили уже много лет.

— Меня очень удивила твоя телеграмма, Кэрью, — заявил граф, — но я был весьма рад узнать, что ты собираешься приехать!

Они обменялись рукопожатием, и граф сел за стол.

— Ну так в чем же причина столь неожиданного визита? Только не надо говорить мне, будто тебе вдруг нестерпимо захотелось увидеться со мной!

Граф захохотал, а маркиз не моргнув глазом ответил:

— Я приехал купить несколько полотен голландских мастеров и пополнить мою картинную галерею. Его Величество указал мне на то, что у меня слишком мало хороших голландцев!

Озорно блестя глазами, граф воскликнул:

— Тебе придется поискать более убедительное объяснение своей неожиданной тяге к Голландии! Я нисколько не сомневаюсь, дело, как всегда, в женщине. Cherchez la femme!

Маркиз засмеялся.

— Перестань меня допрашивать, Ганс, лучше помоги мне увезти домой несколько хороших полотен, которые послужили бы оправданием моего отсутствия.

— Ты прекрасно знаешь, у нас здесь полотен достаточно, чтобы наполнить миллион картинных галерей. Но раз тебе нужны только самые лучшие, советую соблюдать осторожность. Конечно, я свяжу тебя с торговцами, которым можно доверять.

— Я в этом не сомневался! — удовлетворенно произнес маркиз.

— Но прежде всего я хочу знать, — продолжал граф, — не хочешь ли ты остановиться в Гааге, у королевы. Ты прекрасно знаешь»

Ее Величество будет очень рада принять тебя.

— Неужели ты сказал ей о моем приезде? — недовольно спросил маркиз.

При этом он с досадой подумал: если королеве Вильгельмине известно, что он находится в Голландии, то ему придется проводить чуть ли не все время в «Хейс тен Бос» — «Доме в лесу». Именно там предпочитала жить королевская семья, используя дворец в Амстердаме только для официальных приемов и торжественных событий.

— Я пока ничего не говорил Ее Величеству, — успокоил его граф Рейдаль. — Я хотел знать определенно, что ты собираешься делать.

— Вот чего я совершенно не хочу, — твердо заявил маркиз, — так это тратить время на поклоны с любезностями и встречи с бесконечным множеством серьезных голландцев, которые помешали бы мне получить удовольствие от пребывания у тебя в гостях.

Граф запрокинул голову и весело засмеялся.

— Я вполне ожидал от тебя именно этого, — молвил он. — Так что, получив телеграмму, я не сказал о твоем приезде никому, кроме моей домоправительницы.

— Мне будет очень приятно погостить у тебя, — признался маркиз. — Однако я мог бы ночевать прямо здесь, на яхте.

— Ну не могу же я не предложить тебе мое гостеприимство, — возразил граф. — Но если тебе хочется жить в роскоши и при этом не уезжать из Амстердама, тебя, конечно, охотно примут в Королевском дворце.

Граф имел в виду тот самый официальный дворец, расположенный на площади Дам в центре города, вокруг которого вращалась вся жизнь.

Этот дворец первоначально строился как городская ратуша, и у него был вид типичной ратуши.

Маркиз находил Королевский дворец слишком большим и помпезным и не имел ни малейшего желания стать его гостем. С его точки зрения, королевская семья проявила свой хороший вкус в том, что всячески избегала Королевского дворца, предпочитая ему свой очень милый и уютный дворец в Гааге.

— Ну хорошо, хорошо, — говорил тем временем граф, правильно истолковав отразившееся на лице маркиза отвращение, — можешь остановиться у меня. Но если тебе будет у меня неудобно, я отказываюсь считать себя виноватым!

— Ты что-то скромничаешь, — заметил маркиз. — Я уже бывал в твоем доме. Такое холостяцкое жилище — это именно то, что мне сейчас нужно!

Граф посмотрел на него с веселым любопытством.

— Я так и знал, дело в женщине! Cherchez la femme!

— Даже в двух! — с горечью ответил маркиз. — Но у меня нет желания говорить на эту тему.

— От чего мое любопытство стало только острее, — парировал граф. — Твоя беда в том, Кэрью, что ты слишком красив, слишком богат и тебе всегда и во всем сопутствует удача. Должна же где-то быть загвоздка! Если какая-то женщина задела тебя за живое, то, не сомневаюсь, это полезно для твоей души!

— Оставь мою душу в покое, — урезонил его маркиз. — Давай лучше поговорим о картинах. Мне надо увезти с собой несколько полотен, и если они не окажутся превосходными, то я больше не буду называть тебя своим другом!

Граф Рей даль только засмеялся.

Когда маркиз позавтракал, друзья прошли по тенистому берегу канала к изумительному дому, принадлежавшему графу.

Обстановка внутри была подобрана не столько из соображений красоты, сколько ради комфорта. Но в то же время на стенах висели такие картины, от которых не отказался бы и сам маркиз с его тонким художественным вкусом.

Кроме того, здесь, как и в большинстве домов, построенных вдоль Херенграхт-канал, была изящная дугообразная лестница с расписанным потолком.

Во многих комнатах потолки радовали глаз чудесными фресками и лепниной, а в некоторых стены были обшиты великолепными панелями.

Маркиз считал, что нигде в мире нет уголка, где бы такое большое количество красивых старинных зданий находилось в таком живописном окружении.

В доме графа, как и в большинстве старинных зданий, с конька крыши свисал громадный крюк. Это странное сооружение сохранилось с тех времен, когда бесценный груз — пряности — поднимали на самый верх дома, а семья торговца, жившая на нижних этажах, служила товару надежной охраной.

Друзья с удовольствием выпили по рюмке отличного вина, а потом карета графа доставила их в деловой центр города.