Он смотрит на стену. На ней висят фотографии, свидетельствующие о хороших временах в баре. Тогда у него были темные волосы. Всегда усы. Он был немного худее, но я никогда не упоминаю об этом. Для шестидесятипятилетнего он по-прежнему хорошо выглядит.

На нескольких последних фотографиях есть и я. Смотрю на одну из них. На ней мы с Полом стоим за стойкой. И тренируемся жонглировать бутылками, как в фильме «Коктейль»[7].

— Когда ты пришла сюда на собеседование по поводу работы, я думал, ты проработаешь несколько месяцев. Боже, ты удивила меня. У меня никогда не было помощника, который бы так усердно работал. Ты убирала все и наполняла бар. Приходила рано и оставалась допоздна. Ты работала все лето. Я полагал, девочка просто хочет заработать пару баксов. Осенью она уйдёт. Но ты осталась, и, буду честен, я расстроился, когда ты решила не ходить в колледж. Я говорил тебе тогда, и скажу сейчас снова. Это была ошибка. Ты слишком умна.

Этот разговор идет не в том направлении, в котором я думал, он пойдет. Моя радость от сегодняшней ночи рассеивается.

— Знаешь, почему я продаю бар тебе? — спрашивает он. — Потому что ты умная.

Комплимент ударяет мне в голову, поэтому я смущенно смеюсь.

— Не так уж я и умна.

— Лия, ты пришла в бар, в котором ничего не менялось на протяжении тридцати пяти лет, и вдохнула в него новую жизнь. Благодаря тебе каждый уик-энд он забит под завязку. Одна из наших лучших ночей - понедельник. Знаешь, как это тяжело?

— Вот почему ты позволил мне организовывать все эти тематические ночи?

— Ты немного увлеклась, но ведь нашла себя. Каким будет бар «У Макконахи»? Со всеми дикими шалостями, которые ты продолжишь творить?

— Ну, декор с ковбойском стиле исчезнет, особенно бык. Прости.

— Я оставил его только для тебя. Был рад видеть, что ты побила тот рекорд. Что еще?

— Сохраню кое-какие ковбойские элементы, например, Стетсон. Он подходит к сущности Макконахи и приносит месту историю. Больше никаких вращающихся шаров. Это был полный провал. А вот ночь «Огонь и Лед» стоит оставить. Я могла бы проводить ее каждую неделю. И я показывала тебе свои планы по поводу зоны отдыха. Хочу сделать ее там, где сейчас находится бык, и так, чтобы можно было смотреть на танцпол. Еще собираюсь добавить звуковую систему. Ничего сумасшедшего, но я хочу немного улучшить качество музыки.

— Это хорошо. Я горжусь тобой, малышка. Ты будешь восхитительна.

— Спасибо, что веришь в меня.

— В тебя трудно не верить. Почему еще я должен передать свое драгоценное владение двадцатитрехлетнему ребенку, который одет в комбинезон?

Смотрю вниз на красный комбинезон, в котором щеголяю сегодня вечером.

— А теперь пойдём обратно и покажем им, как надо зажигать.

Я подхожу и крепко обнимаю его.

— Спасибо, — говорю я снова. На этот раз благодаря его не за то, что он продаёт мне бар, а за то, что он мой друг.

Я беру ром, за которым изначально пришла, и несу его в бар. Сьюзен теперь сидит в задней части бара с Рори, они целуются так, как делали это в первую ночь, когда переспали. Хватаю свой телефон и смотрю на серию сообщений от Адама. Я пропустила целую кучу:


Надеюсь, ты пошутила, иначе мне придется надрать кое-кому задницу. И, под этим кое-кем я имею в виду Мэтью Макконахи. Как думаешь, долго ехать до Остина, штат Техас, а?


Похоже, ты много работаешь. Сведи их с ума.


Только не слишком. Твоё сумасшествие необходимо и мне.


И теперь я пишу тебе, как какой-то сталкер. Может ответишь и дать знать, что с тобой все в порядке?


Я бы заскочил в бар и допросил кого-нибудь, тебе ведь так сильно нравится, когда я так делаю, но меня только что вызвали. Буду наблюдать, как ты уходишь. Люблю тебя.


Отвечаю ему:

Я хочу тебя увидеть, и мне все равно, каковы последствия. Приеду сегодня вечером. Оставь дверь открытой.


Поднимаю глаза на часы. Еще два часа. Ожидание увидеть его, несомненно, убьет меня.

Я делаю то, что у меня получается лучше всего, и возвращаюсь к работе. Пиво течет, напитки смешиваются - в данном случае еще и горят. Народу много, и они не уходят дольше, чем обычно. Джус и Рон следят за порядком, а девочки всю ночь усердно работают. Так что я оставляю им все чаевые. Они их заработали.

Когда приходит время закрываться, я собираю вещи и выхожу из задней двери. Рон, как обычно, провожает меня к моей машине. Мы смотрим на угол, и, в первый раз за целую вечность, машины Адама там нет.

— Должно быть, он на вызове, — говорю я, зная, что это, скорее всего, правда.

За несколько дней, когда мы были вместе, я узнала, что Адам лишь один единственный раз не стоял на Мэйн-стрит в конце моей смены, и то, потому что его вызвали в связи с чрезвычайной ситуацией.

Молча молюсь, чтобы с ним все было в порядке и забираюсь в машину.

Я еду к его таунхаусу. Хоть мне и хочется, чтобы он увидел меня в моем красном комбинезоне, который оставляет крайне мало места для воображения, мне так же хочется смыть с себя всю пыль после долгого рабочего дня. Так что, вполне возможно, мне придется заманить его в душ.

Когда я подъезжаю к его квартире, свет выключен, и его грузовик не стоит на подъездной дорожке. Я паркую машину на гостевом месте подальше от его двери, на случай, если кто-то узнает «Голубую блудницу». А затем иду по тротуару к его лестнице. Набираю код доступа сигнализации и открываю дверь.

Бросаю свою сумку на стол у входной двери и делаю шаг в квартиру. И только я собираюсь закрыть дверь, как темная фигура налетает на меня, и с силой бросает на пол, от чего моя голова врезается в плитку.


Глава 26

Голова болит. В комнате полная темнота, и, когда мое тело адаптируется к удару, которой только что получило, все, что я вижу - маленькие белые огни.

Я игнорирую слабый звон в ушах, пока переворачиваюсь и встаю на четвереньки, но тут две руки хватают меня за талию и тянут назад и вверх, почти ставя на ноги. Я сразу же тянусь к этим рукам, чтобы скинуть их с себя. Мои ноги оказываются на полу, и я извиваюсь, пытаясь вырваться из схватки.

Фигура притягивает меня ближе. Запах ментола и пота наполняет мой нос, от чего меня начинает мутить.

— А вот и моя дерзкая девочка. Похоже, сегодня вечером ты одета как раз для игр, — выдыхает Нико мне на ухо.

Волна жёлчи поднимается вверх по горлу.

— Я думала, ты в тюрьме, — выходит больше как мольба. Это ведь не может происходить на самом деле.

— Иногда плохих парней тоже выпускают на свободу.

Он разворачивает меня, и я оказываюсь лицом к лицу со зловещим взглядом человека, который держал меня в плену в тюремной камере. Только, на этот раз, Адама здесь нет, и он не может спасти меня.

— Где Адам?

Он ухмыляется.

— Его задержали. Виктория сообщила о наркотиках в парке. Она подумала, это может быть хорошим отвлечением, — он шарит глазами по моей груди. — А с тобой будет весело поиграть. Будем надеяться, он вернется еще очень-очень не скоро.

Я недоверчиво ахаю.

— Виктория помогает тебе?

— Я хотел отомстить Рейнгольду. А она хотела, чтоб ты вернула должок. Я даже дал ей «Лук Купидона» за то, что она такой хороший друг. Все в выигрыше.

Рука Нико скользит по моей попе, и я пытаюсь брыкаться, чтобы отодвинуться, но это лишь заставляет его перейти к моей груди. От чего я задыхаюсь от отвращения.

— Он тебя убьёт.

— Тогда давай надеяться, что я умру счастливым человеком, — Нико протягивает руку и сжимает мою промежность.

Я кричу так громко, как только могу, молясь, чтобы соседи услышали меня. Но он затыкает мне рот. Я тычу ему в глаза двумя пальцами и начинаю бежать. Добираюсь до гостиной, отбрасывая стулья на пол. Перепрыгиваю через диван и пытаюсь добраться до задней двери, когда Нико прыгает на меня и тянет вниз.

— Ты маленькая сучка, — он бьет меня по лицу.

Сильно и резко, от чего у меня перехватывает дыхание. Я сжимаю глаза, когда боль распространяется по всему телу.

Он забирается на меня, удерживая мое тело и запястья своим весом. Я начинаю плакать, беспомощность подавляет меня. Чем сильнее я пытаюсь сражаться, тем его хватка становится сильнее.

Он достает складной нож. Звук металла о металл, когда он раскладывает его, заставляет меня перестать бороться. Мои глаза расширяются, но я едва вижу сквозь слезы.

— Не закрывай глаза. Не хочу, чтоб ты что-то пропустила.

Нико держит нож у моего горла. Холодный, острый кончик касается моей кожи.

Он удерживает оба мои запястья одной рукой, пока ведет нож вниз по моему горлу, позволяя кончику касаться кожи. Опускается к моей груди, вниз к животу и останавливается у меня между ног.

— Или я или нож, — он упирается в ткань. Я ощущаю сталь на коже. — Кого выбираешь?

Я начинаю плакать. Горькие слезы катятся по лицу. Я даже не хочу говорить.

Поэтому закрываю глаза. Может быть, если я буду усиленно молиться, это мучение просто закончится. Я молю единственного человека, который, я знаю, может на самом деле услышать мою молитву.

Я думаю о его темных волосах и прекрасных рисунках. О мальчике, который написал великолепные слова на листе бумаги, и как эти слова теперь живут на домах, созданных для людей, заслуживающих лучшего, чем жизнь, которой они жили. Я молюсь мальчику, который читал перед зеркалом рэп, и говорил, что любит меня больше, чем кусок пиццы. Мальчику, который принял дозу и умер, прежде чем у него появился шанс жить.