— А как насчет «Киллер Джо»? Грязный полицейский в ковбойской шляпе и солнцезащитных очках? Парень - чистое зло. Он должен быть в твоей первой десятке.

Я перестала вести мяч и выпрямилась.

— Ты сказал, что не смотрел фильмы с Макконахи.

Он пожал плечами.

— Сделал маленькое исследование.

— И?

— Нормальный он, — Адам рванул вперед и вырвал мяч из моих рук, отправляя его в сетку и делая прямое попадание.

Прилив чего-то яркого прошелся по моей коже и устремился к голове и сердцу. Виной тому гормоны шестнадцатилетней, но иногда, когда я была с ним, даже если он не обязательно делал что-нибудь интересное, мое сердце учащенно билось, и я должна была успокоиться. Было нечто такое, что касалось его.

— Итак, есть планы на выходные? — спросила я.

— Поход.

— Тебе нравится спать на земле? — я вздрогнула. Мысли о сне с насекомыми, ползающими по мне, было достаточно, чтобы успокоить мое быстро бьющееся сердце.

С широкой, белозубой улыбкой Адам ответил:

— Каждые выходные. Кемпинг, походы, водные лыжи, разведение костра и поджаривание зефира. Как только земля оттаивает, я там. Это лучшее чувство в мире.

Взгляд в его глазах был полон честности, страсти к жизни на свежем воздухе. Казалось, он обретал покой в палаточном городке.

— Никогда не пробовала. Не думаю, что я из тех девушек, которые любят жить без удобств.

— Не, тебе бы понравилось. Я возьму тебя. Обещаю, это будут лучшие выходные в твоей жизни, — он подмигнул мне. — Эй, это от тебя кокосом пахнет?

— Это мой парфюм.

— Ты вкусно пахнешь.

И снова сердце быстро застучало. Трепет пробежал прямо к кончикам моих пальцев. Трепет, которого не должно было быть.

Я помчалась к нему и вырвала мяч у него из рук. Вместо того чтобы сделать бросок, я побежала, умоляя его преследовать меня.

Он так и сделал.

Адам преследовал меня по подъездной дорожке, смеялся и улыбался, охотясь за мной. Я наклонялась и уворачивалась, чтобы уйти, но в середине пути ему удалось обнять меня, заставляя нас ходить в тандеме – я держалась за мяч, он держался за меня.

Мы зашли в тупик. Он сильно прижимался ко мне, его худощавое тело впечаталось в мои мягкие округлости. Его хватка усилилась, но он больше не пытался взять мяч.

Моя грудь поднялась тяжело и быстро. Его голова упала мне на шею, я ощутила горячее дыхание на коже. Я закрыла глаза, и все, что я могла делать, это чувствовать. Чувствовать Адама, сжимающего меня. Чувствовать, как его сердце бьется мне в спину. Ощущать странное чувство желания, которое у меня было, когда я была рядом с ним.

Я не могла пошевелиться, потому что не хотела, чтобы он отпускал меня.

— Лия? — его губы прижались к моей шее.

— А? — слово вышло еле слышно

— Что происходит между нами?

Несмотря на то, что в горле пересохло, я сглотнула.

— Не знаю.

— Я хочу развернуть тебя, но если сделаю так, то поцелую тебя, и пути назад не будет.

Его рука сжала меня крепче. А мое тело все таяло.

— Тогда не разворачивай меня, — я молила Бога, чтобы он этого не сделал.

— Потому что ты не хочешь, чтоб я поцеловал тебя?

— Потому что хочу.

Рот Адама коснулся моей шеи. Крошечный поцелуй на коже чуть ниже моего уха. Кусочек ласки, от которой мое тело задрожало.

— Почему ты позволяешь ему относиться к себе так, как он это делает? Почему ты ждёшь его, когда я здесь? — выдохнул он.

Почему я ждала Брэда? Потому что я была верной. Потому что, хотя я лишь узнавала, что такое любовь, я знала, что, когда дал кому-то обещание, ты должен сдержать его.

— Привет, детки, — послышался голос Брэда позади нас.

Адам вытащил мяч из моих рук и повёл его к корзине. Он подобрал мяч, а затем подошел к Брэду, притворяясь, что момента, который мы разделили, не было.

Они двое разговаривали минуту, и когда мои ноги, наконец, смогли двигаться, я подошла к ним.

— Привет, — Брэд осторожно посмотрел на меня.

Я подумала, это было из-за того, что он был свидетелем момента между Адамом и мной, но, скорее всего, это было потому, что я не разговаривала с ним всю неделю.

— Привет, — сказала я, глядя на его правый глаз.

В уголке глаза было покраснение, словно у него лопнул сосуд.

— Я надеялся, что мы успеем в кино? — спросил он.

— Ты говорил, что сегодня не можешь гулять.

— Я чувствую себя хорошо, — Брэд посмотрел на свой телефон. Его черные волосы были идеально уложены. — Думал, позависать сегодня со своей девушкой, — он обнял меня и попытался притянуть ближе.

Адам просто водил мяч перед нами. Я кивнула и придвинулась к Брэду.

— Только никаких фильмов с Макконахи, окей? — сказал Брэд, когда мы подошли к его машине.


Это была последняя ночь, которую я провела с Брэдом. Если бы я была мудрее, то увидела бы, что его поведение было странным, что он похудел. Я так легко согласилась пойти с ним, потому что мы уже несколько недель не были на свидании. Новые друзья, с которыми он встречался, были для меня загадкой, но я никогда не спрашивала об этом. Я никогда не задумывалась о них. Я была слишком занята, проводя время и играя в баскетбол с другим парнем с каштановыми волосами и чёрными глазами.

На этой же неделе Брэд умер.

И после этого все изменилось.

Сьюзен говорит, что я должна поговорить о Брэде. Действительно поговорить о том, что произошло. Я удивлена, что даже разрешаю себе путешествовать по переулку памяти с воспоминаниями о баскетболе с Адамом. Чтобы пойти дальше, признать самые болезненные воспоминания.

Делаю глубокий вдох и возвращаюсь к работе.

Нанося краску аккуратными мазками, я делаю все возможное, чтобы переднее крыльцо выглядело как можно лучше для ветерана войны, который скоро назовет это место домом.

Когда на колоннах появляется первый слой краски, я пытаюсь добраться до козырька, но не могу дотянуться до него. Поднимаясь на стремянку, я вытягиваюсь, насколько могу, но в дальнем углу все еще есть одно пустое место. Пытаюсь подпрыгнуть, чтобы дотянуться до него, но лестница шатается, и я задерживаю дыхание, пока не понимаю, что не упаду.

— Дайка мне, — глубокий голос Адама слышен за моей спиной.

— Да, спасибо, — спускаюсь с лестницы и вручаю ему банку и кисточкой, наши пальцы едва соприкасаются. Я смотрю в другую сторону.

Адам поднимается и с легкостью покрывает краской пустое пятно. Несмотря на долгий день, он пахнет восхитительно. Как туалетная вода и мыло, смешанные с потом от тяжелой работы - так, как должен пахнуть настоящий мужчина.

— Хочешь остаться и нанести ещё слой, или хочешь уйти отсюда? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне.

— Я хотела бы остаться, — говорю я.

На его лице появляется улыбка.

Хватаю чистую кисточку из соседнего ведра, окунаю ее в краску и начинаю наносить второй слой. Я приседаю и работаю над нижней частью. Адам отходит от лестницы и движется к пространству рядом со мной, работая над участками наверху. Мое плечо в нескольких дюймах от его колена, моя голова в непосредственной близости от его бедра. То, что я считала тихим опытом, теперь превратилось в гудящий момент неудобной тишины.

Остаюсь сидеть на корточках как можно дольше, но на моей кисти уже нет краски. Я поднимаюсь, как раз собираясь пойти, взять краску, но Адам подаёт мне банку. Я погружаю в неё кисть и возвращаюсь вниз.

Мне снова нужна краска, но в этот раз, до того, как я поднимаюсь, Адам опускает руку ко мне, и краска оказывается в пределах досягаемости. Взгляд на его лице - случайное понимание. Я благодарно киваю и возвращаюсь к работе.

Так мы и работаем. Два человека, в тишине красящих переднюю веранду, которые все же общаются друг с другом с помощью легких движений рук, кивков и взглядов.

Он работает наверху, я внизу. Садящееся солнце отбрасывает слабый оранжевый оттенок на белую краску.

Когда нижняя часть готова, я двигаюсь выше. Адам опускается ниже. Когда я тянусь, чтобы достать до нового места, мое плечо задевает его. Он не отодвигается. Когда он поворачивается, чтобы заняться дверью, его спина касается меня. Я не отступаю.

Я скольжу выше, он опускается ниже.

Я скольжу влево, он двигается на право.