Смеясь, я шепчу в ответ:

— Твой секрет в безопасности со мной. Просто надевай защиту. Мы не хотим, чтобы ты забеременела.

Бабушка толкает меня в плечо, и я падаю на пол.

Эмма стоит на месте и качает головой.

— Вы двое копии друг друга.

Встаю на ноги и иду к Эмме. Обнимаю ее, и мы немного покачиваемся.

— Привет, большая сестра, — говорю я.

Она отвечает:

— Привет, маленькая сестра, — что глупо.

Мы родились в один год. Ее день рождение двадцать третьего января, а мое тридцатого декабря.

Ее золотой сарафан открывает красивую загорелую кожу. Она всегда говорит, что я выиграла в генетическую лотерею с голубыми глазами, в то время как она девушка с карими глазами. Я, с другой стороны, отдала бы все на свете за ее легко загорающую кожу.

Эмма отпускает меня и проводит пальцами по волосам. Поворачивается к Люку.

— Привет, балбес.

Пока Люк рассказывает Эмме о костре сегодня вечером, я иду к бабушке и сажусь на ковёр рядом с ее креслом.

— Итак, расскажи-ка, встретила ли ты кого-нибудь? — спрашивает она.

— Это всегда твой первый вопрос.

Она прислоняет тыльную сторону руки ко лбу и откидывается назад.

— Мне недолго осталось. Когда доживёшь до моего возраста, часы начнут тикать громче. А я бы хотела успеть увидеть правнуков до своей кончины.

— Ты скорее получишь их от Эммы. Они с Паркером смотрят квартиры.

Бабуля наклоняется и на этот раз действительно шепчет.

— Мне не нравится этот мальчик.

Я разделяю ее чувства.

— Мне тоже.

Мы вдвоём единственные в семье, кто не впечатлён бойфрендом Эммы, Паркером Рилесом.

Прежде всего, он флейтист в Питтсбургском симфоническом оркестре. Во-вторых, он абсолютно претенциозный мудак. Он такой парень, который говорит о Моне, как о религиозном опыте или о том, как он был тронут до слез, когда шел по Великой стене. Он говорит Онтенманн вместо Интэнманн, и он сказал, что лучше покурит крэк, чем будет отовариваться в «Волмарт». Если бы он был здесь, то убедил бы Эмму сорвать костер и остаться с ним, чтобы посмотреть документальный фильм о какой-то скучной исторической личности, и потом они бы часами говорили об этом документальном фильме.

Но я отвлекаюсь.

Я ненавижу его не по этим причинам. Я ненавижу его, потому что каждый раз, когда он входит в дом моих родителей, он оставляет комментарии о «причудливом быте американцев» и «насколько интересно, должно быть, было расти в доме с одним душем».

Короче говоря, он кретин с флейтой.

— Твоя мама сказала, что ты встречаешься с полицейским, — говорит бабушка, а затем делает глоток своего напитка.

Я смотрю в столовую на сумасшедшую кошатницу, коей является Пэм Пейдж. Ей действительно нужно навести порядок в своих сплетнях.

— Прости, ба. Никаких фантазий с наручниками для тебя. Адам просто кое-кто, с кем я занимаюсь волонтерством.

— Адам? — она трясёт свой стакан, заставляя лёд стучать. — Это не тот мальчик из старших классов.

— Нет, это был Брэд.

Она опускает голову и посылает мне взгляд. Голубые глаза, которые я унаследовала от неё, с любопытством смотрят на меня.

— Я говорю о том, кто принёс тебя домой после того, как ты растянула лодыжку.

Я открываю рот от упоминания этого случая.

— Ты это помнишь?

— Подобный поступок никогда не забывается.

Она права.


Мы с Адамом практиковались на его подъездной дорожке, когда я попыталась сделать бросок из-под кольца. Это была плохая попытка. Я вела мяч, сделала три шага, подпрыгнула на левой ноге, изогнула правую руку с мячом и бросила, попав мимо кольца. Я сильно упала на землю и подвернула лодыжку.

Адам в мгновение ока оказался на земле рядом со мной. Его руки нежно трогали мою повреждённую ногу.

— Не думаю, что она сломана.

Резкая стреляющая боль прошла от ступни до икры. Мучаясь, я потянулась к лодыжке, но не смогла дотронуться до неё. Я зажмурила глаза, поджала губы.

— А такое чувство, что сломана.

— Хотя тебе надо бы показаться доктору. Черт, — он казался таким обеспокоенным.

Я открыла глаза и посмотрела вниз на лодыжку. Ожидая увидеть торчащую кость или что-то в этом роде.

— Что такое?

— У меня нет машины.

— О, — я прикусила губу, изучая его лоб. Он был нахмурен, зубы покусывали губу. Боль в моей лодыжке временно исчезла.

Временно.

— Ой! — я попыталась сдвинуть ногу, и обжигающая боль выстрелила прямо мне в голову. Мне пришлось сопротивляться слезам.

— Мы должны доставить тебя домой. Запрыгивай, — он повернулся и предложил мне спину.

— Я могу позвонить папе. Он заберёт меня.

— Я доставлю тебя до дома быстрее.

Он потянул меня за руку и накинул на плечо. Я обняла его за шею и позволила ему поднять меня с земли. Он поднял мою ногу одной рукой, а затем мою раненую ногу другой.

Через милю, я зарылась головой в его шею и вдохнула сладкий запах Адама, когда он рассказывал мне историю о каждой своей сломанной косточке - сломанная ключица на юниорском футболе, рука во время катания на роликах и нос от того, что попал под бейсбольную биту. Я обвинила его в том, что он ходячее несчастье. Он сказал, что рискованно всегда находится в гуще событий.

Когда мы добрались до дома, моя мама выскочила, словно безумная.


Оказалось, это было небольшое растяжение, которое зажило довольно быстро. Не было необходимости срочно спешить домой, но этот жест, он все эти годы жил в моей памяти... и, похоже, в воспоминаниях бабушки тоже.

— Именно так и поступают хорошие мужчины. Ты нашла одного, так держись за него, — говорит она.

Я хочу рассказать ей, почему именно снова общаюсь с Адамом, но тогда мне придется объяснить про несчастный случай, а мне не нужно, чтобы она беспокоилась обо мне или о баре. Особенно после того, как она обналичила свои облигации.

— Если он такой хороший, что ж он будет делать с такой грешницей, как я?

— Разве это не ангелы любят бегать с дьяволом? — дразнит она меня.

Я смеюсь. Маленький дьявол, вот кто я. Смутьянка, как любит называть меня мама. Правда в том, что я никогда не попадаю в беду. Раньше я выходила из дома посреди ночи, но кто из подростков так не делал? У меня были заслуженные весенние каникулы, и я посещала каждую вечеринку, на которую меня приглашали, пока не работала. Но преступница? Плохая девочка? Это часть фасада, изображение, которое я демонстрирую людям, которых знаю.

— Папа говорит, что я должна показать людям, насколько я хорошая внутри. Проблема в том, что я даже не знаю, с чего начать.

— Это просто, — говорит она, поглаживая мою щеку, как будто я четырехлетний ребенок.

Я нетерпеливо смотрю на неё, призывая ее мудрость.

— Просто делай то, что у тебя получается лучше всего.

Поднимая бровь, я спрашиваю:

— И что это?

— Организовывать вечеринку.


Глава 9

— Это была отличная идея! — Сюзанна кричит над толпой, желтая пластиковая шапка на голове.

Сегодня в «Необъезженном жеребце» Ночь Строителей, поэтому мы раздаем их всем, кто заходит.

— Мне нужно, чтобы ты прокатила людей на крутящемся шаре, — вручаю ей ремень с наличными, — пожертвование пять долларов за поездку, так что убедись, что они сначала заплатят.

Она помогает нам, так как персонал сегодня завален работой.

Она смотрит на крутящий шар три фута в диаметре свисающий с потолка. На сегодняшний вечер мы убрали быка, мяч висит над мягкими матами, где обычно стоит бык. Всадники, собирающиеся покататься на нем, должны подписать наш стандартный отказ от ответственности.

—Где ты его достала? — спрашивает она, указывая на мяч.

— Парни на свалке сделали его для меня.

Она издаёт смешок.

— Конечно же, сделали. Могу поспорить, они его и повесили.

— Черт, да, они и это сделали. Даже пригласили пожарного комиссара, чтобы пришел и проверил его на предмет безопасности. Он пришел с блестящей краской, — улыбаюсь я.

Она хихикает и хлопает меня по плечу.

— То, что ты делаешь, когда никто не смотрит, поражает меня.

— Давай просто надеяться, что никто не убьет себя. Слишком рьяных не пускать. Пол проверяет всех перед посадкой.

Слышен визг, поэтому мы обе смотрим вверх и видим девушку, летящую в воздухе на шаре, которая делает вид, что она Майли Сайрус. Хоть она может и думать, что сексуальна, на самом деле она выглядит слегка нелепо.

Я подхожу к бару, чтобы убедиться, что барменам не нужна помощь. Когда толпа увеличивается, им становится все труднее. Мы подаем некоторые специальные напитки, в том числе «Отвертку», «Ржавый гвоздь», «Харви Волбенгер», «Бархатная наковальня» и «Ерш». У меня даже есть две дополнительные девушки, которые ходят вокруг подавая недорогую выпивку из банок с краской.

С моими коротенькими шортами цвета хаки, яркой оранжевой майкой и восхитительными строительными сапогами, которые нашла за полцены, я прыгаю на бар и кричу своей толпе: