Большинство людей бегает и играет. Некоторым просто нравится наблюдать за бесчинством, разворачивающимся перед ними. Взрослые мужчины и женщины играют в битву с водяным шарами в жаркий день. Кто-то переключил радио, и оно играет классический рок, который нравится всем. Почти все снимают обувь, бегая вокруг, как дети.

Уходит немного времени, чтобы поднять всем настроение. Как и детям, нам все равно, как глупо мы выглядим или насколько мокрые или грязные. Нас ничто не останавливает. Когда мы вырастаем, нас расстраивает и раздражает малейшие неудобства. Мы постоянно забываем остановиться и на мгновение найти радость в настоящем.

Все длится всего двадцать минут, но все успокаиваются, когда становятся немного безумными, какими бывают дети.

Это сумасшествие, но оно и прекрасно.

Когда шары исчезают, мы садимся на солнце и высыхаем. Вокруг вода, люди рассказывают анекдоты, и смех заразителен.

Рик хлопает Тоби по ноге и говорит:

— Давай, пойдем, поднимем этот сайдинг.

Тоби кивает с улыбкой, и они идут доделывать то, что не сделано. Надев обратно обувь, все возвращаются на свои места, не беспокоясь о мокрой одежде, ведь жара все еще не спала.

Я иду по полю, подбираю куски разбитых водяных шаров и кладу их в мусорный мешок. Закончив, я начинаю идти к своему рабочему месту, но не раньше, чем мои глаза замечают какой-то силуэт.

Мужчина под тенью дерева вдалеке смотрит на меня темными глазами.

Я останавливаюсь и оглядываюсь на него, ожидая чего-то - движения, взмаха рукой, улыбки, чего угодно. Но вместо этого я не получаю ничего.


Глава 7

— Спокойной ночи, Лия, — говорит Рик, вешая свой мини-холодильник на плечо.

— Удачной дороги домой, — говорю я, сидя на багажнике грузовика Адама, болтая ногами в воздухе.

Все собрались и ушли. Ну, почти все. Адам дуется где-то здесь. Я не разговаривала с ним, так как за обедом он чуть не бросил в меня складной столик.

Ладно, ладно, он не бросил его в меня, но определённо хотел.

Делаю глоток воды и снова надеваю кепку. Мои штаны покрыты засохшей грязью, и пятна шпаклевки на руках. Вокруг нет зеркал, но я уверена, что выгляжу безобразно. Проводя пальцами по хвосту, я нащупываю спутанные концы. Если бы девушки увидели меня, они бы, наверняка, поразевали рты. От меня, наверное, еще и мерзко пахнет. Поднимаю руку, чтобы понюхать.

— Не может быть, чтоб ты пахла так же плохо, как выглядишь, — говорит Адам, когда приближается к грузовику, заставляя меня подпрыгнуть и опустить руку.

— Ты бы себя видел, — парирую я. Мои слова намекают, что он выглядит ужасно, но на самом деле это совсем не так.

Эти «Левис» с низкой посадкой, пятнами и маленькими дырочками обнимают его бедра именно так, как нужно. Футболка обтягивает грудь, подчеркивая сильные плечи. Его волосы грязные, но не как мои. У него этот горячий вид «парень-который-целый-день-провёл-на-стройке» и это...

Ладно, ну-ка сейчас же перестань думать об этом.

Адам щелкает пальцами перед моим лицом, вытаскивая меня из мечтаний и с багажника пикапа. Он закрывает заднюю дверь и подходит к стороне водителя. Я иду к своей двери и забираюсь внутрь.

Он заводит машину, и мы отправляемся в путь. После тяжелого рабочего дня кондиционер приносит райское наслаждение. Я провожу пальцами по коже своего сиденья и опускаю голову в сторону. Глядя в окно, играю сама с собой в игру, придумывая самые странные имена из номерных знаков, мимо которых мы проезжаем. Первая пластина - ЛЗЗ Н498. Лиззи Прелюбодейка всплывает в моей голове.

— Ленивая Неделька, — говорю я себе.

— Раб Сока.

Поворачиваю голову.

— Что?

Он кивает на машину перед нами. На знаке Р7Б С32К.

— Робот Сопляк? — пытаюсь я.

Он качает головой.

— Мое лучше. Там Б на конце, — он перестраивается в средний ряд и ускоряется, чтобы увидеть номер другой машины — ГДА УС4А.

— Гадкая Устрица, — произносим мы одновременно, тихо посмеиваясь.

Но поскольку мы понимаем, что не должны развлекаться друг с другом, то возвращаемся к нашей привычной манере общения - он суровый и серьёзный, правильно держит руки на руле, и я вжимаюсь в сиденье как можно ближе к двери.

Провожу зубами по губе и снова смотрю в окно.

— Все так же частенько играешь в эту игру? — спрашивает он.

Качаю головой.

— Вообще-то нет. Просто пришло в голову сейчас.

— Брэд был на ней помешан. Его мозг мыслил иначе.

Я смотрю ему в глаза и соглашаюсь.

— Он, вероятно, придумал бы что-нибудь умное, типа как Где Усопший.

Он немного улыбается.

— Это было хорошо.

— Спасибо, — выдыхаю и кладу руки под попу, пока постукиваю ногами.

Мы проезжаем знак на «Крэкер бэррел». Мне нравится, что можно делать покупки в деревенском магазинчике, пока ждёшь свой столик. Учитывая мою любовь к кантри-музыке и ковбойским сапогам, я должна была вырасти на Юге. При мысли об их салате с курицей мой желудок издаёт громкий звук.

Адам недовольно стонет.

— Ты не поела, да?

— Съела половинку банана.

Его рука оставляет руль, и он поднимает ее, спрашивая:

— А как насчёт обеда, который я собрал?

— Была не голодна.

Он включает поворотник, и мы начинаем съезжать с шоссе.

Я смотрю в сторону, чтобы убедиться, что мы не врежемся в проезжающую машину.

— Куда мы едем?

— Накормить тебя.

Я кладу руку на его бицепс. Вена отчётливо видна на его гладкой коже.

— Нет. Все нормально. Я поем, когда доберусь до дома.

Его рука напрягается под моей, так что я быстро убираю свою.

Он продолжает ехать в крайней правой полосе.

— Уверена?

— Да. Спасибо. Это было... очень мило с твоей стороны.

Его челюсть напряжена. Костяшки рук на чёрном руле белые. Не так, словно он напуган или что-то подобное. Похоже на то, словно он держится за руль для контроля, боясь отпустить его. Его грудь поднимается и опускается, выдыхая, он ослабляет хватку. Разделяет губы. Рот открывается и закрывается, затем открывается снова.

— Мне не следовало так беситься сегодня.

Он прав, не следовало. Я молча соглашаюсь.

Он добавляет:

— Но ты не должна была вот так вот проверять меня.

Я практически подпрыгиваю на сиденье.

— Почему все, что я делаю, так сильно тебя злит?

Он смотрит на дорогу, ведя машину в полной тишине. Хмыкнув, я вжимаюсь в сиденье и обнимаю себя. Прохладная машина, которая несколько минут назад казалась раем, теперь похожа на арктическую тундру. Я потираю руки, чтобы избавиться от мурашек.

— Здесь так холодно. Я, словно мертвец, — мое тело начинает дрожать.

— Ужасное сравнение.

Наклоняясь, я уменьшаю кондиционер. Он собирается снова увеличить мощность, но я отпихиваю его руку. Не обращая внимания, он убирает мою руку и увеличивает прохладу.

— Ты самый выводящий из себя человек, которого я знаю. Когда эти часы закончатся, я никогда снова не хочу тебя видеть!

— Полностью согласен, солнышко. Сто часов тянуться словно вечность.

— Знаешь, мог бы и ускорить дело. Просто притворись, что я все отработала.

Он качает головой.

— И позволить тебе так легко соскочить?

— Не я вела машину! — кричу я. — Когда ты собираешься поднять задницу и начать искать Викторию? Ее уже нет неделю, и, кажется, всем наплевать.

— А тебе-то что? Если она действительно устроила аварию и сбежала, ты должна быть счастлива, что она где-то курит наркоту и умирает в углу.

— Лишь потому что она стерва не значит, что она заслуживает боли. Она должна быть в больнице и лечиться,

Адам выпускает шумный вздох. Его грудь опускается, когда хватка на руле ослабевает.

— Нет, это не так.

Я тяжело вздыхаю и отворачиваюсь от него.

Я знаю, я хороший человек, но он, кажется, каждый раз пытается очернить меня. Эти пристальные, свирепые взгляды. То, как он выглядит, когда видит, что я развлекаюсь со своими друзьями, и напрягает челюсть. Как он целенаправленно ошивается рядом, когда я заправляю машину, чтобы убедиться, что моя регистрация и документы актуальны, потому что я не могу этого сделать сама. Не реже одного раза в неделю я ловлю его, когда он следует за мной на своей патрульной машине, пытаясь поймать за превышение скорости или проезд на красный свет. То, как он всегда неодобрительно смотрит на мою одежду и то, как он практически преследует моих друзей и задает жару, когда они немного переходят черту. Он был проклятием моего существования в течение семи лет, но если думает, что может сломать эту девушку, то ему нужно кое-что узнать.

— Мы анализируем неудачу намного больше, чем успех, — говорю я окну.

— Мудрые слова.

— Это слова Макконахи, — говорю я. Вижу, как его рот начинает двигаться, поэтому я поднимаю руку, чтобы остановить его: — Прежде чем ты сделаешь какой-нибудь комментарий о том, что я недостаточно умна, чтобы придумать собственную цитату, позволь просто сказать, что я устала от этого, устала от тебя, потому что ты всегда находишь во мне недостатки, вместо того, чтобы заметить что-то хорошее. Мне не нужно твоё одобрение, но я, конечно же, и не хочу твоей снисходительности. Я устала пытаться показать тебе, насколько я классная. Потому что, на случай, если ты не заметил, я чертовски восхитительна.