– Диана, – резко крикнул Майор, желая привлечь к себе внимание дочери.

«Черт!» – выдохнула девушка в сердцах и обернулась в его сторону. Диана постаралась придать своему лицу выражение полной безмятежности, хотя все в ней трепетало от ясного сознания того, что он сейчас ей скажет.

– На этот раз, Диана, тебе придется остаться дома. – Вот оно – свершилось!

– Но ведь я участвую в осеннем загоне с восьми лет, отец. К тому же тебе понадобятся люди, а лишних, сам знаешь, у нас нет. Слава Богу, я не хуже любого другого держусь в седле и бросаю лассо.

– Это дело слишком тяжелое для молодой девушки.

– Разве я когда-нибудь жаловалась? – с упреком в голосе произнесла Диана. – Мне нипочем пыль и зной, и болячки ко мне не пристают.

– Ты действительно никогда не жаловалась. – Майор Сомерс всегда обращался к ней, как к взрослому человеку, стараясь быть с дочерью предельно честным и искренним. На этот раз он также не изменил себе. – Ты выросла, девочка. Твоя фигура стала по-настоящему женской, и теперь тебе не пристало ночевать под открытым небом в компании мужчин.

Диана привыкла не уступать отцу в прямоте.

– Не думаешь же ты, что кто-то из наших ребят станет досаждать мне? Ты прекрасно их знаешь, и все они мои старые друзья.

«Кроме Холта Мэлори», – подумала она по себя.

– Ведь это же смешно! К тому же ты всегда будешь поблизости, – добавила она вслух, по-воз-можности беспечно.

– На этот раз – нет, – спокойно произнес Майор. – Я уже слишком стар, чтобы спать на жесткой земле. Но дело даже не в этом. Я просто не хочу, чтобы ты выросла грубой и неотесанной амазонкой. Надеюсь, ты станешь настоящей леди, а не будешь выглядеть, как безродный сорванец. Ты меня понимаешь, Диана?

– Да, Майор, – сдалась она наконец.

– Вот и прекрасно! – Он был явно удовлетворен исходом беседы. – Мне придется каждый день выезжать на джипе в пустыню, – продолжил Майор. – Здесь особых дел не будет. Почему бы вам с Софи не пройтись по городским магазинам и не подобрать тебе какие-нибудь более женственные наряды, чтобы ты не ходила постоянно в этих джинсах?

– Хорошо, – опять покорно согласилась Диана.

Если уж отец так хотел видеть в ней молодую леди, что ж, она готова уступить его желанию. Этим же утром девушка и занялась процессом своего чудесного превращения. Она съездила в ближайший городок и приобрела себе несколько новых нарядов, которые были призваны подчеркнуть привлекательность ее оформившейся фигуры. Хотя всякие глупые бантики и оборочки она решительно отмела. Кроме того, она стала проявлять некоторый интерес к чисто женским занятиям и порой бралась за стряпню или шитье. Правда, излишнего усердия отнюдь не проявляла. Она по-прежнему с удовольствием ездила на лошадях и выполняла нетяжелые, но неизбежные на скотоводческом ранчо работы.

Постоянно на ферме проживали, как правило, только холостяки. Те немногие из работников, кто был женат, имели собственные дома, расположенные неподалеку от поместья. Если Диана и встречала кого-нибудь из их жен, то бывало это крайне редко.

А прошлой зимой женился один из их ближайших соседей, Алан Торнтон, чье ранчо располагалось в каком-то десятке миль от дома Сомерсов. Поэтому как-то само собой вышло, что Диана стала поддерживать отношения с его женой, молодой учительницей по имени Пегги. Та стала первой взрослой женщиной, с которой Диана общалась на дружеской ноге. Именно соседка убедила девушку изменить своей мальчишеской короткой стрижке и отпустить длинные волосы, которые теперь так чудесно струились черными волнами по ее плечам. Онаже помогла Диане с косметикой, дав советы по разумному ее использованию для юной девушки.

Помимо прочего, Пегги охотно делилась с Дианой своими мечтами, и девушка искренне старалась представить себе те романтические картины, которые рисовала в своем воображении ее более опытная подруга. Ранчо Торнтонов было значительно меньших размеров и соответственно приносило гораздо более скромные доходы, чем обширные владения Майора. Пегги могла подолгу рассказывать о своих грандиозных планах по переделке небольшого домика, в котором они жили с мужем. Диана интересовалась этими прожектами, чтобы сделать приятное подруге, хотя прекрасно понимала, что денег соседям не хватит на реализацию и трети предполагаемых изменений. Воздушные замки, которые возводила в своих мечтах Пегги, не находили настоящего отклика в душе Дианы. Она только поражалась безосновательному энтузиазму, который неизменно испытывала ее подруга.

Столь же далека была Диана и от интересов, которыми жили ее одноклассницы. Ей было совершенно чуждо их увлечение модными поп-звездами, их интерес к прыщавым сверстникам и любовь к сплетням и пикантным историям. Все это казалось Диане таким по-детски глупым. Она продолжала очень хорошо учиться и была любимицей всех учителей. Весьма большой популярностью пользовалась эта миловидная девушка с необычным сочетанием черных блестящих волос и голубых глаз и у парней. Стройная фигура и ясно обрисовавшиеся формы делали ее весьма привлекательной для мужского населенияшколы. Хотя даже самые старшие казались ей все же слишком несерьезными, она лучше чувствовала себя именно с ними, а не с девочками, поскольку выросла в мужском окружении и так и не прониклась женскими интересами и увлечениями.

Отношение Дианы к Холту Мэлори не претерпело изменений, и она по-прежнему воспринимала его как своего врага. Она свое свободное время посвящала конфликтам с ним, всеми силами пытаясь ослабить его неуклонно возрастающее влияние на Майора. Она неизменно пользовалась любой возможностью для того, чтобы продемонстрировать свою власть над ним как над простым работником отца. Постоянно давала ему понять, что он здесь лишь затем, чтобы выполнять приказания Майора и ее, дочери хозяина, пожелания. Когда она собиралась прокатиться верхом, а Холт оказывался рядом, Диана непременно требовала, чтобы он оседлал ее коня, и вообще делала все, чтобы заставить этого набиравшего силу чужака поскорее покинуть их ранчо.

Гай по-прежнему относился к Диане с собачьей преданностью, и даже ее пренебрежительное отношение, похоже, ничуть его не смущало. Он был благодарен ей за малейшие проявления внимания, и девушка искусно играла на его привязанности, тщательно следя за тем, чтобы отчуждение, сохранявшееся между отцом и сыном, ни в коем случае не исчезало. Диана фактически поставила мальчугана перед выбором – либо она, либо его папаша.

2

В начале лета, на пороге своего семнадцатилетия, Диана впервые получила возможность составить собственное мнение о том, что значит увлечься кем-то. Для выездки своих призовых арабских скакунов Майор пригласил на ранчо специалиста в этом непростом искусстве по имени Керли Лэтроп.

Лэтроп был довольно высоким мужчиной с тренированным мускулистым телом. Темные волосы его лежали волнами, а карие глаза заманчиво блестели. Он, безусловно, обладал природным обаянием, чему немало способствовала очаровательная улыбка, которой он щедро одаривал окружающих. Диане новичок сразу показался живым воплощением прекрасного греческого божества. Он с удовольствием отметил привлекательность хозяйской дочери, но Диане этого было, конечно, мало. Она с готовностью заигрывала с ним, как, впрочем, и он с ней. Хотя Лэтроп делал это с некоторой долей снисходительности, словно воспринимал девушку скорее как ребенка, а не как молодую женщину, что и понятно. Диану подобное отношение задевало, поскольку именно женщиной она ощущала себя в его присутствии.

День рождения Дианы пришелся на жаркий погожий день, какие часто бывают в конце июля, и, казалось, был каким-то непохожим на прежние ее дни рождения. Как было заведено в этом доме, Софи испекла любимый пирог Дианы и украсила его подобающими такому случаю кремовыми узорами. Гай старательно изготовил в подарок девушке кожаный, запирающийся на ключик ларец с инициалами именинницы.

После обеда заехала Пегги и преподнесла шелковый шарф, а также сообщила новость о том, что ждет первенца. Диана, как всегда, покорно, но, в общем-то, безучастно выслушала замыслы подруги относительно второй спальни. Те деньги, что их беспечные соседи два года копили на перестройку и оборудование кухни, теперь уйдут на неизбежные расходы по оплате услуг врача, на пребывание в роддоме и на приобретение множества необходимых вещей для ребенка. Диана, конечно, выразила полагающиеся в таких случаях поздравления, думая при этом, что Торнтоны вполне могли бы повременить с ребенком еще парочку лет, пока их положение не упрочится. Сейчас, по ее мнению, они просто не имели достаточных материальных возможностей для того, чтобы заводить детей.

Вечером за ужином Майор, как обычно, осыпал дочь щедрыми подарками. Диана была просто очаровательна в новом вечернем платье, приобретенном специально по случаю праздника. Она с милой непосредственностью радовалась преподносимым ей сокровищам, хотя на самом деле ощущения праздника она на этот раз почему-то не испытывала. За столом их было только двое, не считая Софи, которая скромно сидела, не произнося ни слова, и как бы вообще не присутствовала.

Чуть позже Диана вышла на крыльцо и, облокотившись о перила, стала смотреть на звезды, мерцавшие в черном как смоль небе, стараясь при этом не зацепиться белыми кружевами своего платья за неровности деревянного парапета. Чуть дрожащими пальцами она теребила перламутровые пуговицы на груди и мечтала о том, чтобы Керли стоял сейчас с ней рядом.

Звезды недолго привлекали внимание девушки, и теперь ее взгляд задумчиво переместился в сторону бунгало молодого человека. В его окнах не было света, хотя машина Керли стояла у двери домика. Вскоре Диана заметила, как блеснул огонек в окне кладовой, примыкавшей к конюшням. Там хранилась развешенная по стенам упряжь. Внезапная довольно безрассудная мысль заставила сердце девушки учащенно забиться.

Прежде чем благоразумие или гордость смогли помещать ей, Диана приступила к осуществлению своей цели. Она быстро вошла в дом. Отец уже был в кабинете, работал с бумагами, а Софи удалилась к себе в комнатку в задней части дома. Диана стремительно прошла на кухню и отрезала большой кусок именинного пирога.