– Что такое?

– Кажется, я повредила себе руку.

– Давай я посмотрю. – Когда он осторожно поворачивал ее руку к призрачному свету луны, то невольно коснулся напряженной от легкого озноба груди молодой женщины. Диана слегка вздрогнула. Рука Холта явно намеренно чуть задержалась на податливой плоти. У Дианы не осталось никаких сомнений в том, что он сознательно поступил так.

– Должно быть, ты ободрала локоть о щебень при падении. Когда вернемся в лагерь, нужно будет хорошенько промыть рану водой. – Закончив непродолжительный осмотр, Холт выпрямился.

Диана прекрасно понимала опасность игры с огнем. Но, подобно мотыльку, неудержимо стремилась к обжигающему источнику света, грозившему подпалить ее нежные крылышки. Пламя, однако, вновь обернулось льдом, а у нее все же хватило сил, чтобы удержаться от попыток вновь оживить всепожирающий вулкан.

Подобрав под себя ноги, Диана попыталась встать. Однако колени подогнулись от внезапно охватившей все тело слабости, и лишь только с помощью Холта ей удалось наконец подняться.

– Да, что-то я оказалась слабее, чем предполагала. – Она сделала попытку рассмеяться, оправдываясь за столь неловкий маневр. Диана обманывала себя, делая вид, что не замечает ту излишнюю силу, с которой Холт удерживал ее на ногах. – Как только отдышусь, все будет нормально. – Она устало прислонилась к мужчине, испытывая благодарность к незыблемой надежности обретенной опоры.

– Надо возвращаться в лагерь, – глухо произнес Холт.

– Но мы так и не догнали табун. Как же наша пегая? – протестующе возразила Диана.

– У нас мало надежды что-либо отыскать теперь в этой темноте. К тому же одного падения вполне достаточно. В другой раз можно и шею сломать, – заметил он грубовато.

Диана подняла голову, чтобы получше вглядеться в его лицо. Поля шляпы скрывали глаза Холта в непроглядной тени, однако она отметила напряженное выражение его лица. Непреодолимое желание пронзило тело Дианы.

– А тебе было бы меня жаль, Холт? – спросила она сдавленным шепотом.

Вопрос повис в тишине ночи. Холт молчал. Спустя мгновение его пальцы стряхнули песчинки с ее щеки и слегка коснулись волос на висках. Лицо мужчины закрыло Диане звезды на черном ночном небе.

Почти коснувшись губами ее полуоткрытого рта, Холт прохрипел:

– А сама-то ты как думаешь?

Поцелуй его был нарочито сдержанным, словно он и сам не хотел признаваться себе в желанности этой женщины. Впрочем, эффект такой нарочито безразличной ласки оказался прямо противоположным, поскольку только подлил масла на терпеливо тлевшие угли их взаимного влечения. Медленный, но жгучий огонь сплавлял их во взрывоопасное соединение, готовое смести все, что препятствовало полному слиянию. Поцелуй лишь распалил чувства, взорвавшиеся неконтролируемым желанием преодолеть то немногое, что разделяло эти два жаждущих друг друга естества.

Все происшедшее трудно было определить каким-то иным словом, кроме как безумие. Потом Диана блаженно ежилась в его руках, чувствуя себя качающейся на волнах первобытного восторга, на которые вынес ее безжалостный и яростный прибой бездумной животной страсти. Дыхание Холта постепенно успокаивалось, но Диана по-прежнему слышала в его груди глухие удары неутомимого мужского сердца. Ее забавляло и радовало то, что он испытывал при близости с ней тот же бешеный прилив пьянящих эмоций, что переживала она сама.

Хотя в то же время она прекрасно сознавала, что Холт предавался своей страсти против воли. Из-заГая. Холт скорее всего желал бы, чтобы она навсегда исчезла из их жизни. Однако, как и она сама, он не в силах был противостоять болезненному влечению, которое терзало их тела.

Рука Дианы медленно и чувственно скользила по его твердому мускулистому животу, затем переместилась на поросшие темными волосами холмы ритмично вздымавшейся груди. Диана, удивляясь себе, ощущала неизъяснимое упоение собственной лаской, на которую раньше все как-то недоставало времени. Она уютно устроилась на плече Холта и наблюдала за тем, как ее собственные пальцы нежно касаются его продубленной кожи. Ее губы запечатлевали рассеянные поцелуи у основания его шеи. Она глубоко вдыхала теплый и волнующий запах мужского тела. Все это было подобно наркотику, к которому она столь неосторожно пристрастилась.

При каждом нежном прикосновении ее губ к его телу рука мужчины на ее талии сжималась, а затем будто бы рефлекторно расправлялась и, в свою очередь, ласкала разгоряченные бедра Дианы. Свободной рукой Холт мягко и неторопливо массировал ее плечо, не мешая ее пальцам исследовать рельеф его бугрившегося мышцами торса.

Диана приняла это как весьма изысканное приглашение, ожидаемое ею. Повернувшись к нему всем телом, она стала томно покусывать его грудь, слизывая кончиком языка солоноватые капельки пота. Его руки стали двигаться быстрее и энергичнее по спине и плечам женщины, привлекая ее к себе на грудь, пока чувствительные кончики ее сосков не погрузились в густую поросль темных волос.

Его серые глаза, темные, словно черненое серебро, внимательно изучали черты ее лица. В их взгляде читался опыт пережитого, и опыт этот в основном, очевидно, был горьким. Диане хотелось попросить его ничего не говорить и не разрушать чуда их неземного единения, как то уже случалось раньше. Его челюсти были стиснуты, а губы вытянуты в малопривлекательную узкую линию.

Когда он все же заговорил, то у нее было впечатление, что делает он это как-то нехотя.

– Я опять хочу тебя, Диана.

– Холт, – выдохнула девушка его имя со всей страстью желания, переполнявшего ее.

Сильными руками он приподнял Диану и погрузился лицом в мягкую плоть ее груди, тщательно и искусно исследуя языком глубокую лощину меж роскошных сочных гроздьев, с изощренной методичностью приближаясь к напряженным розовым бутонам, еще не познавшим мучительных терзаний младенческих губ. Ее пальцы осторожно впивались коготками в его плечи, пока Холт с неспешной постепенностью исследовал ее тело, заставляя его томиться все возрастающим нетерпением.

Ослабив усилие рук, Холт проложил влажным языком дорожку от ямочки у основания ее шеи до нежной, как бархат, мочки уха, заставив мириады мурашек пробежать покалывающей волной вдоль всего ее позвоночника. Он коснулся губами каждой черточки ее лица, обойдя лаской лишь рот, оставив его напоследок… Он мучил ее губы своим невниманием, пока они в изнеможении сами не впились в негострастным поцелуем, словно пытаясь наконец утолить жажду истомившегося тела.

Когда он ответил на ее поцелуй, то ничто уже не могло сдержать неукротимого желания, накопившегося, словно мед в сотах, в каждой клеточке их плоти. Но на этот раз все происходило удивительно медленно, будто они хотели до конца насладиться каждым мгновением своей выстраданной близости. Слова были излишни, они лишь нарушили бы обряд совершаемого их телами священнодействия.

10

Звезды по-прежнему ослепительно сияли на ночном небе. Молчание, в котором они только что занимались любовью, принесло свои горькие плоды, и теперь все случившееся казалось Диане нелепым и тяготило ее. Тревожным взглядом она наблюдала за силуэтом Холта, который возился у лошадей, готовя их к обратной дороге. Когда же он наконец подошел к ней, ведя лошадей в поводу, Диана уже поднялась с земли и пыталась заправить рубашку за пояс джинсов.

– Твой конь хромает, – констатировал Холт голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций. – Тебе придется ехать на другой лошади.

Безразличие, сквозившее в его словах, заставило Диану поморщиться.

– Это так серьезно? – Она подошла к своему мерину и погладила его по морде.

– Не особенно, но он растянул мышцы на левой передней ноге. Опухоль вроде бы небольшая, но лучше, чтобы он не перетруждал поврежденную ногу. – Представив такое исчерпывающее, по его мнению, объяснение, Холт протянул девушке повод беглянки. – Держи. Назад будем ехать медленно, так что лучше нам отправиться прямо сейчас.

Ни малейшего Намека на причину их ночной задержки. Холт, похоже, решил делать вид, что между ними ничего не произошло. У Дианы тоже не было повода заводить разговор о случившемся.

Сев на предложенную ей таким образом лошадь, Диана тронулась следом за своим прихрамывающим мерином, привязанным к седлу Холта. Как и было обещано, двигались они не спеша, что– дало Диане возможность погрузиться в размышления. Но, право, лучше бы ее мыслям заняться сейчас чем-нибудь другим. Они же, эти непослушные мысли, неотступно вертелись вокруг фигуры наездника, маячившей впереди, по-прежнему столь же черствого и неприветливого, как земля пустыни, по которой они теперь двигались.

Диана не могла бы сказать, сколько времени прошло до того момента, как слева от них послышалось приглушенное ржание. Конь Холта ответил и тут же резко свернул в направлении стука копыт об иссушенную почву, ставшего довольно отчетливым.

– Это еще одна наша лошадь, – пробормотала Диана, когда силуэт животного стал постепенно проявляться в темноте.

– Она почувствовала себя одиноко и теперь ищет компании себе подобных, – высказал предположение Холт. – Ухвати ее за повод.

Когда Диана приблизилась к беглянке и схватрглась за веревку, привязанную к поводу одинокой странницы, та шарахнулась в сторону, но не предприняла никакой сколь-нибудь решительной попытки вырваться. Когда же лошадь ткнулась мордой в шею той, на которой сидела Диана, то, очевидно, совершенно успокоилась. Теперь связка животных еще более удлинилась и бодрым шагом направилась к лагерю, огонек костра которого теперь отчетливо мерцал где-то у совершенно черного горизонта.

С каждой минутой свет впереди становился все ярче. На расстоянии нескольких сотен ярдов от лагеря Диана уже четко различала две фигуры в свете пламени: одну сухопарую и неподвижную, расположившуюся прямо у огня, и вторую – высокую и гибкую, стоявшую на границе освещенного круга и напряженно всматривавшуюся во мрак пустыни. Весь облик этого второго силуэта олицетворял напряженное ожидание и нетерпение. Как это она могла вот так совершенно забыть про Гая?