Джанет Дейли - Неотразимый бродяга

Протянувшаяся на востоке безжизненная горная гряда отбрасывала длинные утренние тени на плоское ложе долины. Склоны предгорий густо поросли можжевельником и самшитом. Набегающий с юга ветерок, впитав в себя свежесть зеленых оазисов Невады, нес ее дальше, туда, где иссушенная почва ждала хоть капли дождя.

Стога сена, поставленные неподалеку от построек скотоводческого ранчо, золотились подобно корочке свежеиспеченного хлеба. Конюший, загоны и навесы для сельскохозяйственной техники окружали двор усадьбы, и над всем поместьем возвышался поставленный на пологом взгорке хозяйский особняк, из окон которого открывался широкий обзор. Здесь не было принято расходовать драгоценную воду на газоны и цветники, так что земля вокруг строений скудно зеленела лишь чахлой растительностью пустыни.

Три лоснящихся на солнце жеребца-однолетки арабской породы гарцевали на одной из специально огороженных площадок. Люди у изгороди внимательно наблюдали за лошадьми. Седой мужчина, опиравшийся руками на перекладину загона, был жилист и гибок, кожа на его иссушенном временем и стихией лице походила на темную древесную кору. Постоянный прищур глаз свидетельствовал о частом общении с солнцем и ветрами. Опыт прожитых лет избороздил глубокими морщинами задубевшее под зноем пустыни лицо, резко обозначив у рта складки горечи от несбывшихся надежд.

Вкус больших денег Руби Спенсер испытал в своей жизни лишь однажды, сорвав банк в казино близлежащего городка и получив сразу столько, сколько зарабатывал за целый месяц. Единственное, что он нажил, была комнатка в пристройке для обслуги, всегда готовая еда за счет хозяина да скудное жалованье. Что же касается семьи, то ею стала для Руби девушка-подросток, что сидит рядом на перекладине ограды, – дочка владельца ранчо. Так и не вышло у него создать что-нибудь понадежнее. А то, чем он теперь жил, неласковый поток жизни мог унести в мгновение ока.

У Дианы Сомерс, напротив, вся жизнь была впереди. Мир по праву рождения лежал у ее ног и ждал, когда она вступит во владение. На пороге своего четырнадцатилетия Диана начинала вполне сознавать те преимущества, которые давало ей положение хозяйской дочери. Причем она была единственным и любимым ребенком. Стало быть, преимущества, над которыми она прежде просто не задумывалась и которые воспринимала до сих пор как нечто само собой разумеющееся, были налицо.

Это открытие придавало ей ощущение собственной значимости, наделяя правом приказывать без смущения и позволяя держать голову с неким подобием царственности, горделиво вздергивая упрямый подбородок. Лишь перед одним человеком она преклонялась, и этим человеком был ее отец. Он был для Дианы всем. Когда девушка была рядом с ним, во взгляде ее голубых, как бездонное небо Невады, глаз сквозили неуверенность и ранимость юности.

Свою мать Диана помнила плохо. Только иногда виделся ей смутный образ женщины, которая умерла от осложнений после воспаления легких, когда девочке было только четыре года. Фотография в семейном альбоме всего лишь подтверждала, что когда-то у нее действительно была мама, и Диана не испытывала чувства горечи от утраты человека, которого едва могла себе представить.

Ранчо Сомерсов раскинулось на тысяче акров собственной земли плюс еще несколько тысяч акров угодий, арендуемых у федерального правительства под пастбища. Отец Дианы был королем этой маленькой империи, а она, разумеется, – принцессой. Девушке и в голову не приходило, что здесь недостает королевы. Ей никто не был нужен, кроме отца. А тот желал только одного, чтобы его юной наследнице было хорошо. Для Дианы их маленький мирок не имел изъянов.

Внимание девушки привлек видавший виды грузовичок, деловито переваливавшийся на выбоинах дороги, ведущей от автомагистрали к воротам ранчо. Глядя через плечо, девушка нахмурилась при виде незнакомой машины. Складка на ее лбу обозначилась яснее, когда она разобрала на номерном знаке название штата Аризона.

Диана повернулась к Руби Спенсеру:

– Что это им здесь понадобилось, как по-твоему?

Руби бросил равнодушный взгляд на приближающуюся машину и выпустил из уголка рта струю слюны, коричневой от табачной жвачки.

– А кто их знает, – пожал он плечами. – Возможно, это тот человек, которого нанял Майор.

– Какой еще человек? Майор ничего не говорил мне о том, что собирается кого-то еще нанимать.

Все на ранчо, включая саму Диану, звали ее отца Майором.

Джон Сомерс оставил службу в армии спустя несколько месяцев после рождения дочери. Ему пришлось отказаться от продолжения успешной и многообещающей военной карьеры. Он вынужден был возвратиться домой, когда его старший брат погиб в автомобильной катастрофе. Он добавил в размеренную жизнь поместья воинскую дисциплину и армейский порядок. Так что со временем звание майора, которое он носил, превратилось в обычное имя и прижилось.

– Говорил или нет, но так оно и есть, – высказал Руби очевидную истину.

– А я где была в это время? – сердито спросила Диана.

Руби задумался, припоминая.

– Сдается мне, это было, когда шел сенокос, а ты как раз работала на тракторе. Да, точно, именно так! Я еще, помнится, чистил серую кобылу. – Руби ненавидел полевые работы и отлынивал от них при малейшей возможности. В конце концов Майору пришлось махнуть на него рукой и приставить исключительно к лошадям. – Я как раз вышел из конюшни размяться, и смотрю – Майор разговаривает с каким-то парнем, показывая ему наше хозяйство.

Руби все продолжал рассказывать какие-то подробности о том дне, когда Майор решил нанять нового человека, но, как только Диана получила желаемую информацию, она прекратила слушать старика. Действительно, не много нашлось бы людей, способных выслушивать россказни Руби до конца. Майор справедливо заметил однажды, что Спенсер может кого угодно заговорить до полной глухоты.

Ветхий грузовичок остановился у главного дома ранчо. Хлопнувшая входная дверь бесцеремонно прервала тягучие воспоминания Руби. На него внезапно напала неуемная жажда деятельности, заставившая его немедленно вернуться к покинутым делам. Вот-вот должен был появиться Майор, уж в этом-то шестое чувство никогда Руби не подводило.

Диана не обратила ни малейшего внимания на поспешное исчезновение Спенсера. Перебросив ноги через ограду, она соскочила со своего насеста с явным намерением поближе познакомиться с человеком, которого Майор решил принять на работу без ее ведома. Все это показалось девушке довольно странным и неожиданным. На протяжении долгих лет отец неизменно делился с ней своими планами, знакомил со всеми премудростями ведения скотоводческого хозяйства, пока она не стала разбираться в полной ежедневных забот жизни на ранчо не хуже, чем он сам. Она всегда очень ценила ту тесную связь, которая существовала между ними. Сейчас же Диане было несколько не по себе, она с тревогой ощущала пусть легкий, но все же неприятный перекос в устоявшихся взаимоотношениях двух по-настоящему близких людей. Девушка была не столько встревожена, сколько озадачена возникшей ситуацией.

Хрупкая, с внешностью скорее девчонки-сорванца, чем юной леди, Диана стремительншм, широким шагом, перенятым у Майора, пересекла двор усадьбы. Порывистым и все же чисто женским движением она на ходу поправила упавшую на глаза прядь иссиня-черных волос.

Майор спустился по ступеням крыльца и двинулся к подъехавшей машине. Он все еще сохранял военную выправку, его фигура выражала уверенность в своих силах и смотрелась внушительно. Джон Сомерс и теперь выглядел таким же подтянутым, как в тот день, когда вышел в отставку. Его повседневные брюки из прочного темно-коричневого материала были тщательно отутюжены, воротничок ситцевой рубашки неизменно хорошо накрахмален, туфли начищены до зеркального блеска. Коротко подстриженные темные волосы по-уставному не касались воротничка, хотя на висках уже изрядно поседели. Человек деятельный и властный, Майор был рожден подчинять других своей воле.

Одно лишь солидное положение, которое он занимал в местном обществе, не говоря уже о присущей ему мужской привлекательности и твердом характере, гарантировали бывшему офицеру успех у местных женщин и особенно пристальное внимание незамужних. Прежде Диана весьма болезненно воспринимала те недвусмысленные знаки внимания, которые женщины постоянно старались оказывать ее отцу, но со временем его безразличие к своей популярности такого рода окончательно убедило девушку в том, что он не намерен жениться во второй раз, и она раз и навсегда перестала волноваться по этому поводу. Всю свою жизнь Джон Сомерс провел в мире мужчин и мужских занятий, начиная с детских лет в родном поместье, затем в армии и, наконец, опять здесь, на ранчо. Статус неженатого мужчины полностью соответствовал его облику. Если время от времени он и проводил свои вечера в женском обществе, то делал это тайно. У Дианы не вызывало чувства беспокойства то, что порой отец отсутствовал в довольно позднее время. Она даже не пыталась скрывать своего презрения к женщинам, норовившим установить с ним более прочные отношения. Про себя она хохотала над теми из них, кто старался убедить Майора в том, что девочке нужна мать. Нет, ей нужен был только он один, и Диана свято верила, что и ему не нужен никто, кроме нее, его дочери.

Суровым, но вполне дружелюбным голосом Майор поприветствовал человека, выбравшегося из кабины грузовичка. Когда Диана с независимым видом подошла к отцу, мужчины обменивались рукопожатиями. У девушки была та же правильная осанка, что и у Майора, а вид не менее решительный и властный. Майор взглянул на нее с теплотой и снисходительностью, но никак более не выразил своих нежных чувств: не погладил по голове, не положил руку на плечо. Впрочем, Диана и не ждала от отца подобных жестов.

– Ну вот, Холт, теперь, когда прибыла первая красавица здешних мест, комитет по организации вашей встречи в полном составе, – сказал Майор, обращаясь к приехавшему. – Это моя дочь Диана. А это наш новый помощник, Холт Мэлори.