Как он смеет так обращаться со мной! Со мной! Матти Арден! Двадцать лет жизни отдала я этому негодяю, а теперь он вышвыривает меня вон как дешевую шлюху!

Явные признаки выздоровления, отметила про себя Касс. «Эго» Матти постепенно раздувается до обычных непомерных размеров.

Но она отметила также, что первой реакцией Матти был гнев. Ярость от того, что ею пренебрегли, что ее не выделили. Позже, когда ярость утихнет, на смену ей придет боль. И тогда начнутся настоящие трудности.

Потому что если Матти расстроена, то придется расстроиться и всем остальным. Слезы текут рекой, разыгрываются сцены, составленные из отрывков ее любимых ролей: фанатизм Медеи, горе и гнев Нормы, трагедия Изольды. Ярость Матти Арден стала феноменом, а ее сцены легендой. Самые крутые менеджеры запирались в своих офисах, когда Божественная дива неистовствовала. Потом, когда она добивалась своего, все вокруг озарялось светом ее кротости. Она становилась великодушной, всепрощающей и щедрой. И в этом состоянии могла отдать кому угодно последний цент. Но когда ее пытались провести, она выходила из себя.

Столь же неровными и бурными были ее отношения с Ричардом Темпестом. Но она его обожала — в этом не могло быть никаких сомнений. Не раз она со скандалом расставалась с ним, когда он выказывал расположение к очередной женщине. Но даже когда он во второй раз женился, не сказав ей, природная гибкость, основанная на глубочайшей самоуверенности, удержала ее на плаву, и когда, меньше чем через три недели после медового месяца, Ричард снова обратил на нее взор, она только заставила его немного подождать. Любовников у нее была тьма, но любила она только один раз. Потеря предмета этой любви едва не стоила Матти жизни.

Теперь, глядя на искаженное яростью лицо, Касс поняла, что Матти на пути к выздоровлению. Это была именно та Матти, которую она знала, а не безжизненное бессловесное существо. Но за Элизабет Шеридан Касс не боялась. Та умела постоять за себя. Действительно, думала Касс не без удовольствия, это будет не хуже матча на первенство мира. И потому, когда Матти надменно потребовала, чтобы Элизабет привели к ней, Касс ответила, покачав головой:

— Не выйдет, Матти. Здесь произошли большие перемены. Ты не можешь больше ничего требовать. Как и все мы. Мы теперь все живем у нее из милости. Нас всех, как ты выражаешься, вышвырнули. Ей нельзя приказывать, Матти. Скоро ты в этом сама убедишься.

Ты ведь встречалась с ней, правда?

Касс поняла, что камушек попал в цель — Матти резко откинулась на подушки и чуть не зашипела от злости. Однако она обладала также и природным здравым смыслом, поэтому редко заходила слишком далеко.

Она пожала плечами и сказала:

— Конечно, сейчас мне с ней тягаться трудно. Вот я поправлюсь и наберусь сил… Тогда посмотрим!

— Ну как? — с тревогой спросила Касс, когда они с Луисом спускались вниз.

— Одно могу сказать, — сухо бросил Луис, — скучно здесь не будет.


Марджери и Дан встретились в баре. Вид у обоих был недовольный. Дан заказал два виски с лимонным соком.

— Сколько времени потрачено, и все впустую, — заявил он. — В природе не существует никакого свидетельства о смерти женщины по имени Элизабет Шеридан. Я проверил не только начало 1952-го, но и следующий год — на всякий случай. Ничего похожего. Кто бы ни был матерью Элизабет Шеридан, ее звали не так. — На его лице проступило подобие улыбки. — Да я все равно уверен, что она жива. — Его глаза заблестели, а у Марджери вытянулось лицо. — Я думаю, что ребенка просто сдали в приют. Тогда возникает вопрос, кто это сделал. Мать? Ричард? И зачем этот ложный след?

— Но по старым записям Хенриетты Филдинг мать ребенка звали Элизабет Шеридан, и она умерла!

— Записи можно подделать. Помни, ми говорим о Ричарде Темнеете, — рассудительно проговорил Дан. — Все было сделано для того, чтобы замести следы. По какой-то причине Ричард не хотел, чтобы знали, кто мать его ребенка, и мы должны узнать, почему. Если она жива, то лучший способ спрятать ее — это объявить, что она умерла. Свидетельства о смерти нет. Ни женщины по имени Шеридан, ни женщины но имени Темпест. Это я тоже проверил. Я даже на всякий случай поискал Дайсартов и Иннзов. Ничего. Бог знает, как ее звали, но я уверен в одном: когда Элизабет Шеридан попала к Хенриетте Филдинг, она не была ни сиротой» ни найденышем.

На лице Марджери появилось беспокойное выражение. Все это оказывалось слишком серьезно, на это она не рассчитывала. Но Дан уже слишком увлекся — теперь его не вытащишь из этой каши, и никакие бесчисленные тупики его не остановят.

А она устала от всей этой игры в рыцарей плаща и кинжала. В довершение всего, она неважно себя чувствовала в последние дни: угнетала ноющая боль в желудке, которая, казалось, иногда пытается проложить путь наружу через спину. И месячные начались не в срок.

Она жадно глотнула коктейля.

— Записи были подделаны, — говорил Дан. — Это типичный поступок для Ричарда. Ты же помнишь, как он учил нас, что у всего есть своя цена…

— Женщина, которая в то время заведовала приютом, умерла.

— Марион Келлер, — подсказал Дан.

— Все, кто был с этим связан, умерли. — Марджери содрогнулась.

— Мне это тоже приходило в голову. — Их взгляды встретились.

— А почему бы и нет? — сказал Дан. — Разве он когда-нибудь допускал, чтобы хоть что-то становилось ему поперек дороги?

Марджери снова содрогнулась.

— Мне это не нравится. Чем глубже мы лезем в эту историю, тем более темной она кажется.

— На дне всегда темно. Но у нас есть слабый луч надежды. Мать Элизабет Шеридан не умерла, и мы…

Черт возьми! — Он оглянулся, потому что кто-то толкнул его под локоть, и коктейль расплескался.

— О, пожалуйста, извините, — раздался мужской голос. — Ради всего святого! Дан Годфри!

Дан радостно улыбнулся.

— Фредди! Фредди Темпест!

Мужчины обменялись крепким рукопожатием.

— Именно тот человек, который мне нужен! — в восторге воскликнул Дан. Потом он заметил, что Фредди не отрывает глаз от Марджери.

— Вы не знакомы с моей сводной сестрой? Графиня де Примачелли. Марджери, это Фредди Темпест… Из английской ветви, — многозначительно добавил он.

Высокий, светловолосый, с лошадиным лицом и скошенным подбородком, Фредди улыбнулся и смущенно произнес:

— Мы однажды встречались, много лет назад… когда я гостил на Темпест-Кей. Вряд ли вы помните…

Марджери, которая действительно не помнила, мило солгала:

— Разумеется, я вас помню…

Зато Фредди прекрасно ее помнил. Ему тогда только-только исполнилось семнадцать, а Марджери слыла самой сексапильной красоткой на всем Карибском побережье.

«Хиляга», — вынесла приговор Марджери. Сплошные зубы и неуверенность в себе. На вид — Темпест самого последнего разбора: вечно на мели и с готовностью плачется по этому поводу в жилетку любому, кто одолжит ему пятерку. Марджери никогда не было особого дела до английских родственников: она считала, что они слишком высоко летают. Это Дан вечно лип к ним. Не из-за денег, которых у них больше не было, а ради титулов и связей.

— .. Собирался на уик-энд к Темпестам, — дружелюбно рассказывал Фредди. — Вот я и говорю: почему бы вам не приехать… Мы не виделись целую вечность, и все были бы счастливы вас видеть. Дядя Дик до сих пор взахлеб рассказывает о похоронах.

Дядя Дик Темпест, двадцать первый граф, представлявший на похоронах английскую ветвь семейства, был добродушным эксцентричным человеком, который одевался как бродяга и с трудом вспоминал имена собственных детей.

— С удовольствием, — с готовностью ответил Дан. — Уик-энд за городом — это замечательно. Наверное, у вас еще остались неплохие лошадки.

— Пожалуй, это единственное, что у нас осталось, — горестно подтвердил Фредди. — Но все-таки что вы здесь делаете? Проматываете понемногу это фантастическое состояние? — В его голосе действительно звучала зависть.

— О, просто навестил старых друзей, — непринужденно ответил Дан. — А уик-энд с другими старыми друзьями — это как раз то, что мне нужно.

— Боюсь, на меня рассчитывать не стоит, — произнесла Марджери огорченным тоном. — У меня важное дело в Венеции.

— О, какая жалость. — Фредди проклинал свое невезение. Из того, что он о ней слышал, можно было заключить, что графиня щедра не только в отношении собственного тела. А он собирался к Темпестам лишь для того, чтобы на время спрятаться от кредиторов. — Может быть, в другой раз. — Он обезоруживающе улыбнулся.

Дан взглянул на Марджери. Он заметил, что в последнее время она все время нервничает. Она никогда не могла долго обходиться без секса. Так что пусть себе едет в Венецию. Все равно от нее нет никакого проку.

Марджери всегда предоставляла другим трудиться, а сама лишь требовала свою долю плодов. Разумеется, если эти плоды оказывались съедобными. Один он справится со всем этим гораздо лучше. Он давно намеревался заглянуть в Темпест-парк, но то, что случилось сейчас, просто ниспослано небом. С тех пор как он обнаружил тесную связь между семейством Темпестов и домом для найденышей Хенриетты Филдинг, он предчувствовал победу. Встреча с этим дурачком Фредди казалась первым проблеском истинной удачи. Можно будет как следует покопаться в его душе.

— Присоединяйтесь к нам, — любезно пригласил он. — Садитесь. Что будете пить?


Утро Элизабет обычно проводила с Касс. После обеда она гуляла. К концу первой недели она изучила остров, поняла, где что расположено и как действует.

Она любила ходить пешком. Это было хорошей физической нагрузкой, и мысли текли в одном ритме с мерным шагом. Еще она каждый день плавала. Кормили в Мальборо превосходно, но слишком обильно. Завтрак, обед, чай и ужин. Поплавать как следует, не меньше часа, было не только удовольствием — просто необходимостью. А после того как ей показали дом на пляже, она заглядывала в него при каждом удобном случае.