Они пожелали хозяйке доброй ночи, и та в сопровождении мачехи пошла к выходу.

Онор уже успела приготовить ванну, но леди Морган строго покачала головой и велела горничной выйти на несколько минут, пока она не потолкует с Аллегрой.

— Дорогая, — начала она после ухода Онор, — есть некоторые обязанности, которые приходится выполнять жене по прихоти мужа. Я нахожу их более чем приятными, хотя есть женщины, которые придерживаются иного мнения. Только помни, что, если проявить при этом доброту, а может, и любовь, все будет хорошо.

— Тетя-мама, — спокойно ответила Аллегра, — позволь избавить тебя от неловких объяснений. Я уже беседовала с тремя своими подругами, чтобы уточнить род моих супружеских обязанностей. Они посочувствовали моим затруднениям и взяли на себя заботу меня просветить. Уверяю, тебе нет нужды продолжать. Я понимаю, чего от меня ожидают, и не нахожу этот… процесс таким уж отталкивающим. Мало того, мне не терпится самой его испытать.

Леди Морган громко и облегченно вздохнула.

— Благослови тебя Бог, Аллегра, ты всегда была разумной девочкой. Как бы ни были близки мать с дочерью, этот момент между ними всегда крайне деликатен и затруднителен.

Ни одна девушка не в силах представить, что мать обладает подобными знаниями, и ни одна мать не хочет представить свое дитя в таких обстоятельствах.

Женщины дружно рассмеялись.

— Беседуя с Сиреной, я едва сумела выдавить несколько слов, заикаясь и запинаясь, и терзалась бы угрызениями совести, не знай я, как сильно она и Октавиан любят друг друга. Сирена смотрела на меня своими чудесными голубыми глазами, а я корчилась от стыда под ее взглядом.

В моем представлении она все та же очаровательная малышка с прелестными длинными локонами, которая играла с тобой в Морган-Корте.

Аллегра подошла к столику у стены, вынула пробку из хрустального графина и налила себе и мачехе по рюмочке хереса.

— Склоняюсь перед вами, мадам, — торжественно объявила она, протягивая рюмку мачехе. — Вы лучшая мать, о которой может мечтать любая девушка. За вас!

Она лихо отсалютовала рюмкой.

— О, дорогая, я пью за тебя! Моя глупая сестра по своей воле отказалась от такой чудесной дочери! — воскликнула леди Морган, приветственно поднимая рюмку.

Обе дружно выпили и обнялись. Олимпия расцеловала падчерицу в обе щеки.

— Спокойной ночи, милая моя девочка. Доброго сна. Увидимся утром.

Она повернулась и поспешила к двери, но Аллегра успела заметить в ее глазах слезы счастья.

Слава небесам, обошлось! Одному Богу известно, что наговорила бы тетя-мама, не выуди Аллегра правду из Сирены.

Кроме того, она не выдала кузину, солгав, будто расспрашивала всех своих новых подруг.

— Онор! — позвала девушка, расстегивая платье. — Она ушла.

Из гардеробной показалась голова горничной.

— Вы могли бы разузнать у меня все, что угодно, мисс, — сообщила она хозяйке.

— Все, что угодно? — переспросила Аллегра, подняв брови.

— Девушки моего положения быстро взрослеют, мисс, — ответила горничная.

— Онор, только не ты! — ахнула Аллегра, не зная, стоит ли возмущаться подобными откровениями.

— Нет, не подумайте чего дурного, — оправдывалась Онор. — Будь я какой-нибудь потаскушкой, бесстыдной негодницей, разве могла бы служить в порядочном доме? Я просто объяснила, что слуги взрослеют быстрее, чем хозяева. Мы многое видим. Многое слышим. Откровенно говорим друг с другом и не стесняемся в выражениях Ведь мы не связаны ни этикетом, ни манерами или правилами светского общества.

— Вот как?

Онор сняла с хозяйки нарядное платье и осторожно отложила в сторону.

— А теперь примите ванну, а то утром времени у вас не будет, — велела она, поднимая вверх темные локоны Аллегры.

Девушка с наслаждением лежала в пахнувшей сиренью воде. Ей не хотелось спешить, но завтра Онор поднимет ее на рассвете.

Аллегра быстро облилась водой и встала. Голову она вымыла накануне, так что теперь можно не ложиться в кровать с мокрыми волосами, рискуя простудиться.

Она вышла из ванны, и Онор вытерла ее нагретым полотенцем.

— Завтра в это время я уже буду замужней дамой, — громко объявила Аллегра.

— Вы уверены, что хотите этого? — напрямик спросила горничная.

— Да, я вполне довольна, — кивнула Аллегра. — Герцог добрый и, похоже, разумный человек, — Значит, он вам понравился? — допытывалась Онор. Хотя она была не намного старше госпожи, но прислуживала Аллегре с ее шестилетнего возраста. Такие отношения дозволяли ей задавать весьма откровенные вопросы.

— Понравился, — кивнула Аллегра и, вынув шпильки, принялась расчесывать спутанные пряди.

— Угу, — протянула Онор.

— И что это означает? — полюбопытствовала Аллегра.

— Иногда вам требуется много времени, чтобы понять очевидное и принять решение, — загадочно ответила горничная.

— Решение? Какое именно?!

— Любите вы его или нет.

— Люблю? Онор, не говори глупостей. Я уже объясняла, что не люблю.

— Как скажете, мисс. А теперь ложитесь и постарайтесь заснуть.

Она подоткнула Аллегре пуховое одеяло и, подхватив платье, направилась в гардеробную.

— Доброй ночи, мисс Аллегра. Это ваша последняя ночь в прежнем качестве. Завтра все будут величать вас «ваша светлость».

И, улыбнувшись на прощание, Онор закрыла за собой дверь.

Аллегра подняла глаза к балдахину. Пришло время становиться герцогиней Седжуик. Настала осень. Весна и лето пролетели как одно мгновение, и завтра она венчается. Какую чушь несла Онор! Кому как не ей самой знать, любит ли она Куинтона Хантера или нет. Разумеется, не любит, да и он к ней равнодушен. И даже если ее чувства к нему изменятся. она все равно не станет его смущать, бормоча всякий романтический вздор. Зато этим летом они стали друзьями. Оба любят Хантерз-Лейр. Оба хотят вести простую жизнь, иметь хорошую семью и детей. Им повезло и в том, что Аллегра богата.

Так что все в порядке.

Веки Аллегры налились свинцом.

В их отношениях нет ничего непонятного. Так почему же Онор это сказала? И так уверенно? Неужели она знает то, что не известно ее хозяйке?

Аллегра зевнула и закрыла глаза.

— Он не любит меня, а я не люблю его, — пробормотала она. И заснула.

Глава 9

В отличие от ее подруг Аллегре не повезло: день ее свадьбы выдался пасмурным. Осенний дождь лил как из ведра, крупные капли барабанили в стекла. Однако в зале было тепло и светло: в каминах пылал яркий огонь, рассыпая золотистые искры под сквозняком, тянувшим из окон, в подсвечниках и канделябрах горели десятки свечей. Викарий из деревенской церкви Святого Луки приехал на час раньше назначенной церемонии, несмотря на непогоду и сильный ветер. Лакеи немедленно отобрали у него мокрую одежду и отнесли сушиться, пока он переодевался в сутану и белую с золотом ризу. Священник был весьма доволен тем, что именно его просили венчать герцога, тем более что плата обещала быть крайне щедрой, а его сиятельство вполне мог бы послать за епископом. И вот сейчас он с благодарностью принял бокал вина и огляделся.

Высокий стол, служивший алтарем, был застелен белой салфеткой, на которой стояли тяжелые золотые канделябры и усыпанное драгоценными камнями золотое распятие в окружении высоких ваз с цветами. В воздухе разливался аромат поздних роз, розово-белых лилий и лаванды.

В назначенный час небольшая компания гостей расселась на узких дубовых скамьях без спинок, бывших частью первоначальной обстановки залы. Остальное пространство заполнили слуги и все арендаторы герцога, которые только могли поместиться. Они входили молча, тщательно вытирая грязные башмаки под строгим взором мистера Крофта, перед тем как быть допущенными в дом.

Сирена выглядела восхитительно в простом бледно-голубом шелковом платье с рукавчиками-буф и завышенной талией. Под грудью у нее была пропущена узкая пунцовая лента. В руках она держала маленькую бутоньерку из чайных роз и лаванды. Такие же розы украшали ее локоны, коротко стриженные по последней моде. Она не могла сдержать улыбки. Ей так хотелось разделить этот день с любимой кузиной, и Аллегра с ее великодушным сердцем сумела этого добиться.

Невеста была бледна и, к собственному удивлению, не находила себе места. Едва слышным, дрожащим голосом она произносила супружеские обеты. К тому же она очень смущалась и все время гадала, замечают ли это окружающие, особенно герцог. Какое ребячество! Она сама не ожидала, что будет так нервничать. Пусть ее кровь не так благородна, как у герцога, она всегда была уверена, что будет идеальной герцогиней. Именно этого она хотела и к тому же выглядела сегодня поистине неотразимой.

Мадам Поль превзошла себя. Подвенечный наряд был настоящим шедевром из белоснежного шелка с крохотными серебряными звездочками и прозрачной верхней юбкой из тончайшей серебряной сетки. Круглый вырез и пышные рукавчики были отделаны серебряными бантиками. Герцог подарил невесте ожерелье из крупных жемчужин с бриллиантовой подвеской и жемчужные с бриллиантами серьги, которые Аллегра и надела. Ее густые волосы были уложены строгим элегантным узлом. С венка из белых роз свисала развевающаяся фата из прозрачного серебристого газа.

Аллегра не сводила глаз с тяжелого массивного кольца из ирландского червонного золота, усыпанного бриллиантами, которое герцог надел ей на палец. Она вдруг осознала реальность происходящего и прислушалась к словам священника, завершавшего церемонию.

— Объявляю вас мужем и женой. Тех, кого Господь соединил, человек да не разлучит. — Святой отец помедлил и добавил:

— Можете поцеловать невесту, ваша светлость.

Широкие ладони обхватили лицо Аллегры. Ее растерянный взгляд встретился со взглядом мужа. Он поцеловал ее, и на какое-то мгновение она словно взлетела в небо. Но Куинтон тут же разжал руки, улыбаясь ее смущению, и тихо спросил:

— Ну что, ваша светлость, пора идти к гостям?