Кажется? Джеймс чуть было не приподнял бровь, но вовремя спохватился, подавив вспышку протеста, вызванную этим словом.

— Возможно, но она невинна и приходится ему сестрой. Даже по отдельности это было бы катастрофой, а вместе равносильно самоубийству. В любом случае она не в моем вкусе, — добавил он, махнув рукой для пущего эффекта. Чем больше он повторял эту ложь, тем легче она слетала с его языка.

Джеймса не особенно волновало, что говорят о нем люди, но никто не мог сказать, что он заводит романы с невинными девицами благородного происхождения. И определенно он не собирался начинать сейчас, как бы его ни искушали.

Картрайт фыркнул, недоверчиво вскинув брови.

— Не считая старых и немощных — хотя даже здесь, уверен, могут быть исключения, — любой мужчина, в жилах которого течет красная или, что более важно, — уточнил он сухим тоном, — голубая кровь, вцепился бы в нее обеими руками, скажи она только слово. У нее есть все: красота, происхождение, деньги. Она ожившая мечта любого мужчины.

Джеймс уставился на друга, ощутив знакомое стеснение в груди.

— И твоя тоже? — Слова вырвались из его горла, слишком резкие даже для него. Джеймс тут же пожалел, что не может взять их обратно. Он не какой-нибудь ревнивый ухажер и не желает считаться таковым.

Картрайт иронически хмыкнул и, поднявшись на ноги, направился к серванту, где стоял графин с бренди и несколько бокалов.

— Конечно, не будь она мне как сестра.

Джеймс криво улыбнулся. Он думал так же, пока ее присутствие не стало его возбуждать. Возможно, все дело в том, что Картрайт подбрасывал Мисси на своем колене, когда она была еще совсем крошкой. Они с Армстронгом вместе учились в Итоне. Джеймс познакомился с ними намного позже, когда поступил в Кембридж, где всех троих связали крепкие узы дружбы.

Накануне они с Картрайтом присоединились к Армстронгу в его родовом гнезде в Девоне, приглашенные на ежегодный зимний бал, который давала виконтесса. Джеймс догадывался, что их пригласили не только ради мужской дружбы и блестящего остроумия. Мотивы Армстронга, как одного из самых завидных холостяков во всем Лондоне, были чисто корыстными. Вынудив их посетить бал его матери, он успешно отвлек от себя часть внимания девиц на выданье и их мамаш. Джеймс, который со временем стал бы шестым графом Уиндмиром, был более желанной мишенью для тех, кто считал титул самым главным преимуществом мужчины, а Картрайт, несмотря на свой статус второго сына герцога Гастингса, имел достаточно денег, чтобы умиротворить амбициозных мамаш, и достаточно приятную внешность, чтобы очаровать их дочерей.

Картрайт обернулся, держа в руке графин.

— Думаю, Мисси была бы тебе прекрасной женой. Намного лучшей, чем ты заслуживаешь, — сказал он с легким укором. — Но в совершенно других обстоятельствах. — Он кивнул головой в сторону бренди. — Тебе налить?

Джеймс рассеянно кивнул.

— И каких именно? — поинтересовался он, сознавая, что совершает ошибку, продолжая этот разговор.

— Начнем с того, что Армстронг, зная твое легкомысленное отношение к женщинам, никогда не согласится иметь тебя в качестве шурина. Но если забыть об этом, необходимое условие для брака с Мисси — соблюдение супружеской верности и способность любить.

По какой-то странной причине Джеймс почувствовал себя уязвленным. Он способен любить. Просто не в том смысле, который вкладывают в это женщины: «Пока смерть не разлучит нас». Более того, он еще не встречал джентльмена, который практиковал бы супружескую верность, — и только горстку женщин, если уж на то пошло.

— Я не собираюсь жениться на ней. Кем ты себя возомнил, светской свахой? Осмелюсь предположить, что я в состоянии выбрать себе жену, когда она мне понадобится, — произнес он саркастическим тоном.

Его отец не женился до тридцати пяти лет, и Джеймс не видел причины, почему бы не последовать его примеру. В запасе у него еще семь лет до того момента, когда придется принимать решение. После того как он все-таки женится, его жена и дети станут жить в поместье, а он будет содержать в Лондоне любовницу, соблюдая приличия. Так полагалось, и его родители служили тому идеальным примером.

— Подозреваю, что с твоими взглядами на брак ты выберешь кого-нибудь вроде леди Виктории, этой ледяной девы, — заметил Картрайт, вернувшись с бокалами в руках.

— По крайней мере от нее знаешь, чего ожидать. — Джеймс взял у него свой бокал и тут же, поднеся его к губам, сделал глоток.

Уж лучше получить бесчувственную жену с самого начала, чем обнаружить, что она охладела к тебе, произведя на свет наследника и запасного отпрыска, как это проделала его мать. Он скорее согласится, чтобы графство перешло к его младшему брату Кристоферу, чем станет, подобно отцу, вымаливать супружеские милости у собственной жены. Нет, он никогда не пожертвует чувством собственного достоинства ради иллюзии романтической любви.

— По крайней мере не придется беспокоиться, что тебе наставят рога, если женишься на леди Виктории. Уверен, она сочтет зачатие наследников весьма неприятной процедурой, — заметил со смешком Картрайт, усевшись в кресло и вытянув перед собой свои длинные ноги.

За пять сезонов леди Виктория, младшая дочь маркизы Корнуолл, отвергла столько предложений, что в клубах заключались пари относительно того, за кого маркиза заставит ее выйти замуж и когда. Другие ставили на то, что она не уступит своей матери и останется старой девой.

Джеймс считал всю эту публику злобной и жестокой. Ему лично леди Виктория нравилась, и не потому, что была красивой, а потому, что никогда не проявляла интереса к нему как к мужчине. В отличие от большинства светских дам, охотившихся на холостяков, он чувствовал, что в ее обществе можно ослабить бдительность. С ней он был в безопасности.

— По крайней мере я буду уверен, что мой наследник действительно от меня, — сухо отозвался он.

— Так ты боишься, что твоя жена попытается подсунуть тебе отпрыска другого мужчины?

— Поскольку это единственное, что мне требуется от нее, то я хочу быть уверен, что ребенок мой. — Джеймс проглотил остатки бренди и поднялся на ноги. — А теперь, если ты не против, я удалюсь в отведенную мне комнату, пока не подадут ужин.

Картрайт улыбнулся, отсалютовав ему бокалом.

— Я бы советовал тебе воспользоваться служебной лестницей, если хочешь избежать встречи с одной мисс, которая наверняка слоняется по коридорам.

Прежде чем Джеймс успел ответить, в дверях появился Армстронг, стягивая с рук перчатки короткими уверенными движениями.

— Хорошо, что ты здесь, — произнес он, устремив на Джеймса зеленые глаза. — Нам нужно поговорить о Мисси.

Боже милостивый, а теперь что?

Судя по зеленой охотничьей куртке и сапогам, виконт только что вернулся с верховой прогулки. Предположение Джеймса подтвердилось, когда тот подошел ближе, принеся с собой слабую смесь запаха лошадиного пота и свежего воздуха.

Небрежно кивнув Картрайту, Армстронг остановился у низкого столика розового дерева и бросил перчатки на его полированную поверхность. Джеймс, стоявший достаточно близко, чтобы видеть мускул, дергавшийся у него на челюсти, вопросительно выгнул бровь.

— Планы изменились, — сообщил Армстронг в своей деловитой манере.

Джеймс удивленно моргнул.

— В каком смысле?

— Относительно моей сестры. В том смысле, что ты держишься от нее подальше, пока она не найдет себе мужа.

— Ах да, блестящий план. Он имел оглушительный успех, вы не находите? — вставил Картрайт, который терпеть не мог, когда его исключали из беседы.

Джеймс и Армстронг одарили его одинаково мрачными взглядами. В ответ Картрайт пожал плечами, пытаясь придать лицу невинное выражение.

Охваченный дурными предчувствиями, Джеймс снова переключил внимание на Армстронга.

— Так что там насчет Мисси?

Мгновение виконт молча изучал его, а когда заговорил, делал это так медленно, словно обдумывал каждое слово.

— После всех этих лет вполне очевидно, что твое отсутствие почти не повлияло на ее чувства. Она, похоже, возомнила себя еще более влюбленной в тебя, чем раньше. Ты хоть понимаешь, что со своего дебюта она отвергла более двадцати брачных предложений?

Так много? Лицо Джеймса вспыхнуло, словно он и вправду был виноват. Сунув руки в карманы, он шире расставил ноги, но промолчал.

— Мама не позволит Эмили дебютировать в этом году, учитывая, что Мисси еще не пристроена. Если не предпринять что-нибудь сейчас, все три моих сестры окажутся на брачном рынке одновременно, мешая друг другу.

— Чего еще ты хочешь от меня? Что еще я могу сделать? В последний раз я видел ее на дне рождения твоей матери почти семь месяцев назад. И если ты не забыл, я приехал только по настоянию виконтессы. Может, мне переселиться во Францию?

— Кстати, у герцога есть квартира в Париже. Он никогда не позволял там жить мне, его собственной плоти и крови, но, возможно, если ты попросишь…

Джеймс пропустил мимо ушей реплику Картрайта, не найдя ничего веселого в его шутке.

Уголок рта Армстронга приподнялся в усмешке.

— Уверяю тебя, ничего столь чрезвычайного. Что я предлагаю, так это сменить стратегию на противоположную. Твое отсутствие превратило тебя в некий образ в ее сознании, затмевающий реальную жизнь, что-то вроде выдуманного романтического героя. Ей нужно увидеть тебя в светском обществе, на всех этих чертовых приемах, флиртующего с другими женщинами. Красивыми и притягательными. Она никогда не знала тебя с этой стороны.

Джеймс понимал, что он имеет в виду. Мисси никогда не видела в нем повесу. Соблазнителя. Не то чтобы за ним числилось слишком много соблазнений. Но конечно, спустя несколько месяцев, когда восторги страсти заканчивались, он мог уйти не оглядываясь.

— Возможно, тогда, — продолжил Армстронг, — она поймет, насколько вы не подходите друг другу, и, будем надеяться, увидит Гренвилла в лучшем свете. Хотя почему она ничего не делает, чтобы поощрить его, выше моего понимания. Ведь он наследник герцогства. И к тому же не калека и не старик. Большинство женщин отдали бы все на свете, чтобы оказаться на ее месте.