— Я, Алеша, тридцать лет без малого в журналистской узде. Чего только не повидал и какого только дерьма не нахлебался. Но одно скажу: в любимчиках у мафии не ходил, хотя и знаю о ней не понаслышке. Сейчас ругаю себя последними словами, почему Лену отпустил с вами, а не пошел сам. Старый дурак! Это были бы уникальные, воистину золотые кадры и прекрасная улика против этих подонков! — Максим Максимович возбужденно прошелся по крыльцу, глянул на собеседника. — У меня к вам предложение. Я понимаю, оно слишком рискованно, но мне необходимо завтра снять тайник и передачу оружия.

— Во-первых, тайник вы уже не снимете. Я им приготовил небольшой сюрприз: стоит им споткнуться, и все их арсеналы взлетят к чертовой бабушке. Во-вторых, их более двадцати человек, и неизвестно, сколько еще с вертолетом прибудет. Более двух десятков озверевших бандитов, они же перестреляют нас, как куропаток, глазом не моргнут.

— Алеша, я все продумал, только дослушайте меня. Я должен остаться, мне нужны эти съемки во что бы то ни стало. О нашем присутствии они не догадываются. Я скрытно сниму всю процедуру, а потом уйду в тайгу. О месте встречи сговоримся. Даже если произойдет взрыв, подумают, что это случайность.

— Максим Максимович, неужели вы думаете, что я оставлю вас одного? Ради эффектных кадров вы собираетесь рисковать жизнью? Я не сомневаюсь в ваших способностях уйти незаметно. Но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Никто из нас не в состоянии просчитать ситуацию. Честно говоря, я склонился бы к такому варианту, если бы нас было только двое. Но с нами женщина, ваша дочь, вы же себе никогда не простите, если с ней что-нибудь случится?

— Выходит, я бельмо на глазу и мешаю выполнить вам гражданский долг? — Лена уперла руки в бока, гневно оглядела отца и Ковалева. — Вы считаете, что я горю желанием сбежать от этого дерьма?

Завтра я иду с тобой, отец, и пусть меня кто-нибудь попытается остановить!

Алексей рассмеялся:

— Я преклоняюсь перед вашими талантами убеждать и заставлять подчиняться.

Лена возмущенно вздернула подбородок.

— А я — перед вашим талантом скрытничать. Я же по глазам вижу, весь этот военный совет в Филях сплошная провокация, чтобы вынудить отца принять ваше решение. Только я в кустах отсиживаться не собираюсь. Я иду с вами!

— Лена, — укоризненно прервал ее отец, — какую ересь ты несешь!

— Хорошо. — Алексей жестко посмотрел на нее. — Извините, Елена Максимовна, что не посчитался с вашим мнением, но если вы думаете, что за последние два дня пережили тяжелые испытания, то по сравнению с последующими сутками они покажутся вам романтической сказкой.

Глава 19

Без особых осложнений они миновали горловину долины, перевалили невысокую гору и устроились на ночлег на берегу небольшой, но бурной, порожистой реки. Метрах в ста от их стоянки она падала водопадом с невысокого скального обрыва. Разбившись на множество струй, вода переливалась на солнце всевозможными оттенками багрянца, миллиарды брызг вспыхивали крошечными метеорами, взлетая вверх, чтобы соединиться со струями и тут же вместе с ними стремительно упасть в белый от кипящей пены водоворот у подножия скалы.

В корнях огромного кедра нашли огромную то ли яму, то ли нору, и мужчины почти доверху наполнили ее мягким лапником. Развели небольшой костер, но ужинать еще было рано, и каждый занялся своими делами: Алексей стреножил лошадей, Максим Максимович возился с видеокамерой, а Лена спустилась к реке. Вода была обжигающе холодной, но комбинезон почти до колен покрывала корка желтой глины, оставшейся после их перехода без тропы по заболоченной высокогорной тайге. Она скинула ботинки, носки и, не снимая брюк, тщательно смыла грязь со штанин, потом почистила и промыла ботинки, выстирала носки и выставила их сушиться на теплых камнях под лучи заходящего солнца. Было почти жарко, но она не сняла теплый свитер, иначе от мух не было бы спасения Ниже по течению речка наметала огромный наносник. Стволы, громоздясь один на другом, так переплелись, что не угадаешь, какому какая вершина принадлежит. Возле, в небольшой заводи, то и дело всплескивала вода, и серебристое тельце, мелькнув в воздухе, звонко шлепалось обратно. Алексей подошел незаметно.

— Хариус кормится.

Он тоже был босиком, брюки закатал до колен.

Усевшись на гальку, достал нож, срезал с головы небольшую прядь волос, вытащил из кармана жилета два голубых перышка кедровки и ниткой прикрепил их к стальному крючку, который хранился в компании с тонкой прозрачной леской под клапаном кармана жилета. Спустившись к завалу, он забросил нехитрую снасть, и вскоре на берегу бились о камни десятка два довольно крупных хариусов. Солнце опустилось за скалы, похолодало, и клев сразу же прекратился. Насадив рыбу на длинный гибкий прутик, Алексей подошел к костру.

— Сегодня ужин у нас царский. — Обмазав каждую рыбину глиной, он расчистил костер от крупных головешек и засыпал рыбу горячей золой и мелкими угольками. Тем временем Максим Максимович, прихватив Рогдая, решил до ужина подняться по горе, чтобы снять закат, а они, подкатив небольшое бревнышко, уселись ждать, когда поспеет это поистине королевское угощение.

Рука Алексея незаметно оказалась на ее плечах, и она прильнула, прижалась к теплому мужскому телу, слушая мягкие ритмичные удары его сердца. Оба молчали, не желая нарушать сладостную умиротворенную тишину. Наконец решили, что рыба уже готова, и Алексей веткой выкатил затвердевшие глиняные катышки из углей. Дав им некоторое время остыть, разбил твердую корку, и перед их взором предстала нежнейшая, исходящая соком, розовато-белая мякоть. Алексей потянул носом:

— За такое удовольствие я и ноги готов по тайге бить, и комаров кормить.

Лена вздохнула:

— Без соли все равно не то…

— А кто тебе сказал, что у нас нет соли? — Жестом фокусника он выхватил из кармана пакетик с белыми кристалликами, повертел у нее под носом. — Видалминдал?

— У тебя карманы действительно бездонные? — поинтересовалась Лена, пытаясь отобрать у него пакетик. Но он отвел его за спину. — Знаешь первый таежный закон?

— Не знаю.

— Сам погибай, а оружие, спички и соль спасай!

Придется тебе, дорогая боевая подруга, откупаться, соль нынче в цене.

— Как это? — озадаченно спросила Лена.

— А вот так. — Он обхватил ее за талию, крепко прижал к груди, жадно впился в податливо приоткрывшиеся губы, руки скользнули под свитер, коснулись груди.

Она охнула, изогнулась, но скользкое бревно вывернулось из-под них, и они повалились на землю.

Алексей помог ей встать, и они опять устроились рядышком на бревне. Ковалев закурил, мрачно глядя в костер.

— Тебе не кажется, что нам сегодня стоит поискать отдельный номер для ночлега? — Взяв ее за руку, провел пальцем по ладони. — Я так тебя хочу, что, боюсь, не переживу эту ночь!

— А как же твой зарок? И что я скажу отцу?

— К черту все зароки, а с твоим отцом предоставь мне объясняться.

Со склона горы послышался шум и треск сучьев, первым выскочил Рогдай, а следом спустился Максим Максимович.

После ужина мужчины принялись обсуждать детали завтрашних съемок и пути отступления. Через перевал им дороги не было, придется идти напрямую через Агырлах. Риск был, конечно, огромный, но другие варианты ухода от «быков» Шерхана не просматривались. Завтра, без сомнения, их лагерь обнаружат, а если «македонцы» еще и товар потеряют, тогда пощады не жди.

Тихая летняя ночь постепенно обволакивала горы и тайгу. Лена обхватила колени руками, прислонилась к еще хранившему дневное тепло обломку кедра. Заканчивались тревожные сутки, а утро сулило еще большие неприятности. Но темный купол неба, сверкающий миллиардами звездных скоплений, глухой шепот тайги и мерный рокот водного потока как-то по-особенному успокаивали, располагали к раздумьям.

Лена завороженно смотрела, как огонь пожирает сушняк, как в синих сполохах плавятся угли, а мысли бегут, бегут, извлекая из небытия все новые и новые воспоминания.

Она зябко передернула плечами и плотнее натянула куртку на плечи. В горах быстро холодает. За речным плесом, чем-то напуганные, кричали казарки, внезапными порывами налетал легкий ветерок и будоражил костер.

Рядом спал Рогдай. Не пробуждаясь, он вдруг начинал двигать лапами, словно кого-то догонял, громко тянул носом воздух. Иногда, как будто в схватке, тихо, но так азартно взлаивал, что даже просыпался и с минуту удивленно озирался по сторонам. Собакам, как и людям, снятся тревожные» сны.

Внезапно в темноте что-то прошумело над скалой, тяжелым комком свалилось на ель. Вспыхнула в костре подброшенная Алексеем ветка, разрядился мрак, и люди увидели огромного филина. Он сидел на толстом суку, торчком подняв короткие уши и выпучив желтые кошачьи глаза. Птица вертела головой, явное любопытством рассматривая стоянку. Максим Максимович осторожно потянулся к видеокамере, но в когтях у филина вдруг неистово забился еще живой серый комочек. Птица сорвалась с места и, жалобно ухнув, исчезла в темноте. Максим Максимович с сожалением покачал головой:

— Придется признать, к великому моему стыду, что в последнее время я постоянно оказываюсь не на высоте. Видно, от усталости притупилась реакция на события, и самое неприятное, что может случиться с журналистом, — подводит интуиция. Поэтому, надеюсь, вы меня простите, что оставляю вас и удаляюсь ко сну?

Стареющая луна укрылась за густой вуалью облаков, и единственный свет шел от костра, который продолжал весело потрескивать и распространять приятное тепло. Алексей вытащил из-под бревна фляжку:

— Хочешь выпить, тут еще на пару глотков осталось?

И она не отказалась:

— Что ж, один глоток не будет лишним.

Ночь выдалась чудесная. В горах в начале лета теплые ночи большая редкость, а это была одна из них — мягкая, спокойная ночь, со звездами в мягкой колыбели облаков. Они потягивали коньяк и, вдыхая смолистый дымок от костра, чувствовали себя легко и свободно.