Юджиния Райли - Неодолимый соблазн

Джулиан Деверо готовился вкусить все прелести свободного вечера.

Промозглая холодная ночь, какие порой случаются в Новом Орлеане, обещала мало радости. Пока карета Джулиана с грохотом катила вниз по полутемным мощеным улочкам города, резкий ветер, дувший с юга, рвал и дергал дверцу его экипажа.

Закурив тонкую сигару, чтобы хоть немного согреться, Джулиан вдруг почувствовал невольную жалость к бедняге кучеру, мулату по имени Генри. Даже отсюда было слышно, как тот хриплым, простуженным голосом выкрикивает что-то, погоняя недовольно фыркавших, то и дело норовивших остановиться лошадей. Мысли Джулиана вернулись к Женевьеве. И он принялся гадать, что за прием его ждет, когда он войдет в ее комнату.

Недавно ему исполнилось двадцать лет, и он очень скоро унаследует состояние, завещанное ему дедом и бабкой. А когда родители переедут в свое новое поместье, их городской особняк на Королевской улице будет принадлежать ему. И когда-нибудь в один прекрасный день их семейный бизнес — торговля хлопком, — которым Джулиан занимался, пока отец был во Франции, также станет его собственностью. Ну а пока, подумал он, неплохо бы поездить по Европе, вкусить всех прелестей огромного мира, который только и ждет, чтобы бросить их к его ногам. Потом он вернется в Новый Орлеан и среди местных красавиц подыщет себе подходящую жену. А где-нибудь в пригороде у него появится загородный дом, в котором его будет ждать пылкая любовница.

Так было заведено у всех знатных креолов.

Повинуясь окрику кучера, лошади резко остановились возле ничем не примечательного двухэтажного дома. Это был один из самых шикарных городских борделей, пользующийся хорошей репутацией. Персонал тут постоянно обновлялся, и даже представители местных властей не брезговали время от времени проводить здесь свободное время.

— Приехали, хозяин, — кланяясь, сказал Генри, распахнув дверцу кареты.

— Благодарю, Генри. — Джулиан с небрежным изяществом спрыгнул на землю. — Можешь войти и немного погреться на кухне у мадам Софи, — обратился он к кучеру. — Я побуду тут какое-то время, так что не стоит тебе ждать на холоде.

— Спасибо, хозяин, — благодарно пробормотал Генри. — Но вот лошади…

— Можешь оставить их пока здесь.

Сопровождаемый Генри, Джулиан направился по каменной дорожке к дому.

Похоже, его ждали. Не прошло и нескольких секунд, как железная дверь открылась и на пороге появился внушительный дворецкий. Узнав Джулиана, он широко улыбнулся и распахнул дверь пошире.

— Добрый вечер, месье Деверо. Приятно снова видеть вас, сэр. Мадам Софи ждет в гостиной.

Джулиан спустился по каменной лестнице и оказался во внутреннем дворике.

Быстрыми шагами миновав двор, Джулиан толкнул дверь и блаженно зажмурился. Здесь было тепло и уютно. Ноги утонули в мягком ковре. Повсюду горели канделябры, заливая комнату мягким светом.

— Джулиан! — радостно вскрикнула мадам Софи, с распростертыми объятиями кидаясь навстречу своему любимому клиенту.

— Добрый вечер, Софи, — с улыбкой ответил Джулиан, запечатлев поцелуй на ее нарумяненной щеке.

Софи Дельгадо ослепляла мужчин своей экзотической красотой. В ее жилах текло больше испанской крови, чем французской, и, по-видимому, этим объяснялись патрицианская красота чеканного профиля и густые волосы, черные как вороново крыло.

— Чем я могу порадовать тебя, милый? — спросила Софи, когда Джулиан, отдав ей перчатки и цилиндр, принялся расстегивать пуговицы своего элегантного пальто. — Может быть, бренди? Или предпочитаешь абсент, чтобы чуть-чуть взбодриться?

Джулиан оглядел гостиную. Здесь было много известных людей, но той, которую он искал, не было видно.

Нахмурившись, Джулиан обернулся к Софи:

— А где Женевьева?

Софи игриво подмигнула:

— Конечно же, она наверху и поджидает тебя, дорогой!

Игриво подмигнув в ответ, Джулиан улыбнулся мадам и пулей вылетел из комнаты.

Он быстро взбежал по узкой винтовой лестнице на второй этаж, свернул в открытую галерею и зашагал к комнате Женевьевы. Громко постучал и тут же услышал в ответ:

— Заходи, дорогой!

Джулиан шагнул через порог. Женевьева, стоя лицом к двери, расчесывала волосы, и Джулиан, как всегда, залюбовался ее очаровательной фигуркой в бледно-голубом прозрачком пеньюаре. Светлые волосы сверкающим плащом окутывали нежные плечи, а изящные округлости стройного тела, просвечивавшие сквозь тонкую ткань, выглядели весьма соблазнительно.

— Милый! — радостно вскрикнула Женевьева и, уронив расческу, бросилась к нему в объятия.

— Ах, Женевьева! — Джулиан, смеясь, прижал ее к себе и крепко поцеловал. — Я так долго не видел тебя, моя дорогая!

— Да, — подтвердила она, недовольно выпятив прелестную пухлую губку. — Почему же ты не приходил, Джулиан?

Он губами разгладил хмурую складочку меж ее бровей.

— Ты ведь знаешь, сколько у нас дел в это время года, не так ли? Но теперь я буду часто приходить к тебе, дорогая!

Услышав это, Женевьева заулыбалась, показав очаровательные ямочки на щеках. Она не сводила глаз со своего юного креола, в которого уже давно была влюблена. Джулиан был так прекрасен — чудесно вылепленное лицо с чуть тяжеловатой челюстью освещали необыкновенно яркие синие глаза, под широкими черными бровями казавшиеся совсем темными. Высокие скулы и прямой, классический нос придавали ему аристократический вид, а большой рот с полными губами манил к себе неотразимой чувственностью. Пышные, густые волосы отливали синевой. Упрямо свисавший на лоб завиток придавал ему мальчишеский вид. Тело Джулиана, еще по-юношески худощавое, было тем не менее мускулистым и гибким и — Женевьева отлично это знала — как будто создано для того, чтобы доставить женщине ни с чем не сравнимое наслаждение.

— Хочешь выпить, дорогой? — спросила она, нежно погладив пальчиками его подбородок.

— Думаю, ты догадываешься, чего я сейчас хочу больше всего на свете, — отозвался Джулиан, подхватив ее на руки.

Женевьева рассмеялась, когда ее возлюбленный, в три шага преодолев расстояние, отделявшее их от кровати, нежно опустил ее на подушки и, в одно мгновение сорвав с себя одежду, заключил в свои объятия.

В его синих глазах промелькнула нежность.

— Соскучилась по мне?

— О, конечно, милый!

— Но ведь, когда меня нет рядом, у тебя бывают и другие… много других, так? — с обманчивой мягкостью в голосе спросил он.

Ее глаза наполнились слезами.

— Дорогой, но что же мне делать? Ведь… это же мой хлеб… этим я живу!

— Я вовсе не хотел оскорбить тебя, малышка, — прошептал он и вдруг широко улыбнулся. — Видишь ли, просто я стал совершеннолетним. Еще чуть-чуть, и я получу большое наследство. Вот я и подумал — а что, если забрать тебя отсюда, отвезти куда-нибудь в укромное местечко, чтобы ты могла принадлежать лишь мне одному?

— О, Джулиан! — Слезы брызнули из глаз Женевьевы, и она крепко прижала его к себе. Наконец-то ее заветное желание исполнится! Теперь она станет его содержанкой! Его признанной любовницей!

— Тебе нравится эта идея, дорогая? — спросил он, щекоча губами ее шею.

— О да! Поверь, я ничего так не хочу, как только быть твоей! А остальные… — Голос ее задрожал и прервался. — Мне никто не нужен, кроме тебя. — Женевьева уткнулась головой ему в плечо, чтобы он не видел ее глаз и не догадался, как тяжело ей вспоминать одного из своих клиентов. — Просто… просто мне никто еще не нравился так, как ты!

Он рассмеялся довольным смехом и принялся наматывать на палец ее светлый локон.

— А знаешь, моя милая, очаровательная, прелестная мисс, какая идея пришла мне в голову? Я хочу взять тебя к себе на эту ночь!

Голубые глаза Женевьевы стали огромными.

— Взять меня? В ваш семейный особняк? Джулиан, так нельзя! Разразится скандал!

— Вовсе нет! — с усмешкой возразил Джулиан. — Я удивляюсь, что раньше не додумался до этого. Родители мои уехали, слуги будут глухи и слепы, так что никто ничего не узнает. А утром подыщу тебе комнатку, где ты и поживешь, пока мне не удастся снять тебе подходящий дом.

— Звучит заманчиво! — радостно воскликнула Женевьева, крепко обнимая его.

И вдруг дверь распахнулась с таким грохотом, что порывом ветра разом задуло несколько свечей. Любовники испуганно подскочили, когда на пороге появилась фигура долговязого широкоплечего мужчины. Широко расставив ноги, он разглядывал их налитыми кровью глазами.

— Отказывала мне, сука? Приберегала свои ласки для другого? Ах ты, лживая шлюха! — заревел мужчина с такой яростью, что, казалось, весь дом содрогнулся. — Я сейчас прикончу вас обоих! Богом клянусь, прикончу!

Позже Джулиан не переставал удивляться той быстроте, с которой все произошло. Не успел в воздухе прозвенеть испуганный вопль Женевьевы, как раздался выстрел, и в комнате погасли все свечи. Женевьева коротко вскрикнула и рухнула на подушки. Джулиан с ужасом осознал, что пуля негодяя попала в нее, она ранена, может быть, смертельно. И к тому же этот сумасшедший надвигался теперь на него — на него! — с пистолетом, который каким-то образом снова умудрился зарядить!

Джулиан слетел с постели как раз в тот момент, когда прозвучал второй выстрел. Джулиану повезло — пуля попала в окно. Звон и треск стекла прорезали тишину. Навалившись на обезумевшего от ярости мужчину, Джулиан заломил ему руку за спину, пытаясь отнять у него пистолет.

Мужчины дрались отчаянно, словно дикие звери, которые не могут поделить единственную самку. Они сражались не на жизнь, а на смерть, нанося удары в темноте и вырывая друг у друга пистолет.

И вдруг прогремел третий выстрел. В первое мгновение Джулиану показалось, что пуля попала в него. Но тут он внезапно почувствовал, как тело незнакомца обмякло и мешком свалилось на пол. Он вырвал пистолет из ослабевших пальцев противника. Потом, поспешив к постели, нащупал на столике лампу и зажег ее, морщась от порохового дыма.