— Да, потому что я устала наблюдать, как за счет моего мертвого брата ты создаешь себе репутацию безрассудного человека!

На лице Гейбриела отразился шок, который сменился болью. Но Вирджиния уже не могла забрать свои слова обратно. Теперь, когда они сорвались с ее губ, она уже не могла не думать об этом. К горлу подступили слезы, и она начала всхлипывать, борясь с ними.

— Ты красишь свой фаэтон в черный цвет, ходишь с важным видом по городу в черной одежде и…

— Я нигде не хожу с важным видом, дорогая, — глухо возразил Гейбриел.

— Не надо превращать все это в шутку! Ты говоришь о том, чтобы заработать денег от этих опасных гонок, когда мы оба знаем, что ни один человек не стал бы ставить против тебя, если бы не гибель моего брата! — Голос Вирджинии превратился в шепот. — Если бы не Роджер, Ангела Смерти не было бы!

— Я не собирался становиться Ангелом Смерти, черт возьми! — буквально выплевывал слова Гейбриел. Вирджиния моргала глазами, застигнутая врасплох его горячностью. — Это была чья-то дурацкая шутка, — добавил он.

Вирджиния, не в состоянии сказать ни слова, пристально смотрела на него. Шутка? Смерть ее брата породила чью-то шутку?!

— После несчастного случая с Роджером я оделся в черное в знак траура по нему, — видя ее реакцию, тихо проговорил Гейбриел. — Роджер не был членом моей семьи, поэтому Четуин объяснил это по-своему. Он высказал свое мнение, что я оделся в черное, потому что Смерть — мой постоянный спутник. Он подчеркнул, что все, к кому я прикасаюсь, умирают. Мои родители, мой лучший друг… все. — Гейбриел беспокойно ходил по поляне, его лицо исказилось от боли. — Четуин, конечно, был прав. Смерть действительно была моим постоянным спутником. Поэтому неудивительно, что очень скоро и другие люди стали называть меня Ангелом Смерти. В конце концов, сама судьба предназначила мне эту роль, — еще глуше добавил он.

И в это мгновение Вирджиния осознала, что все поняла неправильно. Ангел Смерти — это не способ хвастовства для Гейбриела. Это — проклятие, возложенное на него людьми, которым было наплевать на его страдания.

— Ох, Гейбриел, — прошептала Вирджиния.

Но он, казалось, не слышал ее, погрузившись в прошлое.

— Они не оставили мне выбора. Я не мог позволить этим ослам запугать меня и извести своими насмешками. Поэтому я должен был показать им, что я не боюсь ни их, ни смерти. — Гейбриел повернулся к ней, у него был такой яростный взгляд, что у Вирджинии сжалось сердце. — Я покрасил свой фаэтон в черный цвет, сам оделся во все черное и позволил им называть меня так, как им заблагорассудится, при условии, что они оставят меня в покое. — Гейбриел зло усмехнулся. — Но они, конечно, не сделали этого. Каждый дурак, который хоть однажды ездил в экипаже, хотел бросить мне вызов поучаствовать в гонке. Поначалу я отказывался. Почти год я говорил «нет» на каждый вызов, пока ставки не стали столь высоки, что я уже больше не захотел их игнорировать.

Гейбриел провел рукой по волосам и вновь стал ходить по поляне.

— До меня наконец дошло, что деньги могут стать моим спасением. Если я смогу заработать столько, чтобы мне хватило сделать то, что я действительно хочу и чего бабушка никогда не позволит мне сделать, в будущем я смогу освободиться от общества этих болванов, с которыми не хочу иметь ничего общего.

Так чего же он хотел? Заработать денег, чтобы исчезнуть?

— Я никогда не хотел быть Ангелом Смерти, — резко сказал Гейбриел. — Но если уж я им стал, то заработаю на этом деньги, чтобы осуществить свою мечту.

Он прикипел к ней взглядом, полным душевных страданий, и понизил голос до шепота:

— Я свято чту память Роджера. Всякий раз, когда я выигрываю, я делаю это ради Роджера, чтобы хоть как-то возместить то, что он больше никогда не сможет участвовать в гонках, которые так любил. Но я думаю, что ты воспринимала это как предлог делать то, что нравится делать мне.

— Роджер обожал участвовать в гонках, — тихо сказала Вирджиния. — И это не самый плохой способ чтить его память.

— Но на самом деле ты так не думаешь, — с болью в голосе, смешанной с гневом, сказал Гейбриел.

— Я поняла, что его смерть измучила тебя гораздо больше, чем я себе представляла. — Теперь ей было понятно, что страдали не только она и Поппи. — Прошло семь лет, Гейбриел. Пора уже забыть об этом. Но прежде чем ты сможешь сделать это, прежде чем это сможем сделать мы все, ты должен сказать мне правду.

Гейбриел замер.

— Я слышала версию случившегося от Поппи, — Вирджиния собрала все свое мужество, — до меня доходили самые разные слухи, но я ни разу не слышала правду от тебя. Почему бы тебе не рассказать, что произошло в ту ночь, когда вы заключили пари, и в день смерти Роджера?

Его взгляд стал унылым и безнадежным.

Вирджинии хотелось выдернуть его из этого состояния, но это было невозможно.

Этот Гейбриел, который стоял сейчас перед ней с равнодушным видом, был Ангелом Смерти. И она не позволит ему запугать себя.

— Скажи мне правду. Кто бросил вызов: ты или Роджер?

— Тебе не нужна правда, — глухо сказал Гейбриел. — Просто ты ищешь повод отказаться от моих ухаживаний.

— Повод мне нужен не для этого. Мне нужен повод, чтобы принять твои ухаживания.

— У меня нет того ответа, который сделает тебя счастливой, — сощурил глаза Гейбриел. — Если скажу, что вызов бросил я, ты будешь сердиться на меня. Если скажу, что это сделал твой брат, ты станешь сердиться на него и обижаться на меня за то, что я разрушил его безупречный образ.

— Это неверно, — спокойно возразила Вирджиния.

— В душе ты знаешь, что это так. Я не могу выиграть. — Гейбриел приблизился к ней и понизил голос. — Если мы хотим, чтобы это ухаживание увенчалось успехом, наш единственный выбор — оставить прошлое позади. Нам надо перестать обсуждать, что произошло в ту ночь, кто был виноват и что можно было бы сделать по-другому.

— Это не единственный наш выбор, — покачала головой Вирджиния.

— Но я приму только его.

— Гейбриел!

— Я не буду говорить о той ночи! — выдавил из себя Гейбриел. — Ни сейчас, ни потом. И если ты не можешь это принять, тогда у меня нет другого выбора, как отказаться от ухаживаний за тобой.

Неделю назад она бы согласилась с этим и попросила прекратить свои ухаживания. Но неделю назад она его еще не знала.

Да, он может быть безрассудным, но он при этом может быть ответственным. Он усердно работал, он органично вписывался в жизнь фермы, когда Поппи поручал ему работу, и ее он заставил думать о будущем. О ее реальном будущем, которое пойдет ей во благо, исключит вмешательство Пирса или расчеты Поппи.

Но самое главное, он понимает ее так, как не понимает никто другой. И хотя разум подсказывает ей, что это еще не повод принимать его ухаживания, сердце влечет ее к нему.

Он доказал, что вовсе не является тем несносным и холодным человеком, каким она его представляла себе раньше. На ферме он работал без устали, не обращая внимания на свои успехи. Он шутил с грумами и добродушно смеялся над придирками Поппи, но теперь Вирджиния понимала, что его веселость в отношениях с окружающими — лишь способ скрыть постоянно терзавшую его затаенную боль в душе.

Она теперь понимала: он чувствует себя несчастным, и это может отравить их дальнейшие отношения.

— Не знаю, смогу ли я принять твой отказ рассказать о той гонке, — сказала Вирджиния. — Я даже не знаю, надо ли.

— Прекрасно. — Гейбриел расправил плечи, словно сопротивляясь порыву ветра. — При сем заявляю, что ты выполнила условия нашего пари. У тебя больше нет необходимости продолжать это.

— Дай мне хотя бы время, чтобы подумать об этом, — сказала ему в спину Вирджиния, когда он собрался покинуть поляну.

— Я не изменю своего решения! — остановившись, отрезал Гейбриел.

Может, не сейчас. Но если бы он доверился ей, если бы пустил ее в свое сердце…

В свое сердце?

Неужели она хочет этого? Ей нужно сердце Гейбриела?

Если это так, то она сумасшедшая. Его сердце наглухо заперто в прошлом. Для перемещения его в будущее могут потребоваться гигантские усилия. Это может надорвать ее собственное сердце.

Но возможно, ради шанса заполучить Гейбриела для себя стоит рискнуть. Если бы она могла выдержать, заглянув в его секреты. Но, не зная, что у него за секреты, она не знала, возможно ли это.

— Возвращайся в понедельник, — положила ему руку на плечо Вирджиния, подойдя сзади. — Это даст мне шанс подумать, что я хочу сделать. Хорошо?

Гейбриел посмотрел на ее руку, потом перевел взгляд на ее лицо. В его глазах надежда боролась с осторожностью.

— Ты очень упрямая женщина, — рискнул он сказать.

— Довольно странные слова для человека, который свое собственное упрямство довел до совершенства, — в отместку ответила Вирджиния.

— Верно, — смягчился Гейбриел.

Вирджиния посмотрела на небо.

— Нам лучше вернуться, или Поппи навсегда выгонит тебя с фермы.

Когда Вирджиния собралась уходить, Гейбриел обхватил ее за талию и притянул к себе для пьянящего поцелуя, заслонив своим торсом закат солнца. На мгновение она просто подчинилась Гейбриелу. Так чудесно было снова оказаться в его объятиях, так легко поверить, что его желание близких отношений не выходит за рамки физических.

— Вот, — сказал он, не спуская с Вирджинии горящих глаз, — это должно дать тебе пищу для размышлений, пока ты обдумываешь, принимать ли мои ухаживания.

Потом он неторопливой походкой, как ни в чем не бывало, направился к дороге, как будто и не целовал ее до беспамятства только что.

Господи, помоги ей, у нее куча проблем. Этот мужчина уже так пленил ее, что она не знала, что предпринять. Единственный способ выбраться из этого с целым и невредимым сердцем — укрепить свою оборону. И Вирджиния боялась, что делать это уже слишком поздно.