Интересно, как все это выглядит со стороны? Ее пышные серебристые кружева и яркие разноцветные цветы рядом с его одеждой, лишенной каких-либо красок.

– Вам не следовало приходить сюда одной, – сказал он, разглаживая пальцами ее ленты. Его движения были такими чувственными, как будто он ласкал ее саму.

– Я привыкла к одиночеству.

– Вам оно доставляет удовольствие?

– Оно мне хорошо знакомо.

– Это не ответ.

Амелия посмотрела на него и заметила многое, что можно было рассмотреть только вблизи. У графа длинные ресницы, прикрывавшие миндалевидные глаза. Прекрасные глаза. Экзотичные. Всезнающие.

– А какая она была? – спросила Амелия. – Девушка, за которую вы приняли меня.

Легкий намек на улыбку.

– Я спросил первым, – сказал Монтойя.

Она издала притворный печальный вздох только для того, чтобы увидеть насмешливый изгиб его губ. Он не улыбался по-настоящему. Она хотела понять почему. Как ей увидеть его улыбку?

– Очень хорошо, граф Монтойя. В ответ на ваш вопрос скажу: да, я люблю одиночество.

– Многие люди находят одиночество невыносимым.

– У них нет воображения. А у меня, наоборот, его слишком много.

– О? – Он наклонился к ней, и его бриджи из оленьей кожи натянулись, обрисовывая мощную мускулатуру бедер. На фоне раскинутой на скамье серой шелковой подкладки Амелия ясно видела весь рельеф его мускулов. – И что же вы воображаете?

С усилием сглотнув, Амелия обнаружила, что не может оторвать глаз от этого зрелища. Это похотливый взгляд, а ее интерес явно греховный.

– Гм… – Она подняла глаза, голова кружилась от мыслей. – Истории. Волшебные сказки.

Маска скрывала половину его лица, и Амелия не видела, но почувствовала, что он приподнял бровь.

– Вы записываете их?

– Иногда.

– А для чего?

– Вы задаете слишком много вопросов и не отвечаете ни на один мой вопрос.

В темных глазах графа блеснули веселые искорки.

– А разве мы ведем счет?

– Вы ведете, – поправила она. – Я просто соблюдаю установленные вами правила.

Вот оно! Ямочка на щеке. Она видела ее.

– Она была смелой, – пробормотал он, – как и вы.

Амелия покраснела и отвела глаза, смущенная этой маленькой ямочкой на его щеке.

– Вам в ней это нравилось?

– Да, очень.

От чувственности в его голосе дрожь пробежала по ее телу.

Монтойя встал и протянул Амелии руку:

– Вам холодно, мисс Бенбридж. Наверное, следует вернуться в дом.

Она взглянула на него:

– А вы пойдете со мной?

Граф покачал головой.

Протянув руку, она вложила пальцы в его ладонь, которая оказалась большой и теплой, и он держал ее руку крепко и надежно. Амелии не хотелось отпускать его, и, кажется, он чувствовал то же. Они постояли так довольно долго, не разрывая рук, были слышны только их тихие вдохи и выдохи… а потом ночной зефир донес до них нежные звуки менуэта.

Монтойя крепче сжал ее руку, его дыхание участилось. Амелия знала, что он думает о том же, о чем думает и она. Поднеся маску к лицу, Амелия присела перед ним в глубоком реверансе.

– Один танец, – тихо попросила она, когда он не пошевелился. – Потанцуйте со мной, словно я та девушка, о которой вы тоскуете.

– Нет. – Он на мгновение заколебался, а затем склонился к ее руке. – Я охотно потанцую с вами.

Амелия была так тронута, что не смогла ответить. Она смогла лишь подняться и начать танец, то приближаясь, то отдаляясь от графа. Медленно кружась, она обходила его. Хруст гравия под ногами заглушал инструменты, но музыка звучала в голове, и Амелия тихо напевала. Он присоединил свой звучный голос, и великолепный аккомпанемент очаровывал ее.

Проплывавшие по небу облака расступались, и яркий столп лунного света упал на место, где они танцевали. Он серебрил окружавшие их кусты, и маска графа сияла, словно жемчуг. Черная шелковая лента на его волосах сливалась с черными прядями в единое целое.

Юбки Амелии касались его развевающегося плаща, запах ее духов сливался с запахом его одеколона; на мгновение танцующие забыли обо всем. Амелия, словно опутанная сетью, мечтала никогда не освобождаться от нее.

Но птичий крик, который нельзя было не узнать, разорвал эту сеть.

Предупреждение от людей Сент-Джона.

Амелия споткнулась, и Монтойя подхватил ее. Рука Амелии, державшая маску, опустилась. Его дыхание, теплое, с запахом бренди, коснулось ее губ. Ее грудь находилась на уровне его живота. Графу пришлось бы наклониться, чтобы поцеловать ее, и она хотела этого, хотела почувствовать, как эти прекрасные, словно высеченные скульптором губы прижмутся к ее губам.

– Лорд Уэр ищет вас, – прошептал Монтойя, не сводя с нее глаз.

Она кивнула, но не попыталась освободиться и неотрывно смотрела ему в глаза, следя за его движениями. Ожидая.

Когда она уже поняла, что он не поцелует ее, он выполнил ее молчаливую просьбу и провел губами по ее губам. Их губы слились в поцелуе, у графа вырвался стон. Маска выпала из ее дрожащих рук на гравий.

– Прощайте, Амелия.

Он отстранил ее и, взмахнув черным плащом, бросился прочь, перепрыгнул через низкую изгородь и растворился в темноте. Он направился не к дальнему саду позади дома, а к парадному входу и мгновенно исчез из виду. Оглушенная его неожиданным исчезновением, Амелия медленно повернула голову в сторону сада. Она увидела Уэра, быстрыми шагами направлявшегося к ней, за ним следовали несколько джентльменов.

– Что вы здесь делаете? – резко спросил он, встревожено оглядываясь по сторонам, – Я чуть с ума не сошел, разыскивая вас.

– Извините меня. – Больше она ничего не могла сказать. Ее мысли оставались с Монтойей, человеком, который явно узнал предупреждающий свист.

Монтойя лишь на мгновение, не больше, стал реальностью. Словно призрак, каким она представляла его вначале, он был неуловим.

– Не потрудитесь ли объяснить, что произошло вчера?

Амелия вздохнула про себя, но ответила сияющей улыбкой:

– Что объяснить?

Кристофер Сент-Джон, пират, убийца, опытный контрабандист, улыбнулся ей в ответ, но его яркие, как сапфиры, глаза смотрели пронзительно и оценивающе.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. – Он покачал головой. – Временами ты так похожа на свою сестру, что становится страшно.

Страшным было то, что мозг божественно красивого Сент-Джона вырабатывал дьявольские мысли. Несмотря на годы, проведенные в его доме, Амелию по-прежнему поражала его красивая внешность.

– О, какие милые слова! – воскликнула Амелия совершенно искренне. – Спасибо.

– Кокетка. Теперь сознавайся.

Любому человеку было бы трудно выпытать у нее то, чего она не желала говорить. Но когда пират начинал уговаривать хрипловатым голосом, было невозможно устоять. Своими золотистыми волосами, тонкими, но чувственными губами и блестевшими, как драгоценный камень, зрачками, он напоминал ей ангела, ибо только небесное создание может быть настолько совершенным.

Единственными внешними признаками его нравственных качеств были складки у рта и глаза, в которых отражалась жизнь, полная трудностей и напряженной борьбы. Их выражение стало намного мягче после его женитьбы на ее сестре, но никогда не исчезало полностью.

– Я заметила особый интерес ко мне со стороны какого-то незнакомца. Он заметил, что я заметила, и подошел ко мне, чтобы объясниться.

Кристофер откинулся на спинку черного кожаного кресла и поджал губы. Позади него находилось окно, выходившее в сад, или, вернее, на то, что могло бы быть садом. Вместо него была плоская, небрежно подстриженная лужайка, которая не давала возможности незаметно приблизиться к дому. Когда у человека так много врагов, как у Сент-Джона, он никогда не ослабляет охрану, особенно по пустячным эстетическим причинам.

– И как же он объяснил свое внимание?

– Я напомнила ему его потерянную любовь.

Сент-Джон издал звук, подозрительно похожий на фырканье.

– Умный сентиментальный мошенник почти поставил Уэра в глупое положение и вызвал ужасный скандал. Не могу поверить, что ты клюнула на это.

Вспыхнув от нового чувства вины, Амелия все же возразила:

– Он говорил искренне!

Она не верила, что Монтойя так умело мог изображать печаль. Нельзя сказать, что она не сознавала, что что-то не так, но действительно поверила в его чувства к себе.

– Мои люди следили за ним вчера.

Амелия кивнула, другого она и не ожидала.

– И?..

– И упустили его.

– Разве это могло случиться?

Видя ее удивление, Сент-Джон улыбнулся.

– Могло, если он знает, что за ним следят, и обучен избавляться от слежки. – Его улыбка угасла. – Этот человек вовсе не страдающий от утраченной любви невинный младенец, Амелия.

Она нахмурилась и встала, что заставило встать и Сент-Джона. Ее пестрые юбки опустились у ног, и Амелия в глубокой задумчивости оглядела комнату. Внешность бывает обманчивой. Эта комната и ее хозяин, преступник, были ярким тому примером. Оформленный разными оттенками красного, кремового и золотого, этот кабинет мог бы принадлежать пэру королевства, как и весь дом, частью которого был кабинет. Здесь ничто не выдавало главную цель, а ведь кабинет был штабом преступного сообщества контрабандистов.

– Что ему было нужно от меня? – спросила она, вспоминая события прошлой ночи с кристальной ясностью. Она все еще чувствовала запах графа, в ушах звучал его легкий акцент, с которым произносились слова, вызывавшие внутренний трепет. Ее губы еще чувствовали прикосновение его губ, а груди помнили твердость мышц его живота.

– Можно предположить многое, начиная с простого предупреждения и кончая чем-то похуже.

– Так чем же? – Она посмотрела на Сент-Джона и встретила его пристальный понимающий взгляд.

– Соблазнить тебя, чтобы расстроить свадьбу с Уэром. Или соблазнить и увезти, используя тебя как оружие против меня.