Сильвия Дэй - Неодолимая страсть

– Я не знаю, кто такой Сент-Джон.

Амелия на минуту заколебалась, определяя разумность своего поступка; затем опустила руку в карман, вынула то, что там лежало, и протянула незнакомцу.

Он взял то, что она предложила, и склонился в почтительном поклоне.

– Мадемуазель.

– Отдайте это ему, – сказала она. Затем с гордо поднятой головой прошла мимо и вернулась к Уэру.

– Ради Бога, объясни, почему ты туда поехал?

Колин раздраженно расхаживал в своем кабинете перед камином, гнев душил его.

– Потому, – беспечно ответил Жак.

Колин взглянул на предмет, который держал в руке – на миниатюре было изображение Амелии в том виде, в каком ее позволительно видеть только любовнику. En dishabille, одно плечо соблазнительно обнажено почти до соска, волосы распущены, алые губы полураскрыты. Как будто она долго и с удовольствием предавалась страсти.

Для кого была сделана эта миниатюра? Ясно, что не для него. Она была заказана много месяцев назад.

– Она прекрасна, месье.

Остановившись у камина, Колин тяжело оперся о него, он жалел, что не видел ее.

– Какое платье на ней было?

– Желтое.

– Она подошла к тебе сама?

– Можно и так сказать. – Жак сел и лениво закинул руку на спинку дивана. Его спокойствие совершенно не соответствовало возбуждению Колина. – Я восхищен ею.

Колин шумно вздохнул.

– Проклятие. Я хотел держаться на расстоянии.

– Зачем? Чтобы оберегать ее? Ее прекрасно охраняют. – Француз тихонько постукивал пальцами по деревянной раме спинки дивана. – Почему?

– Ее сестра и муж сестры – преступники. Они боятся, что ее используют как оружие против них. – Отойдя от камина, Колин тяжело опустился в кресло у стола.

– А я думал, что ее отец был довольно важной персоной.

– Виконт – да. – Жак вопросительно поднял брови, и Колин продолжил: – Сильнее его жадности была только его жестокость. Он не признавал ничего, кроме своих интересов и желаний. Он женился на хорошенькой вдове, чтобы воспользоваться красотой ее дочери, сестры Амелии. Он посылал Марию в лучшие школы, а затем выгодно выдавал замуж за мужчин, которых потом убивал, чтобы получить долю наследства, причитавшуюся их вдовам.

– Mon Dieu! – Жак перестал постукивать пальцами. – Почему она не сбежала?

– У лорда Уэлтона была Амелия, и он использовал ее, добиваясь от Марии соучастия.

Лицо француза стало суровым.

– Надеюсь, он получил по заслугам. На свете есть мало вещей, которые я считаю более отвратительными, чем преступления против собственной семьи.

– Лорда повесили. Попытки Марии освободить сестру привели ее к Кристоферу Сент-Джону, известному пирату и контрабандисту. Вместе им удалось освободить ее и обвинить Уэлтона в убийстве двух мужей Марии. – Колин провел рукой по волосам. – Эта история намного сложнее, но достаточно сказать, что Сент-Джон и его жена относятся к людям, имеющим множество врагов.

– Принимая во внимание прошлое и настоящее положение мисс Бенбридж, еще более странным кажется то, что она подошла ко мне.

– Амелия всегда была непредсказуема. – Он снова посмотрел на миниатюру. В ней было неотразимое очарование, которого он не должен был замечать.

– Что еще вы получили?

– Приглашение. Она просила встретиться с ней на музыкальном вечере у Фэрчайлда. Еще один шанс увидеть ее и поговорить.

– Вы поедете?

– Думаю, было бы лучше уехать из города, – сказал он, перебирая в уме города. Он мог бы поехать в Бристоль, откуда был родом Картленд, мог посмотреть, нет ли там чего-нибудь интересного. У такого человека, как Картленд, не могло быть безупречного прошлого. У Колина должно быть что-то, что заставит людей развязывать языки. – Мы не можем слишком долго оставаться в одном месте.

– А я только начал испытывать меньшее отвращение к Лондону, – с иронией сказал Жак.

Колин знал: француз мужественно скрывал это, но находил Англию отвратительной и явно желал вернуться домой.

– Тебе не обязательно ехать со мной. – Колин улыбкой смягчил свои слова. – Откровенно говоря, я не понимаю, почему ты здесь.

Жак пожал широкими плечами.

– Некоторые люди рождаются, чтобы управлять. Я рожден для службы. – Он встал. – Начну укладывать вещи.

– Спасибо. – Колин сжал в кулаке драгоценное изображение Амелии, затем положил миниатюру в ящик рядом с маской. – Я помогу тебе.

Поднявшись, он сказал себе, что держаться подальше от Амелии – это самое лучшее, что можно сделать для нее.

Но ее портрет не выходил у него из головы, терзая душу так, что Колин сомневался, выживет ли.

Амелия всегда отличалась живостью. Необычное детство приучило ее ненавидеть одиночество так же сильно, как и искать его. Она никогда не могла долго усидеть на одном месте и часто выражала желание побыть одной, даже во время обеда с немногочисленными гостями. Уэр понимал ее беспокойную натуру и всегда спешил пригласить на прогулку.

Поэтому, когда она отпросилась на несколько минут в комнату для отдыха, Уэр не обратил на это особого внимания, как и леди Монтроуз, сопровождавшая Амелию в качестве дуэньи. Они оба улыбнулись и кивнули, отпуская ее.

«Если бы пришел Монтойя!»

Как можно тише Амелия пробралась вниз и проскользнула в удобно расположенную нишу, но шум приближавшихся голосов предупредил, что ее могут обнаружить. С сильно бьющимся сердцем она ждала, когда пройдут гости.

Придет ли он? Нашел ли он способ? Его присутствие на маскараде заставляло думать, что он принадлежал к высшему обществу. Представления его леди Фэрчайлд было бы достаточно, чтобы получить приглашение и на сегодняшний вечер. Однако когда она спросила о нем, в ответ получила лишь непонимающий взгляд хозяйки.

Его не пригласили.

А это означало, что его здесь не будет.

Если его интерес к ней был связан с Сент-Джоном, то он бы знал, как войти в дом и найти маленькую гостиную. Или ему лучше не приходить сюда? Принимая во внимание людей, с которыми она жила, и человека, за которого обещала выйти замуж, Амелия не могла позволить себе никакого скандала. Но сердце безрассудно пренебрегало создавшимся положением и требовало исключительно того, чего хотело. Она не знала, что бы делала, если бы он принял ее приглашение; она только хотела, чтобы он пришел.

В этот вечер она оделась очень старательно, выбрав платье из темного, тяжелого дамасского сапфирового шелка, на фоне которого выделялись изящные серебряные кружева, украшавшие лиф, локти и нижние юбки. С сапфирами в волосах, на шее и на пальцах она выглядела старше и искушеннее.

Если бы только она верила в это сама. А она чувствовала себя девчонкой, задыхавшейся от желания увидеть Колина и жаждущей тех чувств, которые только он один пробуждал в ней. Она думала, что больше никогда не испытает ничего подобного. Но чувства, которые вызывал у нее незнакомец в маске, заставляли ее трепетать и бояться.

Наконец она добралась до маленькой гостиной, которую указала в своей записке. Сара знала об этой комнате от кузины, которая служила в доме Фэрчайлдов, и сообщила об этом Амелии, чтобы та могла найти тихое местечко, если потребуется.

Положив пальцы на ручку двери, Амелия остановилась и глубоко вздохнула, пытаясь успокоить разыгравшиеся нервы. Затем открыла дверь и проскользнула в комнату. Шторы были раздвинуты, и серебряный свет луны лился через окно в комнату.

Амелия подождала, пока ее глаза привыкнут к слабому освещению. В ожидании она затаила дыхание, кровь стучала в висках, заставляй напрягать слух, Амелия надеялась, что Монтойя здесь и окликнет ее.

Но не услышала ничего, кроме тиканья часов на каминной полке.

Амелия направилась к окну и повернулась, оглядывая комнату. Два небольших дивана, канапе, два кресла, разного размера столики, расставленные кругом… Монтойи не было.

Она вздохнула, с беспокойством перебирая складки своих пышных юбок. Возможно, она пришла слишком рано или у него возникли какие-то трудности. Она выглянула из окна почти со страхом. Но там Монтойи тоже не было.

Она заходила по комнате, сопровождаемая неумолимым тиканьем часов. Сердце забилось спокойнее, и дыхание пришло в норму. От разочарования у нее опустились плечи и уголки рта. Прошло минут десять, Амелия понимала, что нельзя больше задерживаться, хотя готова была ждать всю ночь.

Она направилась к двери.

– Ну вот теперь ничто не будет отвлекать меня от приготовлений к свадьбе, – тихо сказала она.

– Для кого была сделана миниатюра?

Она застыла, задрожав от этого мрачного глубокого голоса, словно теплыми объятиями обволакивавшего ее. Мурашки пробежали по обнаженной коже, а губы раскрылись, не издав ни звука.

Широко раскрытыми глазами она снова осмотрела комнату. И только тут увидела в дальнем углу слабое мерцание белой полумаски и белого шейного платка. Монтойя снова был в черном, что давало ему возможность скрываться в темноте неосвещенной комнаты.

– Для лорда Уэра, – ответила она, слегка ошарашенная неожиданным появлением своего призрака и сознанием, что он все время находился здесь. Наблюдал за ней. Зачем маска? Что он скрывает?

– Зачем ее сделали? – грубо спросил он. – Такие подарки жених обычно не получает от невинной невесты.

Она шагнула к нему.

– Оставайтесь там и отвечайте на вопрос.

Амелия сердито поморщилась от его резкости.

– Я хотела, чтобы он увидел меня совсем в другом свете.

– Он увидит вас со всех сторон.

В его голосе она заметила горечь, эта горечь приглушила ее тревогу, и Амелия смогла сказать то, чего не сказала бы раньше:

– Я хотела показать ему, что готова разделить с ним постель, – призналась она. Мгновенная напряженность в его фигуре стала почти ощутимой.

– Почему он в этом сомневался?

– Разве мы должны говорить о нем? – Она нетерпеливо топнула ногой. – Из-за того что вы так долго прятались в углу, у нас осталось очень мало времени.