Марджори Льюти - Необыкновенная помолвка

— Спасибо, Этель. Пожалуйста, передайте миссис Джексон, что все великолепно, и, уверена, завтрак мне очень понравится.

Этель широко улыбнулась и вышла, а Лиз с удовольствием принялась за еду. Уминая за обе щеки, она попыталась представить себе перспективу. Скорее всего, Лиз ожидала трудная жизнь сиделки, пока не удастся скопить денег, потому что, если Джон с Дороти и пригласят ее остаться в Солихалле, она, пожалуй, не сможет это вынести.

Съев все до крошки и опустошив кофейник, Лиз откинулась на подушку. Какой безмолвный дом! Где-то часы мелодично пробили двенадцать, и раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнула Лиз.

В комнате появился Бретт. Он уселся на стул у окна лицом к ней.

— Доброе утро, — формально произнес он. — Надеюсь, после вчерашнего вы чувствуете себя не хуже.

— Благодарю, мне намного лучше.

Лиз с любопытством разглядывала его. Мистер Бретт был моложе, чем ей показалось ночью. Возможно, из-за уверенных манер она решила, что он примерно одного возраста с Джоном. Сейчас Лиз стало ясно, что этому мужчине около тридцати или чуть больше. Вчера она успела заметить, что он ухожен, но, несмотря на это и безупречную одежду, его нельзя было назвать абсолютным чистюлей. Густые темные волосы мистера Бретта были небрежно зачесаны набок, а на щеке виднелся порез от бритвы.

Лиз осознала, что бесстыдно его разглядывает, и поспешно отвела взгляд.

— Благодарю, что позволили мне остаться, но я не должна вас больше беспокоить. Как только принесут мою одежду, я сразу же уеду.

Мужчина покачал головой, не обратив внимания на ее слова.

— Нет, так не пойдет. Я говорил по телефону с доктором Уинтером, и он сказал мне, что вы должны сегодня соблюдать постельный режим. Вечером он вас еще раз осмотрит.

— Уверена, в этом нет необходимости. Я чувствую себя прекрасно. Вы очень добры, но…

Мистер Бретт продолжал как ни в чем не бывало:

— Я сказал миссис Джексон, что вы пока останетесь в постели. Она будет за вами присматривать.

Лиз невольно сжалась. Он напомнил ей Джона, который был совершенно уверен, что она выполнит все, что он скажет. Но этот был еще надменнее.

По опыту она знала, что возмущаться бесполезно, поэтому спокойно ответила:

— Спасибо за гостеприимство, но я должна сейчас же уехать.

— А я настаиваю, чтобы вы остались, — теряя терпение, повторил он.

Лиз выпрямилась.

— Мистер Бретт, — с достоинством произнесла она, — почему вы считаете, что можете мне приказывать?

— Ради бога, неужели не понимаете? Я взял на себя ответственность, привезя вас сюда. Ладно, это была ошибка, но тем не менее. Я мог причинить вам непоправимый вред. Я мог бы даже быть повинным в вашей смерти, потому что сам повез вас. Если бы мне не надо было так спешить, я бы никогда не стал рисковать. Я бы подождал, пока приедет врач.

Он повернулся к ней спиной и подошел к окну.

— Дело плохо. Самолет опрокинулся на бок, и его средняя часть сильно пострадала. Думаю, так вы оказались на поле. Вы знали, что на вас был ремень безопасности?

Лиз молча покачала головой.

— Вам повезло, что он оборвался, — продолжил мистер Бретт. — Много человек оказалось в больнице.

— А другая Элизабет, с которой вы меня перепутали?

— Тоже.

— Г-господи, м-мне очень жаль!

Он медленно повернулся:

— Вот почему я ошибся. Ваши голоса так похожи. Она так же мило заикается.

Мило! Лиз ее недостаток таким не казался. Ей хотелось побольше узнать о другой Элизабет, но мужчина сменил тему:

— К сожалению, нам не удалось связаться с вашими родственниками. По телефону, который вы дали Фартингейлу, никто не отвечал. Утром он поехал в Солихалл, но дом был заперт.

— Боже!

Лиз и подумать не могла, что Джон и Дороти уехали.

— Значит, мой брат не получил телеграмму. Он не знает, что я вернулась в Англию.

Это был настоящий удар. Джон не отказался бы ей помочь, хотя и прочел бы длинную лекцию. Куда же ей идти, если его нет дома? Лондон, где жили ее друзья, слишком далеко; Корнуолл, где она ухаживала за отчимом до его смерти, — еще дальше. Все ее вещи были на корабле, направляющемся в Южную Африку. А банковский счет совершенно пуст. Наверное, эти мысли отразились у нее на лице, потому что мужчина сказал:

— Если вас никто не ждет, придется сегодня остаться здесь. Боюсь, я буду на этом настаивать.

Если бы он не произнес последние слова, Лиз, наверное бы, согласилась. Однако теперь в ней заговорило чувство противоречия. Кровь прилила к щекам, и она воскликнула:

— Послушайте, мистер Бретт! Я не желаю, чтобы вы мне приказывали ни ради моего блага, ни ради успокоения вашей совести. Пожалуйста, принесите мою одежду.

Мужчина подошел к двери и взялся за ручку.

— У меня нет времени спорить с вами. Если хотите вести себя как упрямый ребенок, я так и буду с вами обращаться. Кстати, меня зовут Бретт Дентон.

Он вышел из комнаты, и Лиз, к своему изумлению, услышала, как в замке поворачивается ключ.

Лиз уставилась на закрытую дверь. Да как он посмел ее запереть?! От злости у нее выступили на глазах слезы. Но жизнь с Джоном научила ее двум важным вещам: умению сохранять самообладание и способности здраво рассуждать.

— Значит, я упрямый ребенок? — вслух произнесла Лиз и скорчила гримасу.

Она откинула одеяло и выскользнула из кровати. На какой-то миг комната закружилась, но Лиз подождала, пока головокружение прошло и подошла к окну. Ровные газоны мягко спускались к высокой, изогнутой буковой изгороди, а вдалеке на фоне неба четко вырисовывались зубчатые очертания замка Кенилворт. Повсюду виднелись цветущие кустарники, приземистые деревья и аккуратные клумбы с розами. Видимо, все это было здесь уже очень давно.

Лиз с усмешкой подумала, что о таком доме можно только мечтать. Такой может себе позволить только очень богатый человек. Интересно, принадлежит ли поместье Бретту Дентону?

Лиз с трудом подняла тяжелое окно и, накинув на плечи теплый халат, выглянула. Да, прелестный пригородный дом из розового кирпича с величественным фасадом и рядами длинных прямоугольных окон. Она высунулась дальше и заметила нечто, заставившее сердце забиться быстрее. Наверное, архитектор или сам хозяин устали от классической простоты и решили добавить скромный штрих — узкий каменный балкончик с низкими каменными декоративными балюстрадами огибал дом по кругу.

Пока Лиз изучала балкон, в голове созрел план. Если удастся найти одежду, то она сможет уйти по балкону. Если повезет, одно из соседних окон окажется незапертым. А потом — алле! — вниз по лестнице и вон из дома. Полиция Кенилворта поможет ей найти Джона. Возможно, он уже вернулся. А если нет, то она обратится за помощью к соседям.

Лиз покопалась в шкафу и среди дорогих платьев и костюмов отыскала голубые брюки и белый свитер. Там же нашлось нейлоновое белье, а в комоде пара сандалий.

Через пять минут Лиз уже открывала соседнее окно. Комната была такого же размера, как та, где она провела ночь, но обставлена по-другому. Спальня была светлой и современной, эта же комната — темной, в викторианском стиле. Тяжелые красновато-желтые комоды, массивный письменный стол, стулья, обтянутые темно-зеленым бархатом. Постель накрыта толстым белым пуховым одеялом и наполовину скрыта от глаз китайской ширмой с вышитыми алыми драконами.

Затаив дыхание, Лиз залезла на подоконник и, спрыгнув на пол, на цыпочках прошла по комнате. Ступни тонули в лохматом белом ковре, и, когда с пола внезапно подскочило нечто, что она прежде приняла за бугорок, у «преступницы» вырвался сдавленный крик. Бугорок оказался белым персидским котом, и тут же за спиной раздался слабый, словно шелест тростника, голос:

— Кто здесь? Это вы, сестра?

Лиз обернулась и увидела в постели на высоких подушках старика. Его белоснежные волосы обрамляли хотя и изможденное болезнью, но все же прекрасное лицо. Оно напомнило Лиз портреты Рембрандта в Национальной галерее, лицо, на котором отражались доброта, сострадание, великодушие.

Лиз не стала медлить, подошла к постели и тихо прошептала:

— П-простите, я не хотела вас будить.

Опять она стала заикаться!

— Я п-просто…

Лицо старика мгновенно изменилось, словно озарилось светом новой жизни.

— Элизабет, ты здесь! Бретт сказал мне, что ты приедешь, но я не смел верить. Мое милое дитя!

Его выцветшие голубые глаза, глядевшие куда-то в одну точку, наполнились слезами. Лиз поняла, что старик слеп.

— Н-но я не… — пробормотала она.

— Не говори ничего, дитя. Ни слова больше. Все уже позади. — Он протянул к ней руки. — Если бы я только мог видеть тебя, Элизабет. Они сказали тебе, что я ослеп? Какая нелепость!

Он все говорил и говорил, и Лиз была не в силах остановить его.

— Я ведь никогда раньше не болел. Я был просто упрямым стариком, который хотел все делать по-своему. Но ты меня простила и вернулась. Не оставляй меня, Элизабет. Пожалуйста, останься!

Голос задрожал и прервался. Лиз присела на краешек постели и накрыла теплой рукой тонкие пальцы старика. Его голова откинулась на подушки, он выглядел очень усталым.

— Теперь я могу отдохнуть, — еле слышно прошептал он.

Его веки опустились, казалось, он заснул.

Лиз сидела, держа его за руку и напряженно думала. Фрагменты мозаики начали складываться в единое целое. Рядом с ней в самолете сидела красивая девушка с туманными лиловыми глазами. Она тоже заикалась. А прошлой ночью в машине Бретт Дентон сказал что-то о Джи Би, который все время спрашивает о ней.

Теперь другая Элизабет в больнице, а Лиз оказалась на ее месте. Что будет потом? Словно в ответ на ее вопрос, отворилась дверь, и появилась сиделка в белом халате. За ней стоял Бретт Дентон. Увидев у постели незнакомку, сиделка отреагировала мгновенно. На ее пухлом приятном лице одновременно отразились удивление и неодобрение, она шагнула вперед, но Бретт опередил ее: