Я заставил ее поцеловать меня, мягко вторгаясь в ее рот, довольствуясь теперь нежностью, когда я получил хотя бы немного облегчения от нее. Для нее.

Она открылась для меня, каждая ее частичка была доступна для меня. Кроме ее сердца, подумал я. Оно закрылось для меня, если вообще когда-либо было открыто.

В конце концов, я набрался смелости отодвинуться и посмотреть на нее. Она смотрела на меня широко распахнутыми ясными глазами, что было заметным улучшением.

- Ты все еще злишься на меня? – Спросил я ее, мой голос был хриплым и грубым даже для моих собственных ушей.

Она покачала головой и провела языком по верхней губе.

Я зарычал и снова поцеловал ее, втягивая ее язык в свой рот, пока не вырвал из нее упрямый стон.

Я приподнялся, чтобы снова взглянуть ей в лицо. Ее взгляд по-прежнему был открытым и незатуманенным, хотя и таинственным, как всегда.

- Ты прощаешь меня? – Спросил я, гадая, зачем мне все это надо. Я не мог бы сказать, добавились ли к моим прегрешениям те два последних тяжелых раза, когда я взял ее.

- Я прощаю тебя, Дейр, - сказала она торжественно, даже не моргнув.

Я позволил словам омыть меня, потому что мне нужно было услышать это.

Конечно, она была лгуньей, и это была очень маленькая ложь, так что ей, должно быть, нетрудно было меня обмануть.

Я позволил себе заснуть, находясь все еще на ней и в ней, измученный беспокойной ночью и всем, что последовало за ней.

Я не должен был быть так потрясен, проснувшись и обнаружив, что Ирис пропала. Не только она. Все ее следы пребывания. Даже зубной щетки не было.

Я знал, просто сразу понял, что это было больше, чем ее обычное исчезновение. Она не появится снова, как будто ничего не случилось.

Я был настолько уверен в этом, что немедленно отправился в ее убогую квартиру, ища хоть какой-то след, намереваясь заставить ее посмотреть мне в лицо, прежде чем она уйдет из моей жизни.

Я пришел в ужас, обнаружив, что все ее следы исчезли даже из той ужасной комнаты, которую она снимала, что было легко обнаружить, поскольку квартира оказалась незапертой, ключи лежали на кухонном столе, как будто она оставила их там для хозяина жилья, которого я быстро разыскал.

Это был ворчливый белый мужчина лет шестидесяти, без ноги и с плохими манерами. Он был откровенен, но бесполезен, так как все, что он мог сказать мне, это то, что она уехала всего несколько часов назад, без лишнего шума.

Я был в растерянности и плохо справлялся с этим.

Я обнаружил, что стучу по фасаду соседнего дома братства, пока какой-то парень с похмелья не ответил, выйдя без рубашки и выглядя смущенным.

Он бросил на меня короткий взгляд, прежде чем сказать.

– Эй, чувак, мы не хотим ничего покупать. – Он попытался закрыть дверь.

Я сунул ногу внутрь, чтобы остановить его.

– Подожди, - громко сказал я.

Он только приподнял бровь и снова широко распахнул дверь.

– Что случилось?

- Я ищу девушку. Она жила в убогом дуплексе по соседству. Ее звали Ирис.

При этих словах выражение его лица оживилось.

– Эта та великолепная сексуальная блондинка? – Он присвистнул. – Она очень привлекательная, чувак.

Я закрыл глаза и сосчитал до десяти.

– Да, это она. Ты ее видел?

Он пожал плечами.

– Видел, как она вчера возвращалась домой, выглядела ужасно, но слишком торопилась, чтобы пообщаться. Ты бы видел, во что она была одета, брат. Бляяядь.

Я развернулся и ушел, потому что если бы я этого не сделал, то был практически уверен, что сейчас разукрашу какого-нибудь глупого парня из братства.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ


Я не сдавался.

Я продолжал искать, не спал, почти не ел, слишком поглощенный ее поисками.

Я делал это в течение нескольких дней, но все безрезультатно.

Внутри каждого мужчины жил придурок, и у этого придурка была сильная доза «мне наплевать». Я искренне в это верил. Я написал несколько мужских персонажей, основанных на этих простых принципах. Я думал, что это было довольно неопровержимо.

Даже когда я застал свою жену после двадцати лет брака с другим мужчиной в моем собственном доме, за моим возмущением довольно быстро последовало: «Ну и черт с ней, мне же лучше».

В то время как придурок внутри меня был явно жив и здоров, все его дозы «мне наплевать» явно выветрились.

Меня это не волновало.

Я хотел вернуть свое эмоциональное оцепенение. Сильно.

Вместо этого я чувствовал. Я скучал. Я жаждал. Я тосковал.

Но не имело значения, что я чувствовал и как страдал.

Она ушла и не оставила после себя ничего, что указывало бы на ее намерение вернуться.

Ирис исчезла из моей жизни, как будто я ее выдумал.