"СЕНАТОР УБИВАЕТ СВОЕГО ЗЯТЯ-ГОМОСЕКСУАЛИСТА”.

— Я счастлива, — сказала Дженни. — Обещаю тебе, что так оно и будет.

Она бросилась к отцу и крепко обняла его.

— Я люблю тебя, папа.

В этот момент ему отчаянно хотелось показать ей негативы фотографий Брэда и его любовника, а также ее собственные фотографии с Брэдом. Пусть она узнает, что за ублюдки эти Карлтоны на самом деле. Его рука на мгновение в нерешительности зависла над запертым на ключ ящиком письменного стола. Медленно, нехотя он убрал руку.

— Отправляйся по своим делам, Дженни. У меня действительно уйма работы.

Она ушла, и на мгновение ее радость померкла. “Возможно, — думала она, — папа просто не хочет отдавать меня другому мужчине. Я так долго оставалась его маленькой девочкой”. Это объяснение ей понравилось.


Кэтрин вся дрожала и ничего не могла с этим поделать. Не веря собственным глазам, она стояла в кабинете бабушки с пачкой фотографий в руке. У нее и в мыслях не было что-то разнюхивать, просто ее внимание привлек слегка приоткрытый ящик письменного стола, обычно всегда запертый на ключ, а бабушка на минуту отлучилась. В ящике она углядела конверт из плотной бумаги, который выглядел интригующе, и потянула его к себе.

И открыла.

Брэд с другим мужчиной. Совокупляющиеся? Или это называется по-другому — в момент свершения акта мужеложества. Медленно взяла верхнюю фотографию, подняла ее и посмотрела следующую. То же самое, только ракурс иной.

О Боже! Конечно, слухи доходили, но она никогда им не верила.

Еще фотографии. Дженни и Брэд. Тоже совокупляющиеся. К одной из фотографий сверху прикреплен клочок бумаги с вашингтонским телефоном (Вашингтон, Колумбия) и местным кодом.

Что сие могло означать? Она услышала голос приближающейся по коридору бабушки и торопливо запихнула конверт с фотографиями в ящик стола. Кэтрин постаралась оставить ящик в таком же состоянии, как и прежде, слегка приоткрытым. У бабушки орлиные глаза, от них ни одна мелочь не укроется.

О Дженни. Бедная маленькая пышечка. Она смотрела, как медленно входила в кабинет бабушка — прямая, как всегда, с белоснежными волосами. Царственная викторианская леди. И эти фотографии! Кэтрин снова содрогнулась.

— Привет, моя дорогая, — сказала Лоретта, улыбаясь Кэтрин своей особой, для нее предназначенной улыбкой.

— Что привело тебя сюда так рано? Кэтрин почувствовала, как по щекам ее разливается краска. О Боже!

— Я.., я просто хотела сказать, что мой нос больше не кровоточит!

— Это хорошо, — сказала Лоретта, и Кэтрин почувствовала, что взгляд бабушки рыщет по ее лицу. Изучает, как насекомое под стеклом.

— Право же, так оно и есть. И я не вижусь больше с доктором Кристианом Хантером.

— Великолепно. Я счастлива, что ты послушалась моего совета. Но есть кое-что еще, моя дорогая. Как насчет Роуи Чалмерса?

Кэтрин опустила глаза:

— Я и с ним не собираюсь больше встречаться. Она знала, что, по всей вероятности, лжет. Но сейчас ей требовалось только одно — улизнуть и все обдумать.

— Я рада, Кэтрин. Ты останешься на ленч? Кэтрин почувствовала, что ее охватывает паника. Она знала, что у нее не хватит ни отваги, ни ума, чтобы противостоять неизбежному допросу бабушки.

— Нет, жаль, бабушка, но у меня встреча в городе.

— Что за встреча?

— С дантистом! На днях у меня вывалилась пломба.

Лоретта гадала, что происходит с Кэтрин и почему она снова лжет ей. Ладно, у нее слишком много дел, чтобы начать допытываться сейчас же. Кроме того, возможно, Кэтрин и не солгала.

— Хорошо, моя дорогая. Тогда приходи обедать вечером. Ты ведь знаешь, Дженни приедет к нам на уик-энд. Думаю, следует собраться всей семьей. Свадьба будет через пять недель.

Кэтрин боялась, что ее сейчас вырвет.

— Я постараюсь, бабушка. — И тотчас же ускользнула.


Кристиан остановился и засмотрелся на витрину ювелирного магазина, где были выставлены дорогие часы. Он почувствовал, что его охватывает паника, и сделал шаг назад, столкнувшись при этом с женщиной, нагруженной покупками. Она возмущенно воззрелась на него, и он извинился.

"Боже мой, — думал он, — как я мог совершить такую глупость?” Он сделал над собой усилие и постарался успокоиться. Итак, он сделал замечание о часах Тимоти Карлтона, оказавшихся на руке Коги. Ну и что?

Элизабет сказала, что подарила эти часы Тимоти. Конечно же, он носил их часто, возможно, каждый день. И в прошлом он, Кристиан, и правда встречался с Тимоти.

Конечно, это несерьезная оговорка. Глупая, но не надо придавать ей значения.

Он возобновил прогулку на Пятой авеню. Нужно узнать, когда Элизабет подарила Тимоти часы.

Но сделать это очень тонко и осторожно.

Он видел эти часы только раз. Они были на руке Тимоти Карлтона в тот вечер, когда Кристиан Хантер вонзил ему в грудь нож для колки льда.

Он помнил блеск золота в свете фонарика, отчетливо помнил. У него даже тогда мелькнула мысль, что старик не заслуживал таких красивых часов. Прямо сокровище Тутанхамона. На старческой руке Тимоти с узловатыми венами они выглядели нелепо.

Кристиан почувствовал, как волосы на затылке у него поднялись от страха. Ладони рук вспотели.

Он тихонько чертыхнулся и выругал себя. Это просто смешно. Скорее всего Элизабет подарила Тимоти часы на свадьбу.

Он продолжал свою прогулку. Страх убывал. Ему легко удастся все разузнать об этих проклятых часах, а потом все снова станет прекрасно.

Глава 19

Брэд Карлтон смотрел на сестру, не отрываясь.

— Ты должен отказаться от свадьбы, Брэд, — снова повторила Кэтрин. — Ты должен.

Они стояли посреди комнаты Брэда в особняке Карлтонов на Лонг-Айленде. Дженни с матерью должны были приехать через пару часов.

Брэд попытался взять себя в руки.

— Послушай, Кэти, ты забудешь, что видела, обещай мне!

— Почему эти фотографии оказались в ящике у бабушки? И чей номер телефона написан на конверте? — Прекрати, маленькая дурочка! Оставь меня в покое и предоставь событиям идти так, как есть. С отцом Дженни заключена сделка. Вот и все. Свадьба состоится.

— Ты хочешь жениться на Дженни? — спросила Кэтрин спокойно. Ее отвращение на мгновение ослабло — ведь она так долго была страстно привязана к своему старшему брату. С самого детства он был ее идолом.

Брэд пожал плечами.

— Я ничего не могу теперь изменить.

— Но это несправедливо по отношению к вам обоим! Я понимаю, что в Дженни столько же от личности, сколько в этом стуле, но все же она человеческое существо, Брэд, у нее есть чувства.

— Как ты могла заметить по фотографиям, в постели она бешеная, — сказал он, и при воспоминании лицо его исказилось гримасой.

— Насколько я могла заметить по другим фотографиям, ты в некоторых случаях тоже бываешь бешеным в постели.

— Послушай, Кэти, прошу тебя, оставь все, как есть, ладно? Последнее слово за бабушкой. Все кончено — остается только обсыпать рисом новобрачных.

— Так это был шантаж, да? — медленно спросила Кэтрин, продолжая пристально смотреть на брата. — Бабушка шантажировала сенатора Хенкла фотографиями, на которых ты и Дженни?

— Да.

— А как насчет тех, на которых ты с мужчиной? Не понимаю.

Но, конечно, ей все уже стало ясно.

— Это дело рук Элизабет, суки Элизабет. Она послала фотографии Хенклу, но не решилась продолжать свою игру, когда увидела фотографии мои и Дженни.

Потребовалось несколько минут, чтобы переварить эти сведения.

Наконец Кэтрин заговорила:

— Так сделка состоит в том, чтобы ты стал моногамным, как только вы с Дженни поженитесь?

— Да, верно.

— А ты сможешь?

— Я.., я не знаю, — ответил Брэд. — Боже, я хотел бы уехать, бежать из страны.

— Я тоже, — произнесла со вздохом Кэтрин.

— Почему бы нам не уехать вместе? Как насчет Катманду или Бомбея?

— Даже Гавана подойдет. Он погладил ее по щеке.

— Кэти, поверь, мне самому от этого всего тошно, — сказал Брэд, — но что сделано, то сделано.

— Думаю, что в Калифорнии должен быть ты, а не Трент.

— Да, старина Трент настолько правильный, что от него волосы сами завиваются кудрями.

— В таком случае пусть он приедет сюда, а ты уедешь. Начнешь новую жизнь, которую выберешь сам. Ты же взрослый человек, взрослый. Это так просто, Брэд.

Она наблюдала за ним и заметила, что на мгновение лицо его оживилось и в глазах вспыхнула надежда, но тотчас же это выражение сменилось оцепенелой покорностью. Она сказала очень спокойно:

— Я люблю тебя, Брэд, но не могу этого допустить. Не только из-за Дженни, но и из-за тебя.

— Ты попытаешься помешать? Подумай, к чему это приведет.

Кэтрин бросила на него долгий прощальный взгляд и направилась к двери. Потом остановилась и бросила через плечо:

— Есть еще кое-что. Ты знаешь, я больше не убеждена, что нашего отца убила Элизабет.

Брэд смотрел на нее непонимающим взглядом.

— В таком случае — кто?

Кэтрин ответила с горьким смехом:

— Знаешь, я бы не удивилась, если бы это оказалась бабушка. Она бы ни перед чем не отступилась.

— Нет, — возразил он серьезно. — Наш отец — единственный из всей семьи, кому она не причинила бы зла.

— По крайней мере намеренно?

— Она не может быть другой. А мы — все мы — поддерживаем ее, видимо, семье выгодно, чтобы она оставалась на троне и управляла.

— Почему Элизабет пошла на попятную? Казалось, она готова на все, чтобы отплатить нам за то, что мы сделали с ней.

— Кто знает? Уходи, Кэтрин. И держи язык за зубами.


Лоретта благодушно поглядывала на Брэда и Дженни все время, пока продолжался обед. Девушка прекрасно подойдет — такая податливая, прямо воск. А если Брэд будет недостаточно настойчив, она ему поможет. Ее глаза, проследовав вдоль всего стола, остановились на Кэтрин. Что-то не так, и это не пустяки. Придется, вероятно, снова направить по ее следам сыщика, пусть выяснит, чем она занимается вне дома.