За час до начала, когда Вера была уже полностью переодета и накрашена, она неожиданно услышала у себя за спиной голос Артемьевой:

– Это ты, Созонова. Это ведь ты донесла, да? Сволочь!

Вера замерла. Вместе с ней замерла вся раздевалка – что теперь случится, уж не набросятся ли девчонки друг на друга?

– Хочешь занять призовое место, да? Думаешь, я не догадаюсь, да? Умная самая? – Инна говорила громко, но спокойно, и от этого еще более угрожающе.

– Это не я… – пролепетала Вера.

– Это не она! – Аня неожиданно поднялась с места.

При виде ее самодельной ситцевой юбки, едва достающей до голени, дешевых блесток на дешевом бюстгальтере и «счастливых» носков, танцовщицы захихикали.

– Это Маргарита Большакова, – продолжала Аня твердо. – Я сама видела, как она бегала в оргкомитет!

Пышная рыжая королева в изумрудном платье и длинных перчатках захлопнула пудреницу, подняла глаза, окинула взглядом гримерную.

– Только не говори, что тебя зря оклеветали, Инна! – презрительно произнесла она.

– Свинья! – кратко ответила Артемьева, пронзив холодным взглядом Большакову.

– Ой-ой-ой, какие мы суровые! – Рита довольно хихикнула и с независимым видом продолжила краситься.

«Теперь она, наверно, победит, да?» – тихо спросила у Веры какая-то незнакомая девчонка. «Похоже на то», – ответила Созонова.


Все ожидали, что Инна вот-вот накинется на Большакову, начнет выцарапывать ей глаза, рвать костюм, выдергивать волосы… Но та продолжала неподвижно сидеть в углу, уставившись в одну точку. Смирилась, подумали девчонки. Через десять минут все забыли об Инне и Рите.

Наконец подошло время начала конкурса. Первые танцовщицы уже вышли на сцену, остальные толклись за кулисами. Артемьева куда-то умотала: все решили, что домой. В раздевалке остались лишь несколько конкурсанток из числа тех, кому по жребию вышло идти в последней четверке. Вера с Маргаритой были среди них. Уже начавшие утомляться, они ждали своей очереди, маялись от скуки.

– Ну что, Созонова? – ехидно поинтересовалась фаворитка соревнования. – Все еще думаешь, что не надо было доносить на Инну в оргкомитет? Или уже смирилась с мыслью поехать в Москву? А, чистюля?

– Я не «чистюля», – ответила Вера.

– Ну ты же вся такая честная, ага?

– Нет. Я обычная.

– То есть в глубине души ты все же благодарна мне за вовремя принятые меры? Уже предвкушаешь бронзу, да? Или даже серебро?

– Мне было бы интереснее выиграть их, если бы все вели себя по-спортивному.

– Ох, наивная! – и Рита усмехнулась. – Послушай-ка, что я тебе скажу…

– Большакова, а Большакова! – прервал ее чей-то голос.

Рыжая обернулась.

В ту же секунду ей в лицо выплеснули полное ведро помоев.

– Это тебе за стукачество! – крикнула Инна. – А тебе, Созонова, за то, что не держишь язык за зубами…

По-видиму, Артемьева хотела кинуться на Веру и избить ее. Но она не до конца все просчитала. Не дав мстительной коллеге договорить, мокрая, грязная Большакова сбила ее с ног, повалила на пол и принялась драть за волосы. Инна с визгом вцепилась в лицо обидчицы нарощенными к конкурсу ногтями. Та, недолго думая, укусила Инну за руку. В ответ последовала попытка разорвать конкурсное платье… Только тут Вера пришла в себя и вместе с другими свидетельницами драки побежала звать на помощь.

Когда девчонок растащили, всем стало ясно, что Рита не примет участия в чемпионате. Инна специально рассчитала напасть в последний момент, чтобы та не успела привести себя в порядок. Кинувшись в драку, Большакова еще больше ухудшила свое положение. Теперь она стояла мокрая, грязная, растрепанная, с растекшейся по исцарапанному лицу косметикой.

– Девчонки! Что же вы наделали?! – вбежавшая на шум Наталья Ивановна чуть не плакала. – Вы же не только друг другу навредили, вы же мне больно сделали! Я же коллег привела, чтобы вас им показать! А теперь что?! Школа опозорена!

Рита и Инна молчали. Преподавательница грустно посмотрела на пол, засыпанный стразами, клочьями волос, искусственными ресницами, нарощенными ногтями и бисером, бисером, бисером… Потом перевела взгляд на Созонову:

– Хоть ты не подведи, Вера.


Как и в тот раз, зрителей Созонова не видела: ни в первый – отборочный – выход на сцену, ни во второй – сольный. Она страшно боялась перепутать движения, растеряться, забыть свою постановку. Но тут заиграла музыка… Это была та самая музыка, под которую Вера тренировалась, ожидая с дачи любящего ее Михаила. Та музыка, которая играла в доме, когда они, не видевшиеся целых два дня, бросились друг другу на шею. Та музыка, которую Вера без конца гоняла в те дни, когда Миша зажигал на слете с другой девушкой. Та, которая так и не пригодилась в их последнюю, самую ужасную встречу…

Вера услышала музыку – и слилась с ней. Тело само подсказывало движения. А перед глазами стояли картины ее прошлого.

Были или нет аплодисменты? Этого Созонова не помнила. Уставшая, измученная, она поспешила уйти со сцены, примоститься в самом темном углу за кулисами – без сил, без мыслей. Дальше все происходило не с Верой. Общий выход на сцену, объявление результатов, вручение диплома за первое место… Скучный и глупый фильм, увиденный со стороны. Никаких эмоций.


– Ну ты же выиграла конкус! – восклицала Наталья Ивановна час спустя. – Откуда вдруг слезы!?

Они с Верой сидели, обнявшись, в пустой раздевалке.

– Не знаю! – Вера всхлипывала.

– Расстраиваешься, что победила за счет того, что девчонки сошли с дистанции? – догадалась тренер. – Ничего, они сами себя наказали. А тебе это, конечно, большой аванс.

– Угу… – Созонова не прекращала рыдания.

– Ты, наверное, очень устала, поэтому плачешь? – спросила Наталья Ивановна.

– Ага… – из Вериного глаза выкатилась крупная слеза.

– Да что же это такое! Что за страдания?! – не выдержала преподавательница. – Может, все-таки объяснишь, что у тебя случилось?

Созонова вытерла нос и проговорила:

– Понимаете… Я когда-то поставила себе цель – стать чемпионкой по беллидэнсу. И вот она достигнута. А что дальше? К чему мне еще стремиться? Что впереди? Не знаю… Мне казалось, что, когда я выиграю конкурс, мир как-то изменится, все станет лучше, счастливее! Но ведь ничего не меняется!

– Ах вот как! – Наталья Ивановна покачала головой. – Но ты же поедешь на чемпионат в Москву, дорогая! Вот что у тебя впереди! И будь уверена, что там все не будет так просто! В десятку войти не сумеешь, это сто процентов! В двадцатку – если повезет. Так что, к чему стремиться, у тебя осталось.

Вера кивнула.

– Ну а теперь вытри сопли. Пора по домам. Отмечать это дело.

Созонова слезла со скамьи и потянулась за курткой.

В этот миг в дверном проеме возникла голова молодого человека.

– Я извиняюсь, – произнес он. – Это ведь вы – победительница? Можно взять у вас интервью?

Из дневника Веры Созоновой за 12 марта 2009 г.

«(…) А потом ко мне подошел парень, который захотел взять интервью. Пришлось пойти с ним в ближайшее кафе и побеседовать. По дороге рассказал, что зовут его Олег, ему 17 лет, учится на журфаке и это его первое интервью. Хотя, что первое – это он мог бы и не говорить, и так видно! Голос у него дрожал, руки тряслись, а на первый вопрос мне пришлось отвечать три раза, потому что он сначала забыл включить диктофон, а потом не вставил в него кассету!

Больше всего запомнилось то, как он спросил, о чем был мой танец. Я ответила, что о том, как я очень любила одного человека. Забавно, неужели я действительно хотела вернуть Мишу, став чемпионкой? Неужели совсем недавно мне было так важно, чтобы именно он меня оценил?

Кстати, выступать на сцене – это здорово!

Кстати, Аня опять забыла снять носки и заняла последнее место.

Кстати, у Олега светлые волосы, голубые глаза и маленькие аккуратные ушки.

Я дала ему свой телефон. Мало ли, текст интервью придется согласовывать».

Эпилог

Лицо девушки, стоящей на крыльце, трудно было разглядеть в темноте, но ее гордая осанка и элегантный наряд – юбка-карандаш, курточка по фигуре, ботиночки на каблуках, шляпка с лентой – сразу же привлекали внимание. Прохожие наблюдали, как какой-то наглый перец пытался с ней познакомиться, но получил от ворот поворот. Через пару минут возник второй. Толпа приготовилась смотреть, как сейчас отошьют и его. Ко всеобщему удивлению, уличный приставала назвал девушку по имени.

– Ой… Вера?

– Миша? Привет.

Созонова не могла обознаться: торчащие перпендикулярно голове уши прекрасно были видны даже в темноте.

– Право, сударыня, совершенно не ожидал вас тут встретить, тем более в такой час! Как изволите поживать?

– Да все нормально. Занимаюсь танцами, выиграла местный чемпионат, скоро еду в Москву. Тренируюсь день и ночь. Плюс школа. Плюс курсы подготовительные. В общем, успеваю. А у тебя как дела?

– Ну так… семь-восемь. Реконструкции временно отложил, все силы бросил на подготовку к поступлению в универ. Зубрю аки смерд.

– А работа как?

– Работу давно бросил, не до того! А вы похорошели… м-м…

– Барышня, – подсказала Созонова. – В этом месте ты обычно добавляешь слово «барышня».

– Боже, как я предсказуем! – Миша рассмеялся. – Но что же такая, как вы верно заметили, барышня делает здесь одна, да еще и в такой час?

– В этом здании, – Вера показала, – моя школа танцев. Задержалась сегодня. Новую связку отрабатывала.

– Так, может, проводить? – Парень сделался неожиданно серьезен.

– Да нет, за мной зайдут, – сказала Вера. – О! Идет! Вон, вижу! Ну, счастливо, Миш. Приятно было встретиться.