– Вы готовы? – спросил он, задержав взгляд на шляпе Евы, затем направился к тете Мэри. Ева кивнула и взяла перчатки.

– Эдит, может, ты принесешь мою шляпу, – обратилась к горничной-Мэри, но все же подошла к двери своей комнаты, чтобы показать, какая шляпа была ей нужна.

Оставшись почти наедине, полковник и Ева посмотрели друг на друга. Оба испытывали чувство крайней неловкости смущения.

– Я получил разрешение, – коротко, почти безучастно сообщил полковник. – И обо всем договорился. Мы должны быть в церкви через полчаса.

– Вы совершенно уверены в том, что делаете? – тихо спросила Ева.

– Я никогда не делаю того, в чем я не уверен, мисс Моррис. И вы тоже совершенно уверены, не правда ли? Помните о своих подопечных.

Если бы перед ней стоял другой человек, она приняла бы его слова за шутку. Но в выражении его глаз не было и намека на юмор. Тетя Мэри, уже в шляпе, вошла в комнату, и напряженная атмосфера несколько разрядилась.

– Прошу, – открыл перед ними дверь полковник.

* * *

Как обнаружил Эйдан, получить особое разрешение на брак оказалось удивительно легко. Вероятно, помогло то, что он был в мундире, старом, удобном, а не в парадном. Весь Лондон был страстно влюблен в армейских офицеров, даже в тех, как подозревал Эйдан, кто ни разу не покидал безопасных берегов Англии. Служащие «Кларендона», которые накануне встретили его почтительно и с вниманием, в это утро кланялись, расшаркивались и заискивали перед ним, в то время как другие постояльцы смотрели на него с восхищением и одобрительно кивали, а один из них, кого он никогда в жизни не видел, жаждал пожать ему руку и поздравить, как будто это он, Эйдан Бедвин", лично сверг с престола Наполеона Бонапарта.

Именно это заставило его надеть на свадьбу штатское платье, хотя сначала он предполагал явиться в парадном мундире. Ему не хотелось привлекать к себе внимание. Более того, он надеялся остаться неузнанным. Он хотел, чтобы все свершилось быстро и втайне. Во всех отношениях было бы лучше, если бы Бьюкасл никогда не узнал о его свадьбе. Он всей душой надеялся, что в этот день ненароком не встретит Бьюкасла или кого-нибудь из членов своей семьи.

Разрешение лежало в кармане, а его невеста с тетушкой сидели напротив него в элегантной карете, нанятой им ради такого случая. За каретой верхом следовал его денщик.

В это утро мисс Моррис выглядела удивительно хорошенькой. Он полагал, что причиной были легкомысленные ленточки и бантики, как и ее порозовевшее лицо. Из-под шляпы выглядывали локоны, свободно падавшие на ее виски и шею. Впервые, и он очень надеялся, что в последний раз, она интересовала его как женщина. Он хотел бы сравнить Еву с мисс Нэпп, но уже не мог позволить себе думать о другой женщине.

Миссис Причард не прерывала своего монолога, громко восхищаясь великолепием зданий, мимо которых они проезжали. Она удивлялась шуму и суете улиц и элегантности экипажей, двигавшихся рядом с ними. Он догадывался, что старая леди старается, чтобы они оба чувствовали себя не так скованно. Когда они добрались до церкви, которую полковник выбрал потому, что она находилась в тихом квартале, он помог дамам выйти из кареты. Священник заверил его, что им не придется ждать, а церемония займет всего несколько минут.

Он взял мисс Моррис под руку и повел в церковь. За ними шла тетя Мэри, опираясь на надежную руку денщика. Их было всего четверо: жених, невеста и двое свидетелей. Забывшись на мгновение, Эйдан представил себе, какую свадьбу при иных обстоятельствах устроил бы ему, женившемуся первым из братьев, герцог Бьюкасл. Это было бы впечатляющее зрелище, великолепное и пышное. На церемонии присутствовала бы половина высшего общества.

Шаги Эйдана гулко отдавались в мощеном камнем церковном дворе. В храме, несмотря на солнечный день, было сумрачно, холодно и угрюмо. Священник, приветливо улыбаясь, направился к ним. На нем было соответствующее облачение, под мьшкой он держал Библию. Он поклонился, здороваясь, и повел их за собой. Миссис Причард не отставала от него. Священник объяснил, где они должны стоять, и подозвал денщика, предпочитавшего держаться в сторонке.

Началось бракосочетание.

– Возлюбленные чада мои… – начал священник, – мы собрались здесь пред очами Господа нашего… – Он говорил торжественно, звучным голосом священнослужителя, обращающегося к сотням прихожан. Через несколько минут он так же торжественно закончил:

– Я объявляю вас мужем и женой во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. – И перекрестил новобрачных.

Все закончилось так быстро, что Эйдан даже не успел сосредоточиться на происходящем. Он произнес обет, как ему было сказано, даже не слыша своих слов. Ева повторила слова обета за священником тихим, но не дрогнувшим голосом. Эйдан не запомнил ни единого слова. Взяв руку Евы, он надел ей на палец заранее купленное блестящее золотое кольцо, повторяя то, что подсказывал ему священник. Все происходило словно во сне. Но жизнь не остановилась на эти несколько минут. За это время случилось нечто важное, бесповоротное, необратимое.

Они были женаты. Пока смерть не разлучит их.

На мгновение церковь показалась полковнику темной и холодной, как могила.

А затем миссис Причард, улыбаясь сквозь слезы, обняла свою внучатую племянницу и после некоторых колебаний и Эйдана. Денщик пожал хозяину руку, что было из ряда вон выходящим явлением. Священник улыбался, радостно кивал и поздравлял их. Они расписались в книге, избегая смотреть друг на друга, невеста аккуратным наклонным почерком, Эйдан – размашистым и уверенным. Тетка и Эндрюс засвидетельствовали их подписи, причем, как с интересом заметил Эйдан, Мэри поставила крестик. Эйдан подал руку невесте, и они вышли из церкви на улицу, где их поджидал наемный экипаж, чтобы отвезти назад в гостиницу.

Все было кончено. Полковник выполнил свой долг, Ева сохранила свой дом. Брачные кандалы, звякнув, замкнулись на его ноге. Солнце, словно в насмешку, посылало свои яркие лучи в просветы между тучами.

– Прекрасная была церемония, – сказала миссис Причард, когда полковник осторожно усадил ее в карету. Она с нарочитым старанием расправила юбки и поставила свою палку так, что нельзя было сесть рядом с ней, и племяннице пришлось занять место напротив. – Служба была короткой, но священник говорил с большим чувством. Вы очень удачно выбрали церковь, полковник.

Эйдан сел рядом с новобрачной, которая отодвинулась от него к окну, насколько это было возможно. Тетя с сияющей улыбкой смотрела на них.

– Какая вы красивая пара, – сказала она.

– Тетушка! – тихо попрекнула ее мисс Моррис.

Эйдана внезапно неприятно поразила мысль о том, что ювобрачпая теперь уже не мисс Моррис. Отныне она будет носить его имя.

– Вы, вероятно, проголодались, милые дамы, – холодно заметил он. – Я приказал кучеру ехать в «Палтни». Сегодня уже поздно возвращаться в Рингвуд. Днем я покажу вам Лондон, если пожелаете.

Эйдан не собирался этого делать, но неожиданно подумал, что было бы жестоко бросить дам на целый день в гостинице, когда они совсем не знают города. Конечно, может случиться, что его увидят и узнают. Он бы предпочел избежать этого, но сейчас это не имело такого значения, как утром. Впрочем, кто бы их ни увидел, если только Эйдан случайно не столкнется с братом или сестрой, тому незачем знать, что младшая из дам – его жена.

– Было бы прекрасно, если это не затруднит вас, – с нескрываемым удовольствием ответила Ева. – Я бы очень хотела увидеть Тауэр и дворец Сент-Джеймс, Гайд-парк и все, что вы посоветуете. Правда, тетушка? Мы ведь в Лондоне.

– Погода идеальная для осмотра достопримечательностей, – заметил полковник.

– Должна признаться, после всех треволнений я ужасно устала, – сказала миссис Причард. – И завтра нас ожидает еще одно долгое путешествие. Сегодня я бы лучше отдохнула в гостинице. Такая великолепная комната и такая удобная кровать не должны пропадать зря. Но это не должно помешать вам поехать вдвоем.

– Тетушка… – начала племянница.

– В конце концов, – безмятежно улыбаясь, ответила старушка, – тебе больше не нужна дуэнья, не так ли, дорогая? Ведь ты поедешь с мужем.

Не надеется ли миссис Причард пробудить в них нежные чувства друг к другу, оставив их наедине на целыйдень, подумал Эйдан. Оттого, что его жена еще дальше забилась в угол кареты, он догадался, что у нее тоже возникли подозрения.

Только этого ему не хватало для полного счастья, проклятая сводница! Женщина, похожая на старого сморщенного воробушка, оценивающе смотрела на него поблескивающими глазками.

* * *

Полковник, как и обещал, заехал за Евой в половине второго, чтобы покатать ее по Лондону. Она с удивлением обнаружила, что с нетерпением ждет этой поездки, несмотря на то, что ей не удалось уговорить тетушку сопровождать их. Ну ничего, подумала Ева, выходя со своим только что обретенным мужем из гостиницы. Эйдан нанял двуколку вместо кареты. Тетушка никогда бы не забралась на такое высокое узкое сиденье.

– Я никогда не ездила в таком экипаже, – призналась Ева. – Он кажется ужасно неустойчивым и высоким.

– Вы боитесь? – спросил он, подсаживая жену в коляску.

Честно говоря, Ева не боялась. Она была радостно возбуждена. С такой высоты многое можно увидеть, теплый летний воздух будет обвевать их. Она сменила платье на светло-серое, муслиновое, с высокой талией, но снова надела шляпу с лавандовой лентой. В последнюю минуту перед уходом тетя Мэри извлекла еще одну широкую ленту такого же цвета и завязала ее Еве под грудью вместо серого пояса, который та обычно носила с этим платьем.

– Полагаю, вы хороший кучер, – сказала Ева.

Он только слегка приподнял брови и, обойдя коляску, уселся рядом с ней.

Она не могла объяснить, почему у нее так легко на сердце. Это нехорошо, она не должна забывать о том, что произошло утром, и о том, чем она пожертвовала. Но Ева, подобно Атланту, чувствовала, будто тяжелейший груз свалился с ее плеч. Теперь уже поздно что-то менять. Дело сделано. Нет смысла сожалеть или сомневаться, была ли в этом необходимость. А тем временем она в первый и, вероятно, единственный раз в жизни оказалась в Лондоне. Солнце сияло, ее сопровождал джентльмен, показывавший ей самые знаменитые достопримечательности города. Ее жизнь в Рингвуде будет долгой и, по всей вероятности, одинокой. Там ее ожидают страдания. Разве не может она порадоваться жизни хотя бы сегодня? Сначала ее это испугало, но в глубине души она была рада, что тетушка отказалась поехать с ними.