– Значит, Дик все сделал правильно, – улыбнулась Летти. Она деликатно не стала задавать вопрос, знал ли ее муж о положении Анны. Зачем ворошить прошлое.

– Спасибо ему. – Анна покачала головой.

Летти встала, чтобы попрощаться.

– Анна, если у вас будет желание, приезжайте ко мне. – Она поправилась: – К нам, в гости. Океан, песок, солнце. Я до сих пор живу в доме, который купил Дик в подарок к нашей свадьбе. И никуда не собираюсь переезжать. Кстати, если вы там столкнетесь со Стивом Майлзом, не обнаруживайте своего удивления.

– Вот как? Спасибо, я постараюсь выбраться. – Анна тоже встала.

С улицы донеслись звуки заглушаемого мотора, потом звук шагов по дорожке, крыльцу, и вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился…

Летти обернулась и ахнула. На нее смотрел Дик Чемниз.

– Скарлетт, знакомьтесь, мой сын Ричард. Ричард Ли.

Летти растерянно смотрела на знакомые черты и чувствовала, что сейчас расплачется.

Так вот что купила Анна Гроув у своего мужа, заплатив всеми своими деньгами, профессиональным забвением и одиночеством. Она купила спокойное детство и спокойную жизнь своему сыну. Своему и Дика. Вот почему она так легко отказалась от обеспеченной жизни, от заработанных денег! Она не хотела, чтобы в эти дрязги впутали ребенка. Анна Гроув была звездой, и ее бракоразводный процесс неминуемо попал бы на страницы газет, плодил бы слухи и грязные сплетни. Этот шлейф, сотканный из человеческого злоязычия, мог потом задеть подрастающего мальчика. Но Анна этого не могла допустить. Как только Анна поняла, что беременна (о, это мороженое, которое она ела килограммами!), она сделала все, чтобы ее имя и все истории, связанные с ним, были забыты.

– Ричард, это Скарлетт Ломанова. Это моя давняя подруга. Правда, я должна признать, по моей вине между нами случилась…

– Ничего между нами не случилось. Не слушай маму. Мы самые верные на свете подруги. Жду вас в гости. – Не дожидаясь ответа, Летти вышла из дома, почти бегом направилась в сторону стоянки такси. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы.


Из Бостона она вылетала ранним утром. Осенний теплый воздух пах дымом, и было понятно, что день будет жарким. В Лос-Анджелес, где ее уже ждал Стив, лететь было долго. Но Летти только радовалась этому обстоятельству – ей хотелось обо всем спокойно подумать. Летти сидела в аэропорту и, ожидая посадки, вспоминала разговор с Анной. «Сын. У Дика был сын! И он ничего не знал о нем! Анна все сохранила в тайне. Откуда у нее столько силы, столько духа?! Кто мог об этом подумать, глядя на капризную звезду?! А как же он похож на Дика! Одно лицо!» – Летти сейчас старалась не думать о вещах, более серьезных. О том, что ее жизнь теперь изменится. О том, что появился смысл в этих зрелых годах, о том, что есть такая память о человеке! Нет, она не собиралась «отнимать» у Анны Ричарда, оказывать на него влияние, но она понимала, что появилась связь между этим бостонским пригородом и стеклянным домом на дюнах. Домом, который некогда был куплен отцом Ричарда.

Летти все размышления оставляла на потом. Она сядет в самолет, устроится удобнее в кресле и подробно подумает о своей жизни, о жизни людей, которые, так или иначе, были с ней рядом, о связи между ними и о том, как любовь порой меняет реальность. Анна Гроув когда-то жестоко отомстила ей – телефонный звонок со сплетней о Дике был той самой местью, тем самым холодным блюдом, которым Анна угостила соперницу. И что? Все равно Летти ее простит, вернее, простила, потому что между ними есть человек, который нуждается в их любви. Это сын Дика, Ричард. И Анна это понимает тоже. Летти поняла это по ее глазам. Обо всем этом Летти подумает, когда сядет в самолет.

Табло «Пристегните ремни» погасло. Самолет развернулся на городом, набрал высоту – Летти взглянула в иллюминатор, словно хотела разглядеть дом Анны. Но под крылом была легкая дымка облаков, которые освещало солнце. Погоду обещали хорошую, и Летти уже предвкушала, как она будет рассказывать Стиву об Анне и Ричарде. Она представляла его лицо: Стив, несмотря на грозный вид, был сентиментален и добр. Она уже предвидела его суету, его готовность броситься в Бостон, чтобы проведать, все разузнать, предложить помощь. Он ведь когда-то был там, но ничего толком не понял – Анна была скрытной. Летти улыбнулась – жизнь еще раз совершила кульбит и на этот раз встала на ноги. «Это так здорово! Ричард – сын Дика. А Анна – молодец», – подумала Летти и провалилась в дрему.

Разбудило ее какое-то движение. Она открыла глаза и увидела человека, стоящего в проходе. Он, одетый во все черное, просто стоял, а чуть дальше находился другой. И тот был одет так же. Рук их она не видела – они держали их на поясе. Летти привстала на своем месте и тут же кто-то с силой ее усадил. Она попыталась повернуться, но та же рука не давала ей пошевелиться. «Господи, да что это? И кто эти люди?!» – Летти на всякий случай пригнула голову и исподтишка пыталась рассмотреть, что происходит в салоне. Но в салоне было тихо. Можно было слышать, как кто-то еле-еле, лишь бы не обратить на себя внимание, всхлипывал, кто-то бормотал молитву, кто-то просто тихо разговаривал сам с собой. Летти отчетливо слышала голос молодой женщины – та успокаивала ребенка. Малыш кряхтел, и Летти представила тот животный ужас, который владел матерью, боявшейся, что эти люди в черном разозлятся и сделают что-нибудь с мальчиком. И несмотря на все эти звуки, казалось, что в самолете гробовая тишина. И эту тишину нарушали только гортанные выкрики людей, которые свободно передвигались по салону. Летти посмотрела на часы. От страха она позабыла время прибытия. Ей показалось, что вот-вот они будут снижаться, что им осталось лететь какие-то минуты. Еще немного, покажется Лос-Анджелес, они приземлятся в аэропорту, прибудет полиция и наведет порядок. Им бы только продержаться, только бы пилоты не подкачали! Только бы они не открыли дверь этим людям! Летти почувствовала, как ужас охватывает ее, как ноги теряют чувствительность, немеют, потому что под ними показалась бездна. Летти не могла себе даже объяснить это – она физически почувствовала, что внизу ничего нет. Ни домов, ни улиц, ни мостов, ни рек. Под ногами была пустота. Она машинально потянулась вниз и потерла пальцами щиколотку. Выпрямившись, она подняла голову и встретилась глазами с одним из тех, кто стоял в проходе. Это были доли секунды, но их хватило, чтобы Летти поняла, что никуда они не прилетят. Смерть была написана в этих черных глазах, в этих глазах не было ненависти, не было гнева, не было чего-то, что вызывает не уважение, но притягивает внимание. В этих глазах была пустота – так смотрят на барана перед тем, как перерезать ему горло. «Они уже всем нам вспороли животы и перерезали горло. Для них мы уже не существуем», – с ужасом подумала Летти. Она почувствовала, что паника, страшная, жуткая паника охватывает ее. «Я не хочу умирать! Я не хочу умирать, у меня теперь есть Стив и Ричард! Я же могу еще столько прожить! Я не хочу умирать!» – это был ее безмолвный стон. И тут же гнев охватил Летти – по какому праву эти люди решают ее судьбу?! Кто они?! Да будет же месть за это?! Не за нее, не за Скарлетт Ломанову, а за этих всех людей, которые мертвы от страха за этого маленького мальчика, за старика, который глотает лекарство! Она будет, эта месть! Будет!» Летти достала телефон и дрожащей рукой послала сообщение: «Стив, я вас всех очень люблю!» Она не знала, получит ли Майлз это сообщение, но она должна была это сделать. Отложив телефон, она подняла голову и улыбнулась тому человеку, который их всех уже убил.

– Я тебя ненавижу! – сказала она громко. – И тебя будут ненавидеть все, кто родится после меня! Тебе покоя не будет нигде! Даже на том свете, в твоем раю! Не найдешь ты покоя! – громко произнесла Летти.

Человек с пустыми глазами напоминал ей тупое животное. Злобное, без мозгов, даже без инстинкта самосохранения, без того, что есть в каждом, кто дорожит жизнью, пусть даже только своей. И такое вдруг превосходство она почувствовала, такую победу она одержала, что ей стало легко. Душа освободилась от страха, примирилась со смертью. Самолет тем временем развернулся, накренился, в иллюминаторах показалась огромная стена какого-то здания, а в салон проникли лучи солнца. Летти представила, каким оно было сейчас над городом – огромным, ярким, каким она всегда его любила. Под этим солнцем жили ее близкие люди – Стив, сын Дика, Анна. Они оставались на земле.

Она летела к солнцу.

Эпилог

Ровно в полдень в стеклянном доме на дюнах поднимаются шторы. На террасу выходит высокий пожилой человек. В руках у него поднос с чашкой и чайником. Он ставит поднос на столик, а сам садится в большое кресло. Он садится, но к чаю не притрагивается. Он смотрит неподвижным взглядом на океан, туда, где из облаков вот-вот появится солнце. Он ждет его, а дождавшись, прикрывает глаза, чтобы ничто не отвлекало от воспоминаний.

Он вспоминает, что когда-то в этом стеклянном доме жили его друзья. Они любили друг друга и, несмотря ни на что, были счастливы. Что, кроме счастья, кроме любви, удержит людей рядом друг с другом? Наверное, еще только долг. Долг быть опорой и надеждой. А что еще? Еще – прожитое. Все, что довелось пройти рука об руку. Объединяет история двоих.

Пожилой человек приоткрывает глаза, меняет позу. Кресло, в котором он сидит, маленькое. Это кресло любила Она. Та, которая осталась одна после смерти мужа и которую он, этот большой пожилой человек, любил долгие годы. Сейчас, глядя на океан, белый песок, серое небо, он понимает, как был счастлив. Как они были счастливы – только потери заставляют осознать прошлое благополучие. Стив Майлз, а именно он сейчас сидит на террасе, вздыхает: с этим стеклянным домом, который когда-то купили его друзья и в котором когда-то жила его любимая женщина, отныне будет связана вся его жизнь. Потому что по вечерам в этот дом приезжают двое – старая женщина и молодой мужчина, ее сын. И дом оживает, начинает светиться огнями, звучит музыка, смех, слышатся долгие разговоры. Майлз рад этим гостям – они продолжение его жизни, он не мыслит без них своих дней, никого ближе у него нет, они – его теперешняя любовь и долг. Но утреннее одиночество, наполненное воспоминаниями, теперь, пожалуй, его единственный смысл жизни.