— До самого конца? — спросил он, занимая исходное положение.

 

Глава 16


Заниматься любовью в святая святых, в дамской спальне, было для него не в новинку, но сейчас — сейчас — это было совсем другое. Алекс смотрел в глаза Эмилии, начиная медленно проникать в ее тело, ощущая испуганное сопротивление девственного лона — наслаждение рая и мучение ада.

Он не хотел сделать ей больно, но некоторых неприятных ощущений было не избежать — по крайней мере ему приходилось об этом слышать. Но он мог попытаться облегчить ей страдание.

— Предупредите меня, — прошептал он, — если будет больно.

Он подкрепил просьбу медленным поцелуем, усилием воли подавляя собственный сексуальный голод до того уровня, чтобы не наброситься на нее и воплотить в жизнь безумные фантазии теперь, когда наконец представилась возможность. Эмилия была соблазнительно умиротворенная после пережитого впервые оргазма. Ее руки покоились на его спине. Алекс узнавал это знакомое выражение на женском лице, беззащитное в своей открытости после пережитого всплеска эмоций, исполненное томной неги, отрешенности. Золото волос рассыпалось по плечам, словно выточенным из слоновой кости.

— Мне не больно. Только… как-то странно.

— Странно? — Он лизнул уголок ее рта, чтобы немного отвлечь. — Не очень щедрый комплимент. Однако поскольку для вас это впервые, наверное, да, я допускаю, что ощущения необычные.

Доказательством был упругий барьер, преградивший ему путь. Тонкая перепонка, в которую ткнулся его конец, и он сделал глубокий вдох, чтобы ринуться в решающую атаку. И вот он вошел в нее полностью и замер в ожидании. Она легко вскрикнула — скорее от удивления, чем от боли. Внезапное вторжение, после того как он был так нежен и осторожен!

— Покончить побыстрее, — пробормотал он нежно, целуя ее в вопросительно приподнятую бровь, в кончик носа, в губы.

Быстрее, пронеслась в голове злорадная мысль, было бы очень кстати. Он едва сдерживался. С тех пор как он встретил прекрасную мисс Паттон, у него не было женщины. Наверное, это была ошибка.

Но с другой стороны, так, наверное, было нужно — он и представить не мог, что занимается любовью не с ней, а с другой.

Ясно, что он болван, непроходимый дурак.

— Алекс… — Она коснулась его щеки, полу прикрыв ресницами синие глаза. Мольба, понятная без слов.

Он еще не двигался, но чувствовал, как во всем теле разгорается огонь. Влажный жар женской плоти, нежная кожа бедер заставили его дрожать в предвкушении, но он понимал, что должен сдерживаться еще миг, два… Поворотная точка его жизни, которую он всегда представлял отвлеченно-романтически.

«Задай этот чертов вопрос!»

— Леди Эмилия, вы выйдете за меня замуж?

— Кажется, вы сказали, что нам придется пожениться. — Ее пальцы пробежались по его спине.

— Забавно, что теперь я прошу, не так ли?

— Я…

— Если мы обручимся, между нами будет заключен союз, тогда вот это, — он начал осторожные движения внутрь и наружу, — будет более приемлемо, не как акт дефлорации, но как подтверждение взятых на себя обязательств.

— Опять вы говорите как моралист. — Ее ноготки легонько вонзились ему в спину.

— Я надеюсь.

— Я с радостью выйду за вас, — объявила Эмилия. Ее щеки вспыхнули, и он почувствовал, как дрожит ее стройное тело. — Если вы кое-что сделаете.

Ее дерзкий тон вызвал у него усмешку.

— О, не беспокойтесь, — пообещал он мрачно, устремляясь вперед, чувствуя, как сводит мышцы в приближении желанной развязки.

Она застонала. Жаркая, влажная, ждущая. Если он беспокоился, не будет ли ей больно, то боль, кажется, была совсем незначительна.

Именно этого он и ждал — позволения продолжать. Ждал. Страстно желал. Он начал медленно, постепенно убыстряя темп. Эмилия уже была возбуждена, поэтому получала удовольствие, как он и надеялся, и даже больше. Стоны Эмилии казались ему музыкой, и он искренне надеялся, что ее тетя действительно в другом крыле здания, храпит себе в блаженном неведении, потому что его невеста не считала нужным молчать.

Или сдерживаться.

— Алекс.

Он решил, что нетерпеливые девственницы — бывшие девственницы — это само очарование, и очарование уже начинало забирать над ним права. Тело горело, как в огне, и он старался сдержать наступление кульминации до того мига, когда Эмилия тоже дойдет до пика своего удовольствия. Его пальцы скользнули вниз, под закругление ее живота, туда, где соединялись их тела. К его несказанной радости, она, кажется, только этого и ждала. Эмилия обвила его шею руками и содрогнулась. Пронзительный крик возвестил о ее втором оргазме. Он вторил ей, впервые в жизни не тревожась о возможной беременности или о способах ее избежать, и позволил себе пролить семя прямо внутрь. Небывалый восторг потряс его тело с головы до пят.

Это потрясло его мир.

Они лежали рядом. Тяжело дыша, он зарылся лицом в ее душистые волосы. Ощущение ее податливого тела под рукой наполнило его особой радостью. Но разумеется, нельзя было забывать о том, какие препятствия ждут их впереди. Повернув голову, он прошептал ей на ухо:

— Бутон любви, согретый лета жарким солнцем, быть может, расцветет прекрасной розой…

— Когда мы встретимся опять, — закончила она за него.

— Обожаю «синие чулки». — Алекс улыбнулся, умиротворенный, разморенный после пережитого восторга. Он чуть передвинулся и приподнялся, опираясь на локоть. Взял в руку прядь волос Эмилии, пропуская ее меж пальцев.

— Всех?

— Нет, одну.

Она лежала, нагая, среди сбитых простынь. Тепло улыбнулась в ответ и вдруг смутилась. Рука потянулась к простыне. Она будто только сейчас запоздало заметила, что обнажена.

— Не надо, — сказал он, слегка сжав ее запястье. — Мне нравится смотреть на вас.

— Мне тоже. — Ее взгляд обежал его грудь, спустился ниже. На щеках выступил румянец. — Я привыкну, но сейчас… Я чувствую…

Эмилия умолкла, и Алекс подсказал:

— Вы смущены? Удивлены? Узнали правду?

Она тихо, невесело рассмеялась:

— Думаю, подходят все ваши определения, но и их недостаточно.

— Не могу сказать от имени всего человечества, но, насколько я понимаю, так чувствует себя любой после первого сексуального опыта.

— Неужели каждый получает предложение руки и сердца в посередине, так сказать, дела? Поскольку я получила, это дает мне право удивляться больше обычного.

Было трудно понять, почему его совсем не беспокоит отказ от холостяцкой жизни, а ведь это был своего рода обет. Он собирался от души насладиться жизнью после тяжелых лет в Испании. Хотя, может быть, все ясно? Ведь рядом с ним Эмилия, такая нежная, любящая! Он еще не был готов признаться самому себе, что влюблен, но сознавал, что его неодолимо тянет к этой девушке. Раньше он считал женитьбу долгом, однако иметь такую жену — это счастье и радость. И в постели, и вообще.

Пролитое семя поблескивало на ее бедрах, приправленное кровью, как напоминание о потерянной невинности. О невинности говорила и обстановка спальни — теперь, утолив любовный пыл, Алекс мог также рассмотреть и ее. Занавеси девической постели бледного, розоватого цвета; детское кресло-качалка в углу. Ночной ветерок раздувал кружевные оборки на занавесках окна.

— Вероятно. — Он заглянул ей в глаза и, наклонившись, нежно поцеловал. — Однако признайтесь, я сделал предложение очень своевременно. Не так ли? Леди как раз задыхалась от страсти в моих руках.

— Не думаю, что я задыхалась, — чопорно заметила она, а затем, рассмеявшись, придумала остроумный ответ: — То есть я не знаю, задыхалась или нет. Но если бы вы попросили по-другому, я бы все равно сказала «да». Не важно, как вы это сделали.

Его рука, лежащая на ее груди, замерла.

— Наверное, я мог бы быть более романтичен. Встать на колени, преподнести розы и все такое. Я как-то не думал. Я просто хотел, чтобы вы знали — я не просто воспользовался удобным случаем.

Закоренелый повеса с потрясенным лицом приносит извинения зато, что лишил девушку невинности, — это было бесценное зрелище. Рядом с ней был Алекс, который страстно ее хотел, в восхитительной мужской наготе, занимая собой почти всю постель! Волосы цвета воронова крыла взъерошены…

— Вы были очень романтичны, — успокоила его Эмилия под впечатлением его нежных, умелых ласк. Ее жизнь наполнилась счастьем! — То, что произошло, я не согласилась бы променять ни на какой иной сюжет, уж поверьте мне.

Теперь, когда она потянулась, чтобы убрать заплутавшую темную прядь с его шеи, их никто не видел. Они были вдвоем, надежно укрытые от посторонних глаз, в знакомой обстановке ее спальни, которую она считала лучшим местом на земле. Улыбка Алекса могла вскружить голову любой женщине. Эмилия почувствовала, как в глазах закипают предательские слезы, а в горле подозрительно перехватило…

Перехватив ее руку, Алекс приложился к ней губами.

— Я рад, что вы не жалеете. Как только страсть утолена…

Он едва заметно пожал плечами, и она замерла. У Алекса была возможность узнать, что наслаждение проходит, интерес угасает. Она закончила за него:

— Возникают сомнения?

— Только не в нашем случае.

— Но это было с вами раньше.

— Ничего подобного со мной не бывало.

И она ему поверила. Разумеется, не в то, что он не знал женщин. Он заслужил свою репутацию — а она у него была, признает он это или нет. Но в его голосе было нечто, что убеждало даже такую, как она, — девушку, которая всю жизнь провела в глуши Кембриджшира.

— Неужели?

— Да. Вы перевернули мой мир.

Ей вдруг захотелось рассмеяться. Посмотрите-ка, вот она, обнаженная, рядом с мужчиной, и не просто мужчиной, а Алексом Сент-Джеймсом, и на ее бедрах липкое доказательство их взаимной страсти. Радость и счастье переполняли ее сердце.