Слово «заставить» особенно резало слух, хотя София сомневалась, что Эмилию вообще можно заставить что-нибудь сделать. От матери она унаследовала не только золотистые волосы и красоту, но и ее характер.

— К чему такая спешка? Сезон едва начался, — возразила София, не сводя глаз с площадки для танцев, где как раз в этот момент ее племянница, ослепительно прекрасная в зеленоватого цвета платье, столь идущего к сияющим янтарным волосам, кружила в вальсе в объятиях красивого молодого человека, сына одной из ее подруг. — Уверена, лорд Уэстхоп видится вам подходящей партией. Но мнение Эмилии — вот что самое важное.

Самой Софии Уэстхоп казался скучным, как пресная лепешка. Несомненно, из него получился бы муж того сорта, что бесконечно рассуждают об охоте, голосуют заодно с парламентским большинством и предпочитают проводить время с друзьями, а не с женой, поскольку она уже есть и никуда не денется. Подозревала она за ним и самый страшный грех — что он скучен в постели.

Разумеется, хороший брак основывается не только на том, насколько муж искушен в любовных утехах, однако София была уверена, что мужчине непростительно быть плохим любовником, по крайней мере на ее эмансипированный взгляд. Разумеется, вслух бы она этого не сказала — это очень неделикатно!

— Важно, — веско сказал Стивен, — чтобы она была хорошо устроена и чтобы о ней заботился человек, который относился бы к ней с уважением. Я даже поведал графу о том, что у нее неладно со здоровьем, и его это не отпугнуло.

— Как великодушно с его стороны, — резко ответила София.

— Я так и подумал.

Кажется, ее зять был готов защищаться?

— Я согласна, что Эмилии нужен человек, способный оценить ее живой ум, разделить любовь к литературе, который восхищался бы не только ее наружностью, но и красотой ее души. — София прислушалась к раскатам музыки и увидела, как Эмилия смеется чему-то, что сказал ей партнер. Как грациозны были ее движения! Жаль, ей нельзя много танцевать! — Но, боюсь, только не Уэстхоп.

— Почему не он? — раздраженно спросил Стивен. — Пора покончить с этим делом. В доме некуда деваться от цветов и явившихся с визитом поклонников. Я провожу вечера на скучнейших мероприятиях вроде сегодняшнего, вместо того чтобы приятно провести время в клубе или за карточным столом…

— Милорд, она ваша дочь, и, что для меня еще важнее, она дочь Сары. Я хочу видеть ее счастливой.

Он тотчас же замолчал. София знала — он любит Эмилию, да только не умеет этого выразить. Эта спешка с замужеством указывала скорее на то, что его очень тяготит роль отца; которую пришлось наконец играть. Раньше Эмилия была заперта в стенах загородного дома, где о ней заботилась гувернантка. Теперь дочь превратилась в женщину, и нужно было как-то общаться с ней. Дело осложнялось и внешним сходством Эмилии с матерью. Может быть, это будило в нем воспоминания о ее смерти, а это событие, как подозревала София, он до сих пор отказывался принимать — на эмоциональном уровне. Он потерял разом и жену, и сына. Поэтому не приезжал в тот дом, где это случилось. Красноречивая деталь.

— И Уэстхоп не подходит на эту роль? — тихо спросил он.

— Нет.

— Вы уверены?

Она спрятала улыбку, слыша его смиренный тон.

— Боюсь, вас это разочарует, однако, да, я уверена.

Он, казалось, почувствовал себя оскорбленным, но София понимала — она только что задела болезненную струну в его душе. Он сухо сказал:

— Вам меня не понять, София.

— Разумеется.

Грубовато, но он по крайней мере был из тех мужчин, что могли признать поражение. Наскоро изобретя какой-то предлог, он отошел.

— Ну и что же вас так развеселило?

Обернувшись на толпу разодетых гостей, она увидела, что к ней направляется Ричард. Оркестр почти заглушил его слова. Она ответила:

— Я только что развеяла в прах надежды Хатауэя выдать Эмилию замуж за Уэстхопа. Теперь он несколько обижен, но это пройдет.

— Вы, дорогая, как никто, умеете повергнуть в прах мужские надежды. — Взяв ее руку, Ричард поднес ее к губам — к ее восторгу, он, кажется, обожал это делать. Потом добавил: — И я нахожу этот ваш талант очаровательным.

— Большинство мужчин так не сказали бы.

— Я не большинство.

Конечно, нет. Оркестр перестал играть, и Ричард отпустил ее руку. Она сказала:

— Сент-Джеймса здесь нет.

— Разве это плохо? Я думал, вы хотите оградить племянницу от его недостойного общества.

— Сначала — да. — Ей вспомнился вечер концерта. Было что-то трогательное в том, как он, едва войдя в гостиную, сразу нашел взглядом Эмилию. София начинала думать, что этот человек гораздо глубже и содержательнее, чем ей сперва казалось. — А теперь я в растерянности. Вы говорили с ним?

— Да, вроде того.

— И что? — Она сверлила Ричарда требовательным взглядом. — Что значит «вроде того»?

Ричард только улыбнулся в своей спокойной манере, как умел улыбаться только он.

— Дражайшая София, вряд ли я мог бы подойти к нему и напрямик спросить, что он затевает насчет Эмилии. Я встретил его несколько дней назад, когда мы оба играли в карты в одном и том же салоне. А потом исхитрился сесть рядом, когда за его столом освободилось место. Он мне нравится. Хорошо играет! По-крупному, но не перебирает.

— Как мужчина играет в карты… — начала было София, но Ричард не дал ей закончить.

— Рассказывает о нем очень многое, — сообщил он. — Сент-Джеймс не вопит от восторга, когда выигрывает, и не впадает в мрачность в случае проигрыша. В своем чувстве юмора он не опускается до непристойностей. Вообще не говорит о женщинах, даже тогда, когда другие начинают хвастать! Ни о прошлых увлечениях, ни о нынешних — к сожалению. Значит, он неболтлив и умеет быть деликатным. Вынужден заметить, как раз это нам сейчас не на руку.

«Нам». Выразительное слово, но, на взгляд Софии, она сама и Ричард еще не объединились в слове «мы».

— Скрытный повеса. Как некстати, — пробормотала она, наблюдая, как Эмилия садится, пропуская следующий тур, рядом с молодыми девушками. Эти девушки, «желтофиоли», как их называли, были из тех, кто не пользовался успехом у мужчин, и не потому, что были некрасивы, а из-за чрезмерной застенчивости. Одна из них, юная леди Элизабет Доде, была особенно дружна с ее племянницей, и сейчас девушки сидели и что-то обсуждали с видом заговорщиц.

— Как некстати, что он джентльмен, — Ричард усмехнулся.

— Ничего смешного. Ведь мы говорим об Эмилии.

— Знаю, — мягко согласился он. — Она вам как дочь, вы обожаете ее и мечтаете видеть счастливой. Если Сент-Джеймс — необходимое условие для счастья Эмилии, и он, и она очень скоро это поймут. Не в ваших силах помочь этому случиться, София. И домешать, боюсь, вы не сможете также.

Она бросила на него косой взгляд:

— Вы, к сожалению, правы. Впрочем, это не облегчает дело.

— Мы сделаем все, что сможем. А сейчас потанцуйте со мной. В тот вечер вы исчезли, так и не дав мне шанса опрокинуть ваш тюрбан на пол на глазах изумленной публики. — Ричард протянул ей руку. — Думаю, вы должны мне тур вальса, раз обещали.

Протянутая рука искушала. К тому же он был отличным танцором. И никогда не жаловался, если она вдруг сбивалась на ведущую роль — со всеми вытекающими неуклюжими последствиями.

— Мой тюрбан и вправду оказался не слишком удачным, — призналась она. — И не будьте ко мне слишком снисходительны. Даже я иногда ошибаюсь в том, что касается моды.

— Вы всегда выглядите божественно, дорогая София. — Его глаза весело блестели. — А теперь потанцуем наконец?


Глава 13


Она протанцевала три танца подряд.

И теперь, черт возьми, он встревожился. Как будто он имел право считать ее вальсы, будто страж, которому поручено опекать эту девицу! Алекс хлебнул тепловатого шампанского, не сводя задумчивого взгляда с кружащихся в вихре танца пар. Ей не следует этого делать.

Но какое его дело, черт возьми?

Пропади все пропадом!

Сегодня на Эмилии было платье живого зеленого цвета, оборки на корсаже развевались над соблазнительными округлостями груди, в освещении бального зала кожа плеч казалась кремовой. В этот момент она танцевала с каким-то юнцом, которого Алекс не знал. Однако этот тип людей был ему знаком еще по опыту командования в Испании. Высокомерные аристократы, не способные догадаться о грозящей опасности. Насчет опасности — это в точку, потому что Алекс едва сдерживал желание подойти и дать выход неведомому доселе инстинкту излишне заботливого опекуна — то есть убить незадачливого идиота на месте.

Очень странно.

А когда музыка умолкла, он сделал нечто и вовсе необъяснимое. Поставил стакан на первый попавшийся стол и действительно направился к площадке для танцев. Потом терпеливо дожидался — хотя никогда не любил ждать, пока она распрощается с кавалером. Невозможно было не заметить, как она была удивлена, когда обернулась и увидела, что он стоит прямо у нее за спиной. Голубые глаза расширились, нежные губы приоткрылись.

— Полагаю, вы танцевали слишком много, — ровным голосом заметил он, делая шаг вперед, чтобы взять ее под руку. — Вероятно, вам стоит присесть.

— Я отлично себя чувствую. Я знаю признаки. — Несмотря на возражение, она охотно пошла с ним.

Хотя, может быть, просто не хотела привлекать внимание толпы?

— Вы моя личная охрана?

Он скользнул взглядом по ее стройной женственной фигурке.

— Пожалуй, мне бы этого хотелось. Мои комплименты по поводу вашего платья, дорогая. Оно мне нравится.

— Благодарю вас, — тихо, с достоинством ответила она. — Но цвет выбрала тетя Софи. Вы же знаете — мода меня не интересует.

Три росистых утра, осторожные расспросы под видом малозначащей светской беседы — он успел узнать о ней довольно много.