Джентльмены Харвуда явно обратили свои взоры на Джудит Лоу. И за это леди Эффингем решила ее наказать. Рэнналф же понимал, что во всем виноват именно он. Он поступил неправильно. Он хотел как лучше, а ее жизнь стала только хуже. Поэтому он и не делал попыток заговорить с ней, когда их могли заметить леди Эффингем или Джулиана. Он боялся все окончательно испортить. Он ждал благоприятного момента.

Накануне бала вся компания, включая леди Эффингем, снова отправилась в город. Всем хотелось сделать покупки по случаю торжества. Рэнналф вежливо отклонил приглашение поехать с ними. Бабушка решила воспользоваться случаем и нанести визит миссис Лоу в спокойной обстановке. Внук вызвался ее сопровождать, хотя леди Бимиш и уверяла его, что в этом нет необходимости.

— Я не буду мешать вам, бабушка, — заверил он пожилую леди, — я только засвидетельствую свое почтение миссис Лоу, а потом пойду прогуляюсь.

Он надеялся уговорить Джудит пройтись вместе с ним, но в гостиной ее не оказалось.

— Я думаю, она в своей комнате пишет письма сестрам, — сказала миссис Лоу, когда Рэнналф справился о здоровье ее внучки. — Не понимаю, зачем она тратит время, если все равно скоро их увидит.

— Сестры мисс Лоу приезжают в Харвуд? — спросила леди Бимиш. — Она очень обрадуется.

Миссис Лоу тяжело вздохнула.

— Приедет только одна из них, потому что Джудит отправится домой.

— Печальная новость, — посочувствовала ей леди Бимиш, — тебе будет не хватать ее, Гертруда.

— Да, — признала миссис Лоу, — безумно.

— Ваша внучка — очень приятная юная леди, — продолжала леди Бимиш. — А когда несколько дней назад она исполняла роль леди Макбет у нас в доме, я увидела, насколько она красива. И очень талантлива. Конечно, она унаследовала это от вас.

Извинившись, Рэнналф вышел на улицу. Стояла хмурая облачная погода, но дождя не было. Он направился к холмам за домом. Он не рассчитывал встретить там Джудит, но нельзя же, в самом деле, подняться наверх и постучать к ней в дверь.

* * *

Джудит оказалась на озере. На сей раз она не купалась, а сидела на берегу возле ивы, обхватив руками согнутые в коленях ноги и устремив взгляд на водную гладь. На голове у нее ничего не было, и Рэнналфу были видны аккуратно уложенные на затылке волосы. Ее шляпка, та, которую Рэнналф купил ей, лежала рядом на траве. Накидки на ней тоже не было, она надела плащ с длинными рукавами поверх платья.

Рэнналф медленно спустился по склону холма. Джудит почувствовала его приближение, когда он был на середине холма, на секунду обернулась и снова приняла прежнюю позу.

— Кажется, я должен извиниться перед вами, — начал он. — Хотя простого извинения здесь явно недостаточно, — Рэнналф остановился за ее спиной, прислонившись плечом к дереву.

— Вы мне ничего не должны, — отозвалась Джудит.

— Вас отправляют домой.

— Вряд ли это можно считать наказанием, — ответила она.

— А одна из ваших сестер должна будет занять здесь ваше место. — Даже в тени дерева под серыми тучами над головой ее великолепные волосы горели золотисто-алым огнем.

— Да. — Она медленно опустила голову, уткнулась лбом в колени и замерла в своей привычной позе.

— Мне не стоило вмешиваться. — Да уж, мягко сказано. — Я просто знал, что самый талантливый человек среди нас еще не выступил, и не мог удержаться, чтобы не попросить тебя исполнить что-нибудь.

— Вам не о чем сожалеть. Я рада, что все произошло именно так. Я сидела и мечтала как раз об этом, когда вы с леди Бимиш попросили меня принять участие в вашем самодельном концерте. Это было первое, что я сделала по собственной воле, с тех пор как приехала сюда. В тот вечер я поняла, насколько ограничена моя свобода. Все последние дни я чувствовала себя очень счастливой, хотя вы, возможно, этого и не заметили во время наших коротких встреч. Понимаете, мы с бабушкой решили, что перед гостями я буду продолжать вести себя так, как хочет тетушка. Конечно, мы стараемся бывать с ними как можно меньше. Когда мы остаемся одни, мы много разговариваем, шутим и смеемся. Она... — Джудит подняла голову и тихонько рассмеялась, — она любит расчесывать мои волосы по полчаса, а то и дольше. Она говорит, что это полезное упражнение для ее рук и... сердца. Думаю, мне удается иногда отвлечь ее от реальных и мнимых болезней. Сейчас она веселее и бодрее, чем в первые дни моего пребывания в Харвуде.

Перед глазами Рэнналфа возникло видение: как он садится на кровать позади Джудит в гостинице «Ром и кулак», расчесывает ей волосы, а потом занимается с ней любовью.

— Когда вы уедете, она будет по вас скучать, — тихо проговорил он.

— Она хочет продать часть своих украшений и купить где-нибудь коттеджик, чтобы мы могли жить вместе, — сказала Джудит. — Не знаю, правда, получится ли у нас. В любом случае вы не должны винить себя за все происшедшее. Я рада, что так случилось. Я стала ближе к бабушке и к осознанию смысла жизни.

Джудит не стала вдаваться в подробности, но Рэнналф вдруг вспомнил их недавний разговор на похожую тему.

— Бабушка говорит, что вы унаследовали свой талант от миссис Лоу.

— О, значит, леди Бимиш все известно? — удивилась Джудит. — И вам тоже? Моя тетушка и Джулиана очень боятся, что вы можете узнать правду.

— Ваша бабушка была актрисой? — поинтересовался Рэнналф, усевшись рядом с Джудит на траву.

— Да, в Лондоне. — На лице Джудит заиграла улыбка. — Мой дедушка влюбился, впервые увидев ее на сцене, познакомился с ней в зеленой комнате «Ковент-Гардена» и женился спустя три месяца, к ужасу всей его семьи. Она была дочерью торговца тканями. Бабушка была очень удачливой актрисой, и самые блестящие светские львы ухаживали за ней. Думаю, она должна была быть настоящей красавицей, хотя у нее, как и у меня, были рыжие волосы.

Трудно было представить себе миссис Лоу молодой рыжеволосой красавицей, которую преследуют все богачи и щеголи того времени. Трудно, но возможно. Даже теперь, будучи пожилой седовласой толстушкой, она сохранила мягкое обаяние, и ее увешанная драгоценностями фигура выдавала яркую личность, свойственную бывшей актрисе. Скорее всего, в молодости она и впрямь была прекрасной женщиной.

— Она сохранила фигуру до самой смерти дедушки, — продолжала Джудит. — Потом начала много есть, чтобы, по ее словам, притупить боль утраты, так что это скоро вошло в привычку. Правда, грустно, что они с дедушкой прожили счастливую жизнь, а их дети, мой отец и тетя, стыдятся своей матери и ее прошлого. Мне лично за нее не стыдно.

Ее рука оказалась зажата в его ладони, прежде чем Рэнналф успел сообразить, что делает.

— Да и чего вам стыдиться, — сказал он, — если вы ей обязаны своей красотой, талантом и богатством натуры?

Но, даже произнося эти слова, Рэнналф отчетливо сознавал, что члены его семьи воспротивятся браку с женщиной, имеющей столь запятнанное прошлое. Удивительно, что бабушка, зная правду о своей подруге, сочла Джулиану Эффингем достойной невестой, даже если по линии отца ее родословная была безукоризненной. Бьюкасл скорее всего придерживается иного мнения на этот счет.

— Скажите мне кое-что, — голос Джудит неожиданно прозвучал глухо и сдавленно, — только, пожалуйста, честно. Умоляю вас, не лгите. Я красива?

Рэнналф внезапно понял, почему она привыкла стыдиться своих рыжих волос и прятать их под шляпку, почему искренне считает себя дурнушкой. Каждый раз, глядя на нее, мистер Лоу, суровый священник, думал о своей матери, которая могла еще опорочить его перед паствой и друзьями, если правда выплывет наружу. Видимо, он воспринимал вторую дочь как свой тяжелый крест.

Свободной рукой Рэнналф взял Джудит за подбородок и поднял к себе ее лицо. Щеки ее зарделись от смущения.

— Я знал многих женщин, Джудит, — сказал он, — я имел возможность наслаждаться самыми прекрасными из них, издалека восхищаться некоторыми недоступными, галантно преследовать других. Так поступают все богатые, праздные, пресыщенные джентльмены. Могу сказать откровенно, что никогда в своей жизни не встречал я женщины, чья красота могла бы сравниться с вашей.

Неужели это правда, неужели эти слова были произнесены искренне? Неужели она действительно красивая? Или он имел в виду только хорошенькую обертку, в которую завернута настоящая Джудит Лоу? Какая разница! В конце концов прав был тот, кто сказал, что настоящая красота заключена в душе человека.

— Ты очень красива, — прошептал Рэнналф, а потом наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Правда? — Когда она подняла голову, в ее зеленых глазах стояли слезы. — У меня не вульгарная внешность? Я не выгляжу распутной?

— Как вообще может красота быть вульгарной? — удивился он.

— Когда мужчины смотрят на меня, — призналась Джудит, — и видят меня целиком, они вожделеют меня.

— Это потому, что женская красота всегда желанна мужчине, — ответил Рэнналф. — А те из них, кто не умеет себя сдерживать и понятия не имеет о галантности, просто вожделеют красоту. Красота не убывает оттого, что вызывает у некоторых непристойные мысли.

— Но вы же не вожделели меня, — заметила Джудит.

Рэнналфу стало очень стыдно. Он обратил внимание на эту женщину, преследовал ее и добивался только из чистого вожделения.

— Разве? — выдохнул он.

Джудит покачала головой.

— Я помню нечто особенное в твоих глазах, — прошептал он, — помимо твоих слов и действий. Может быть, легкий.... юмор? Не могу подобрать подходящего слова. От тебя меня не бросало в дрожь, мне было... радостно.

Боже, помоги ему!

— Ты дал мне почувствовать себя красивой, — сказала Джудит, мечтательно улыбнувшись, — впервые в жизни. Спасибо тебе.

Рэнналф смущенно сглотнул. Его бы следовало высечь за то, что он с ней сделал, а она говорит ему спасибо.